Читать интересную книгу Маленький стрелок из лука - Вильям Козлов

- Ты права, - задумчиво сказал Кирилл. - У Гитлера были вполне нормальные родители, а вырос идейный убийца, каких еще не видывала наша мать-планета.

- Картины твои найдутся...

- Пока это не случилось со мной, я как-то не задумывался о том, какое моральное воздействие на человека оказывает подобный случай... Я сейчас как оглушенный хожу, смотрю на людей и ищу в каждом вора. Я знаю, это пройдет, но вот такой отвратительный осадок, что мир несовершенен, что в нем полно всяких подонков и негодяев, живущих, как паразиты на теле, за счет других, останется... Я ведь выезжал со своим приятелем на происшествия, видел жертвы насилия, но все это было как бы со стороны, а теперь я буду по-другому смотреть на такие вещи. Мне даже не так жалко украденного, как мучительно стыдно за человечество - прости громкие слова! - которое способно порождать на свет весь этот мусор, шлак...

- Есть пословица: пока гром не грянет, человек не перекрестится.

- Мне как-то Глаша призналась, что пока день, солнце, она в бога не верит, а как засверкают молнии, загрохочет гром, она начинает креститься...

- Славные ребята эти Глаша и Санька, - вздохнула Евгения.

Кирилл прижался к ней и, вдыхая теплый знакомый запах ее нежной кожи, подумал: все, что у него украли, - это пустяк по сравнению с тем, что он приобрел. Она, едва касаясь своими чуткими пальцами, гладила его по спине, губы ее были совсем рядом, большие глаза светились искорками, и горячая волна счастья накатилась на него. Еще не зная, как они встретятся, он мечтал именно об этом. Представлял себя рядом с ней.

Эти мысли не покидали его последние дни на Севере. Немного тревожила встреча с Олькой, потому что он знал, какое место она занимала в сердце матери. А сейчас он думал об этой милой девочке, заснувшей в обнимку с пушистым мишкой, с нежностью. Кирилл хотел бы, чтобы у него была такая дочь... Пока он еще и мечтать не смел, что Олька когда-нибудь назовет его папой! Он и сейчас видит ее серьезный изучающий взгляд. Уголки губ опущены, волосы вьются на голове, медно отсвечивал под люстрой. Совсем крошечный человечек, а уже со своими мыслями, с характером, привычками... Хотя Евгения и ругает се, что сует палец в рот, Кириллу это нравится. Этакий маленький задумчивый философ с пальцем во рту. В ее небесных глазах сейчас отражается весь чистый и непосредственный мир, в котором, как в сказке, всегда добро побеждает зло.

- Когда мы поженимся? - помолчав, спросил Кирилл.

- Через год, - ответила она.

Он ожидал совсем другой ответ.

- Почему через год?

- В себе я не сомневаюсь, Кирилл, а ты должен проверить себя...

- Какая чепуха! - рассердился он. - Мне нечего себя проверять. Я люблю тебя и всегда буду любить!

- Подождем, Кирилл, - мягко сказала она, - Пусть к тебе Олька привыкнет.

- Год! С ума можно сойти! - возмущался он. - И эта унизительная проверка!

- Я тебе сказала, в себе не сомневаюсь, - повторила она.

- А я - в себе!

- Не будем больше об этом говорить, - и хотя голос ее по-прежнему был ласков, в нем прозвучала твердость.

- Я тебя отказываюсь понимать, - сказал он. - Зачем испытывать судьбу? За год многое может произойти...

- Если за год может произойти такое, что помешает нам быть всегда вместе, то какой смысл вообще говорить о женитьбе? - упрекнула она. - Женщины умеют ждать, дорогой мой!

- Ты за всех женщин не отвечай, - сказал он.

- Кирилл, так будет лучше.

- Но почему? Почему?

- Хорошо, я отвечу тебе... Я не могу во второй раз ошибиться, пойми меня! Я мучительно пережила разрыв с мужем. Больше такого не должно повториться. Никогда! Пусть я буду любить тебя, пусть буду страдать, если у нас ничего не получится... Но это легче, чем снова развод. Милый, не забывай, у меня Олька! Я не могу ее обмануть. Не имею права! Понимаешь? Уже один раз я обманула, сказала, что у нее нет папы. Если я обману еще раз, она никогда мне не простит этого.

Да и я себе не прощу! Вот почему для меня такой серьезный шаг замужество, Кирилл! Я верю тебе, но я не знаю, будешь ли ты так же любить меня через год, как сейчас?

- Ладно, - сдался он. - Чего доброго, мы всерьез поругаемся... Пусть все будет, как ты хочешь. Я тебя прошу лишь об одном: если ты изменишь свое решение - сообщи мне, Сразу же, договорились?

Она притянула его к себе, поцеловала и прошептала:

- А теперь уходи... Я не хочу, чтобы тебя Олька увидела...

- Покорить тебя, оказывается, мало, - ворчал он. - Нужно еще завоевать и Ольку!

- Я надеюсь, тебе это удастся. - Она смотрела на него, сидя на диван-кравати. Волосы рассыпались за спиной, круглые колени она прижала к подбородку, глаза искрились. А над ее головой, зловеще освещенная сбоку уличным фонарем, в буковой раме смутно вырисовывалась длинношеяя девушка с лилией в руке.

Кирилл вспомнил про свои украденные картины и совсем расстроился. Он даже забыл поцеловать Евгению, проводившую его до дверей.

- Кирилл?.. - взглянула она на него своими мерцающими глазами.

Он прижал ее к себе, погладил волосы, а потом крепко стиснул, сомкнув своп руки у нее на спине. Дико и нелепо было сейчас уходить от этой женщины, которую он с таким трудом нашел и с которой решил никогда больше не расставаться. Телом он ощущал ее гибкое молодое тело, чуть прикрытое сорочкой, а жаркий запах этого тела кружил голову...

- Почему счастье всегда так трудно дается людям, а несчастье само сваливается на голову? Мы заслужили с тобой счастье, Евгения, вот оно... - Он так крепко прижал ее к себе, что она ойкнула. - А мы отталкиваем его от себя. Боимся его, что ли?

- Ты сам сказал, что счастье - это большая редкость, - отвечала она. - Наверное, поэтому, когда оно наконец приходит, люди не верят в него, сомневаются...

- И ты сомневаешься?

- Нет, Кирилл, нет!

- Ты мое счастье, Евгения... Я никогда и никому не говорил таких слов. Я опять поглупел...

- А ты - мое, - прошептала она, пряча на его груди лицо с сияющими глазами.

- Если ты не придешь ко мне, я сам приду к тебе с чемоданом... Я не знаю, что мне делать там одному... в обворованной квартире...

- Я завтра приду... Нет, уже сегодня... - шептала она, целуя его. - Оставлю Ольку у мамы и приду...

Очутившись на улице, Кирилл задрал голову и стал искать ее окно. Кажется, вот это... Шевельнулась штора, раскрылась балконная дверь, и он увидел Евгению. Она смотрела на него и улыбалась. Он не видел ее лица, потому что оно едва белело в сумраке, но знал, что она улыбается. А потом он брел по Московскому проспекту - машину Кирилл еще не взял из гаража - и думал о том, что идет по улице не он, а лишь какая-то часть его... Потому что почти весь он остался там, в небольшой уютной квартире, где на стенах развешаны картины, где с мишкой в обнимку спит маленькая большеглазая Олька, где осталась одна Евгения...

Кирилл сидел в своем кабинете на Литейном проспекте и разбирал бумаги. Очерк для альманаха он написал там, на Севере, теперь нужно было подготовить материал для большого реферата. Кстати, его он тоже начал в деревне, там же обработал магнитофонные записи. Но работы еще было много, он даже не приступил к систематизации фольклорного материала, не выявил отличительные признаки сказаний и легенд именно этого района на Севере. Для этого нужно с месяц посидеть в библиотеке, перерыть гору опубликованных материалов на эту тему...

Он еще не был у Галахина, не доложил о результатах своей поездки. Директор института приходил на работу что-то в двенадцатом часу, он еще жил на даче в Комарово.

В кабинет заглянул Землянский. Преувеличенно громко стал восторгаться видом Кирилла, мол, посвежел, загорел (это на Севере-то!). Посожалел, что Кирилл не отпустил бороду. Многие научные сотрудники отпускают в командировках роскошные бороды. Михаил Львович еще больше раздался вширь, животик его распирал брюки и рубашку, круглое довольное лицо лоснилось. Новая должность явно пошла ему на пользу: он стал одеваться со вкусом, носил модные рубашки, подтяжки и галстуки. Редкие волосы еще дальше отступили со лба и висков, однако лоб от этого не стал больше и выпуклее.

- А у нас никаких новостей, - разглагольствовал он, расхаживая по кабинету. - Да, Сидоровская в следующем месяце защищается... Кандидатская у нее в порядке, так что без запинки проскочит. А твой реферат включен в план институтского издания на будущий год. Директор не сомневается, что ты справишься с задачей...

- А как ты? - поинтересовался Кирилл. - Не загубил еще альманах?

Землянский жирно хохотнул, оценив по достоинству юмор, и сказал:

- Начальство не жалуется... Авторы тоже: я ведь добрый, никого не обижаю!

- И себя тоже, - подковырнул Кирилл, вспомнив, что в последнем номере альманаха Землянский запланировал две свои статьи. Одну, правда, под псевдонимом "Львов".

- Что же было делать? - сразу ощетинился Михаил Львович. - Галахин снял статью Горохова о фресках Рублева, якобы обнаруженных в Пскове, а это оказались работы мастеров более поздней эпохи... Ничего под рукой не нашлось, и я...