Читать интересную книгу Против течения - Нина Морозова

1. Кража труб с соседнего завода для нужд части.

2. Ремонт аквариумов, телевизоров, стиральных машин, магнитофонов, автомашин, велосипедов.

3. Автоматизация отхожего места в квартире одного подполковника.

4. Избиение любовника дочери командира части, оскорбившего честь сей девы.

5. Игра на различных инструментах и пение в честь свадьбы офицерской.

Я шёл и думал обо всём этом, начисто выключившись из сегодняшнего дня, и никак не мог понять, почему так нелепа и безобразна жизнь людей, окруживших меня с недавних пор.

Увидел я её на подстанции. Её убило током, как и солдата, на которого она бросилась сзади. Из-за дизелей в зале стоит страшный шум, и этот парень ничего не слышал из того, что происходило в остальных помещениях, и, открыв заграждение высоковольтных шин, что-то пытался измерить. Разбитый прибор валялся у них под ногами. Вероятно, от толчка в спину он обеими руками схватился за шины. Когда они оба умерли, вскоре остановились моторы, смерть разжала его пальцы, и они упали на пол.

С холодным ужасом и любопытством рассматривал я женщину-дьявола. У неё были длинные волосы и не чёрные, а светлые, даже с золотой искрой. Тело с блестящей желтизной, крепкое и упругое. Я так и не дотронулся до неё пальцем, но глядя на её, почти не смятые головой солдата груди, белые страшные зубы и слегка орлиный нос, чувствовал, какая могучая сила была скрыта в этом поражённом существе. Рядом с ней валялся лук. Да. Да. Настоящий лук с тетивой из каких-то прозрачных нитей, свитых в жгут. Запах, исходящий от неё, кружил мне голову, и я страшным усилием преодолевал желание прикоснуться к ней губами. Я смотрел на ее оскаленный рот, широко раскинутые ноги, и пена пузырилась в углах моих губ. Это было словно наваждение. Шатаясь, я ушёл от них.

Я стоял на пороге бункера, вцепившись рукой в бронированную дверь, и воспалённым взглядом следил за уходящим солнцем. Мне было трудно разобраться в происшедшем, но ещё труднее оказалось решить, как поступить дальше. Смена из городка должна была прийти через два дня. Идти в городок через леса, где наверняка бродят эти чудовища? Зачем идти?

Я вернусь в свою казарму и, если меня оправдают, буду служить до следующего взрыва, до следующего удара табуреткой из-за кусочка масла. Но разве оправдывают убийцу? Тогда мне придётся начинать сначала почти то же, что и было, только сменив одежду и лишившись последних остатков человеческих прав. Во мне ещё свежи сто двадцать часов гауптвахты за сон в наряде. Это была тюрьма, а надзирателями — солдаты, те же самые зелёные солдаты. Но как они вжились в роль. Как мучительно действовали их окрики и пинки! По утрам производился развод на работы. Нас выходило десять человек и по приказу капитана, начальника Г., нам выносили девять лопат. По команде мы должны были расхватать эти брошенные нам заступы, а десятому, не завладевшему им, добавлялся день ареста. Наши конвоиры хохотали, как сумасшедшие, когда мы впятером, вчетвером набрасывались на одну лопату. Они смеялись, а мы ненавидели. Впрочем, наша ненависть не имела выхода, так как даже увольнялись эти подонки раньше нас на месяц, специально во избежание мести и случайных встреч с нами.

И вот, как птица, во мне промелькнула смутная догадка. Этих женщин каким-то образом родили мы, солдаты, поставленные в нечеловеческие условия, запертые в бетонных кубах, под синим светом аварийных ламп, жестокие и злые, мечтающие о женских поцелуях.

Я не хотел спускаться больше вниз и побежал к будке КПП. Перескочив шлагбаум, я разбил кулаком окно будки и трясущейся от нетерпения рукой набрал номер городка. Не отвечали долго, а потом трубку сняли, но я ничего не слышал. Я вжимал мембрану в самую барабанную перепонку, и вдруг различил дальний шелест, словно бы шорох чёрных жёстких волос. Раздался какой-то птичий звук, и ясно я различил знакомый дурманящий запах, идущий из телефона. Я бросил трубку, а она закрутилась на длинном шнуре возле стола, и вышел на дорогу.

Я заметил эту странную звезду уже ночью. Она как будто заслонила все остальные небесные пятна, и я, присев на камне возле дороги, наблюдал за ней. Звезда дрожала и переливалась магнетическим светом, и мне показалось, что хотя я продолжаю сидеть, в то же время каким-то образом зашагал по воздуху и исчез в чёрном беззвёздном небе, а у оставшегося на камне закружилась голова, и он, повалившись наземь, лежал без мыслей и движения до утра следующего дня.

Я как будто упал с кровати ночью. Дорога была всё та же, но теперь её покрывал не асфальт, а голубоватый искрящийся песок. В фиолетовых клубах пыли ко мне приближалось шествие сумасшедшего карнавала. Я ничего не мог разобрать и шёл как в бреду, уцепившись за соломенные волосы несомого кем-то чучела. И мы пришли в тёплый вечерний город. Он весь состоял из башен и мостов, распахнутых настежь дверей и окон. По улицам ходили девушки в белой одежде с маленькими золотыми крыльями за плечами и некоторые из них несли факела. С самой высокой башни города играл неведомый оркестр, и его смутные струи проникали прямо в сердце. Я шёл по переулкам, увитым серпантином, и встречные хлопали меня руками по спине и кричали что-то дружески. «Что это?» — спросил я у девушки с прозрачными крыльями. «День противостояния, разве ты забыл?» — крикнула она, и толпой масок её унесло в сторону. Я шёл дальше и попал во двор, в котором родился и вырос. Теперь в нём шёл век любви, и многие из тех, кого я видел в окнах, были мне знакомы. Чьи-то руки втянули меня в хоровод цветов и закружили по улицам. Когда вращение достигло скорости света, начали двигаться звёзды на небе. Они приближались и рассказывали каждая свою историю.

На многих из них, как и на той, где я танцевал сейчас, человечество жило в согласии с собой и природой. Но некоторые освещались багровыми цветами пожаров, и тогда с неба шёл дождь, смешанный с кровью. Я кружился, хохотал, голову мою и одежду вымочил липкий красный дождь, а печаль рвала душу. Не было мне места в этом городе. Звезда убийц узнала своего. Я кружился один, а испуганные маски безмолвно расступались передо мной, и люди во всём городе отворачивали в сторону лица.

Но звезда убийц не покинула меня. Она бросила под ноги веер оранжевых лучей, и, взойдя по ним, я оказался в стране коричневых гор. Вдали разливалось подводное сияние. То был храм. Крыша его светилась изнутри и как будто клубилась, сотканная из бурого тумана. На лугу возле храма, покрытом ровной чёрной травой, кружился хоровод. Это девочки и юноши, которым исполнилось пятнадцать лет, танцевали обнажёнными вокруг костра, пожирающего чучело, от которого остались одни маленькие золотые крылья. Хоровод состоял из двух колец. Внешнее — плясали юноши, а внутреннее — девушки, на волосах каждой лежал венок из одуванчиков. Их лица были дики и восторженны. Они сосредотачивались на чём-то тёмном и зверином, и я слышал головокружительный запах смутных желаний, донёсшийся до меня с пеплом костра. Это был жестокий танец. Седые убийцы-матери сидели вокруг хоровода и криками вздымали исступление танцующих. Две сморщенные и ужасно костистые в своей наготе мегеры ввели в центр круга света и движения кого-то с длинными светлыми волосами и, перерезав ему горло, окропили свежей кровью своих детей. А они кружились всё быстрее и стремительнее. Нестерпимо сверкали их гибкие желтоватые тела, и руки выгибались и трепетали, словно крылья, к планете, в которой я узнал свою родную и проклятую Землю. И я понял, к какому полёту готовились они. Сорвав с себя покоробленную кровью военную куртку, я ворвался в круг и, обжигаясь о длинные языки пламени, стал топтать костёр ногами, и, размахивая одеждой, бил костяные головы старух. С визгом девушки исчезли, а матери и юноши растерялись только на минуту. Жадной толпой эти твари бросились на меня, но, мелькнув перед самыми их лицами подошвами сапог, я внезапно взмыл в небо. Обхватив за плечи, меня несла в утреннее небо девушка с прозрачными крыльями, и только в свете зари я узнал её лицо — богоматери на соломе. «Это ты!» — крикнул я, и вдруг полетел вверх тормашками. Земля с воем извивалась, приближаясь в моих помутившихся глазах. А я, не понимая, куда и кому кричал: «Я узнал тебя. Это ты, ты спасаешь меня…» Я летел вниз, и вышло смущённое солнце. Я обрадовался, закричал ему. Радость распирала грудь. Я обладал любовью всего мира, добротой и счастьем. Как спущенную пружину меня сотрясала страшнейшая дрожь удовлетворения, и в тот момент, когда радость достигла силы боли, я коснулся земли.

Было бы утомительно описывать моё возвращение домой, после того, как я очутился утром на дороге. Я вернулся в свой родной город. Самое странное было то, что никто не вспоминал, откуда я пришёл. Все как будто забыли о том, что где-то в лесах, болотах, внутри скал и глубоко под землёй сидит множество людей. Я осторожно пытался заговаривать об этом, но везде наталкивался на вежливое недоумение. В конце концов я смирился. Пусть те, забытые нами в подземельях, зелёные ангелы смерти и насилия, уйдут из моей жизни, раз они уже ушли из жизни планеты. Да и жизнь, действительно, стала как будто чище и разумней. Раньше я никогда не читал книг и газет. Их напыщенная глупость раздражала и мучила меня, но теперь, заглядывая в них, я удивляюсь. Они поумнели и стали любопытными. Я иду по солнечным улицам моего летнего города и совсем не вижу военных. Они канули. Их царство оказалось многовековым бредом. И теперь он кончился. Для меня же он кончился только сегодня. Я шёл через мост, и возле перил над водой увидел парня и девушку. Они залились в таком симпатичном поцелуе, что многие прохожие вместе со мной любовались ими. Но вот я увидел их лица и ошибиться не мог. Я запомнил их, лежащих на полу подстанции, подробно, как своё лицо. Это были убитые током солдат и женщина с луком, душившая его. И проходя мимо, я улыбнулся им и снял шляпу. А они махали мне руками, и золотые волосы девушки метнулись по ветру в мою сторону. И до меня донёсся как будто знакомый, но совсем неизвестный мне ещё запах весенней любви.