Ко всем в штабе Май-Маевский отнесся дружески и особенно внимательно ко мне, как начальнику штаба. На первых порах он часто обращался ко мне за моим мнением в том или другом вопросе. И это не производило впечатления, что он искал решений у меня, а видно было стремление опытного начальника лучше, глубже и быстрее вникнуть в различные дела по дивизии. Словом, он меня этим подкупал и даже нравился.
Прошло так три дня, и Май-Маевский легко, без напряжений, иногда как бы шутя, вошел в курс дела по командованию дивизией. Вернулся из Ставрополя Самурский полк, получивший за свою боевую деятельность особую благодарность генерала Врангеля.
6 ноября мы получили приказ о наступлении, 2-й и 3-й дивизиям приказано было наступать на с. Пелагиада. При этом нам предписывалось как бы лишь «обозначить» это наступление: указывалось, наступая на с. Пелагиада, в него не входить и по выяснении нашего успеха уйти в с. Михайловское на отдых.
С флангов, правее нас и левее 2-й дивизии должна была наносить решительные удары конница, дивизии генерала Врангеля и полковника Улагая. Наступлением этим имелось в виду с трех сторон нанести сокрушительный удар самой сильной группе большевиков, так называемой Таманской их армии.
7 ноября 3-я дивизия в составе 2-го офицерского и Самурского полков (4-й пластунский батальон вышел из состава дивизии) при двух легких, одной мортирной и одной тяжелой батареях перед рассветом выступила из Рождественской. Было холодно и туманно, ориентировка сильно затруднялась. Подошли к ближайшей железнодорожной будке и остановились. Начало рассветать, но туман еще более усилился и сильно знобило. Май-Маевский поспешил к будке. В ночной тьме я как-то не обратил внимания на его фигуру, теперь же трудно было сдержать себя, чтобы не прыснуть от смеха, – так комична была фигура начальника дивизии. Одет он был, кажется, во все, что только у него было из верхнего платья. И без того неуклюжая толстая фигура его теперь походила на тех баб, что лепят мальчишки из снега. Еле ворочался. Глаза слезились, нос тоже вел себя очень неопрятно. Ну просто – точно 80-летний старик. «Э! – думаю, – неважный из тебя вояка в поле».
И по части распоряжений для наступления Май-Маевский не проявил себя особенно энергичным, толковым. Он как-то легко предоставлял делать это другим. И фактически наступление началось так, как предложили ему сделать я и командир 2-го офицерского полка.
По компасу определили направление на с. Пелагиада и по нему двинулся 2-й офицерский полк, выславший вперед авангард. Самурский полк несколько был задержан в качестве резерва. Долго так двигались, поверяя взятое направление и изменяя его ошибки. Часа через два туман стал рассеиваться. Полк развернулся и, не останавливаясь, повел наступление прямо на центр примерно села, которое в это время стало открываться. Батареи несколько отстали. В это время от одной из ближайших к ст. Пелагиада будок отделилась наша конно-горная батарея. Она все время была со 2-м нашим конным полком, в составе особой бригады, конной генерала Чайковского. Бригада – не знаю, какую она имела задачу – ночевала где-то на хуторах западнее ст. Пелагиада и теперь выдвинулась к железной дороге и тут чего-то выжидала. Конно-горная батарея, видя наше наступление, едва ли не по собственному почину поскакала вперед к цепям 2-го офицерского полка.
Большевики, видимо, не ожидали нашего наступления. Они очень скоро стали очищать с. Пелагиада. Село лежит в глубокой лощине с ручьем. Правый берег – крутой и очень высок. На нем противник имел чудную позицию, которая командовала над всей местностью к юго-западу до железной дороги и даже дальше, насколько видел глаз. Позиция была подготовлена, имелись окопы. Узнав о нашем наступлении, большевики заняли ее, оставив в селении лишь небольшие части. Тем не менее когда наши цепи были еще верстах в трех от Пелагиады, они довольно поспешно снялись со своей сильной позиции и стали уходить к северо-востоку длинными, бесконечными и густыми цепями. По-видимому, им уже стало известно, что из Ставрополя на Дубовку справа (по нашей руке) и на Казинку слева, с северо-запада их захлестывают и угрожают окружением две наши сильные конные группы.
В то же время мы видели, что от Московского в с. Пелагиада вступили пластуны Кубанской пластунской бригады из состава 2-й дивизии.
Конно-горная батарея неистовствовала. Она была едва ли ни впереди цепей, никаких позиций не выбирала и стреляла прямой наводкой беглым огнем. Пехота не стреляла: велика была дистанция. Когда мы подошли к цепям, генерал Май-Маевский, видя почти безнаказанный отход противника перед нами, приказал ближайшему пулеметчику 2-го офицерского полка открыть огонь. Тот открыл, опорожнив ленту, но результата не было никакого: дистанция оказалась велика.
Скоро весь наш боевой порядок представлял занятную картину. Для нас бой, собственно, кончился. Перед нами было селение, куда нам приказано было не входить. Уходить в Московское было еще как будто бы рано. А больше делать было нечего. Поэтому все поднялось и стало наблюдать за тем, что происходило впереди нас, точно это было показное учение на плацу. Наблюдая таким образом, мы увидели, что перед нами левый фланг густых цепей противника, собственно, кончался чуть восточнее с. Пелагиада. Будь под руками у нас хотя небольшая конная часть, она легко, безнаказанно могла заскочить за этот фланг, и тогда не уйти бы тем цепям, что были перед нами. Как раз в этот момент до нас дошло сведение, что на будке позади нас находится генерал Чайковский с полком (Черноморский Кубанский казачий полк). Тотчас послали ему уведомление об обстановке. Никакого движения. Повторили послание. Ничего. И только когда перед нами все поле опустело, мы увидели восточнее Пелагиады на противоположном скате лощины, как медленно во взводной колонне поднимался Черноморский полк. Его вел генерал Чайковский. Сидеть позади пехоты, не выйти и не поинтересоваться, что там происходит, – ведь шел бой, – и не воспользоваться удивительно благоприятной обстановкой для легкой победы – ну, мыслимо ли это для кавалерийского начальника?!.. А генерал Чайковский старый Черниговский гусар – черт знает что такое!..
Простояли мы перед Пелагиадой без дела довольно долго, пока окончательно обстановка не разъяснилась. Мы долго слушали гул артиллерийской стрельбы где-то северо-восточнее Пелагиады и догадывались, что там идет погром большевиков нашей конницей, охватившей их с двух флангов и с тыла. Действительно, к трем-четырем часам мы узнали, что у Дубовки Таманская армия большевиков была окружена и совершенно разгромлена дивизиями генерала Врангеля и полковника Улагая. Остатки бежали на восток, преследуемые нашей конной группой из 1-й конной и 2-й Кубанской казачьей дивизий, общее начальство над коими принял генерал Врангель.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});