Читать интересную книгу Игра Эндера. Глашатай Мертвых - Орсон Кард

— У вас все готово к экзамену! — сказала она. — Вы все это время знали, что допустите меня к нему!

Он покачал головой.

— Я надеялся. Я верил в тебя. Я хотел помочь тебе сделать то, о чем ты мечтала. Если это что-то хорошее.

Она не была бы Новиньей, если бы не съязвила:

— Понятно. Вы судья по мечтам.

Наверно, Пипо не понял, что это оскорбление. Он лишь улыбнулся и сказал:

— Вера, надежда и любовь — три основные вещи. Но величайшая из них — любовь.

— Вы не любите меня, — сказала она.

— Ага, — ответил он. — Я — судья по мечтам, а ты — судья по любовным делам. Отлично, я обвиняю тебя в мечтах о добром и приговариваю к пожизненной работе и страданиям во имя твоих мечтаний. Я только надеюсь, что ты не признаешь меня невиновным в любви к тебе.

На минуту он погрузился в раздумья.

— Моя дочь умерла от десколады. Мария. Она была несколькими годами старше тебя.

— И я напоминаю вам ее?

— Я думал об этом — она была бы совсем непохожа на тебя.

Начался экзамен и продолжался три дня. Она сдала его лучше, чем многие выпускники. Впоследствии она не могла вспомнить этот экзамен как начало ее карьеры, конец детства, подтверждение ее жизненного призвания. Она вспоминала этот экзамен, потому что он был началом ее пребывания на станции Пипо, где Пипо, Либо и Новинья втроем образовали первый после смерти ее родителей коллектив, к которому она принадлежала.

Это было нелегко, особенно вначале. Новинья не сразу оставила свою привычку к холодной конфронтации. Пипо понял это и был готов выдерживать ее словесные нападки. Гораздо труднее пришлось Либо. Станция ксенобиологов для него с отцом была местом уединения. Теперь же, не спрашивая его мнения, к ним добавили третьего человека, холодную и требовательную личность, которая разговаривала с ним как с ребенком, хотя они были одного возраста. Его раздражало и то, что она была полноправным ксенобиологом с отвечающим этому званию статусом взрослого, а он все еще был учеником.

Однако он старался терпеливо снести это. Ему от природы были присущи спокойствие и кротость. Он не был склонен открыто обижаться. Но Пипо знал своего сына и видел, что тот кипит возмущением. Со временем даже Новинья, хотя она не была особо чувствительной натурой, начала понимать, что она раздражает Либо больше, чем может выдержать нормальный молодой человек. Но вместо того, чтобы смягчиться, она восприняла этот как вызов. Как бы ей вызвать ответную реакцию у этого неестественно тихого, добродушного и красивого парня?

— Ты хочешь сказать, — однажды спросила она, — что за все эти годы вы так и не поняли, как свинки размножаются? Откуда вы знаете, что все они мужчины?

Либо мягко ответил:

— Мы объяснили им, что значит «мужчина» и «женщина», как только они научились нашим языкам. Они предпочли называть себя мужчинами. А говоря о других особях, которых мы никогда не видели, они называли их женщинами.

— Но как же, по-вашему, они размножаются — почкованием? Или делением?

Ее тон был пренебрежительным, и Либо ответил не сразу. Пипо представлял себе, как он мысленно перефразирует ответ, чтобы он был спокойным и безопасным.

— Мне хотелось бы, чтобы наша работа была ближе к физической антропологии, — произнес он. — Тогда мы могли бы применить твои исследования субклеточной структуры к тому, что мы знаем о свинках.

Казалось, Новинья была потрясена.

— Вы хотите сказать, что даже не брали у них образцов тканей?

Либо слегка вспыхнул, но голос его оставался спокойным. «Парень вел бы себя точно так же и на допросе инквизитора», — подумал Пипо.

— По-моему, это глупо, — сказал Либо, — но мы опасаемся, что свинки заинтересуются, зачем нам кусочки их тел. Если вдруг кто-нибудь из них впоследствии заболеет, то они могут подумать, что это мы вызвали болезнь.

— А что, если взять образцы их шерсти? Можно многое узнать из анализа волос.

Либо кивнул; Пипо, наблюдавший за ними из-за своего терминала в другом углу комнаты, узнал этот жест — Либо перенял его у отца.

— Многие из первобытных племен Земли верят в то, что в их волосах находится их жизненная сила. Что, если свинки решат, что мы хотим их заколдовать?

— Разве вы не знаете их языка? К тому же, я думала, некоторые из них могут говорить и на старке? — она не пыталась скрыть свое превосходство. — Разве вы не можете объяснить им, для чего эти образцы?

— Ты права, — спокойно ответил он, — но если мы объясним им, с какой целью мы берем образцы тканей, то мы можем случайно научить их основам биологии на тысячу лет раньше, чем они сами пришли бы к этому в своем развитии. Поэтому закон и запрещает нам объяснять подобные вещи.

Наконец-то Новинья была приведена в замешательство.

— Я и не предполагала, что вы так строго связаны доктриной минимального вмешательства.

Пипо с удовольствием увидел, что высокомерие покинуло ее, но ее смирение было еще хуже. Девочка была настолько изолирована от человеческого общения, что говорила языком научной книги. Пипо задумался — не слишком ли поздно учить ее быть человеком?

Было еще не поздно. Как только она увидела их блестящие познания в своей области и свое невежество, она отбросила свою агрессивную позу и ринулась почти что в другую крайность. Недели напролет она изучала сообщения Пипо и Либо, стараясь понять цель их исследований; все это время она разговаривала с ними очень редко. Время от времени она задавала вопросы; они отвечали вежливо и исчерпывающе.

Вежливость постепенно уступила место близости. Пипо и Либо начали открыто вести при ней разговоры, высказывая свои предположения о том, почему у свинок появились некоторые странные привычки, какое значение следует придавать некоторым их необычным заявлениям, почему они сохраняют свою раздражающую непроницаемость. А так как изучение свинок было совсем новой отраслью науки, Новинье не понадобилось много времени, чтобы поднатореть настолько, хотя и из вторых рук, чтобы предложить несколько своих гипотез.

— В конце концов, — подбодрил ее Пипо, — мы все здесь слепцы.

Пипо предвидел, что произойдет дальше. Тщательно вырабатываемое спокойствие Либо привело к холодным и сдержанным отношениям со сверстниками, хотя Пипо и мог попробовать склонить его к изменению отношений своим авторитетом; изоляция Новиньи была более вызывающей, но не более полной. Теперь же их общий интерес к свинкам сблизил их — с кем им еще разговаривать, если никто, кроме Пипо, не сможет их понять?

Они вместе отдыхали, смешили друг друга до слез шутками, которые другому вряд ли показались бы забавными. Свинки давали имена чуть ли не каждому дереву в лесу, и Либо в шутку дал имена всей мебели на станции и периодически заявлял, что такие-то вещи в плохом настроении и их нельзя трогать — «Не садись на Стул, на этой неделе он не в духе». Они никогда не видели женскую особь свинки, а мужчины, по-видимому, всегда относились к ним с почти религиозным благоговением; Новинья написала серию шутливых сообщений о воображаемой женщине-свинке по имени Шефинья, которая была веселой, но вредной и требовательной.

Правда, весело было не всегда. Были проблемы, заботы, а однажды даже настоящий страх оттого, что они, возможно, сделали именно то, что так старался предотвратить Межзвездный Конгресс — совершили радикальное изменение в обществе свинок. Началось все, конечно, с Рутера. Именно Рутер упорно задавал вызывающие, невообразимые вопросы вроде: «Если у вас нет другого города, населенного людьми, то с кем вы можете воевать? Для вас нет никакой доблести в том, чтобы убивать нас». Пипо пробормотал что-то вроде: «Люди никогда не станут убивать Маленьких братьев», но он знал, что Рутер вовсе не это имел в виду, задавая свой вопрос.

Пипо несколько лет уже знал о том, что свинкам знакома концепция войны, но еще много дней после этого Либо и Новинья горячо спорили, доказывает ли вопрос Рутера, что свинки считают войну желательной или, по крайней мере, неизбежной. Были и другие высказывания Рутера, одни важные, другие нет и много таких, важность которых невозможно было оценить. Сам Рутер был до некоторой степени доказательством мудрости политики, запрещавшей ксенологам задавать вопросы, которые могли бы раскрыть ожидаемые людьми ответы и, следовательно, обычаи людей. Вопросы Рутера неизменно давали им больше ответов, чем они получали на свои вопросы.

Последние сведения, сообщенные Рутером, содержались, однако, не в вопросе. Это была догадка, высказанная им Либо наедине, в момент, когда Пипо находился поодаль с другими свинками, изучая, как они строят свои хижины.

— Я знаю, — сказал Рутер, — знаю, почему Пипо все еще жив. Ваши женщины слишком глупы и не видят его мудрость.

Либо так и не понял этого бессмысленного заявления. Что имел в виду Рутер — что если бы человеческие женщины были умнее, то они убили бы Пипо? Разговор об убийстве обеспокоил его. Несомненно, это была очень важная тема, и Либо не знал, как справиться с разговором в одиночку. Он даже не мог позвать Пипо на выручку, так как Рутер явно хотел обсудить этот вопрос в отсутствие Пипо.