Читать интересную книгу Слотеры. Бог плоти - Виталий Обедин

Новый удар увесистой бронзовой дубины обрушился на Дагдомара, раздробив ему бедро. Демон едва ли почувствовал боль, но, торопясь подняться, срастил сломанную кость слишком быстро и под неверным углом, из-за чего, едва попытавшись подняться, снова рухнул, уже сам, без моей помощи.

Запаниковавший рой ревел и ломился в двери. Петли с хрустом выламывались из косяка. Дуум выл и скрежетал зубами, сражаясь со столом.

О Небеса, возблагодарите фон Туска за его помпезность, дурновкусие и тягу к добротной массивной мебели!

Пока поверженный бог плоти ползал в пыли, силясь исправить сам себя, я обошел его со стороны, распахнул дверцы шкафа и, взявшись за заднюю стенку, потянул на себя, с мясом выдирая из стены толстые болты, которые крепили его дополнительно. Медленно и величественно, подобно горному обвалу, шкаф сдвинулся с места, на долгое – нестерпимо долгое – мгновение завис над головой Дагдомара, теряя выскальзывающие из пазов полки, а затем рухнул, погребая демона под собой.

Сотня с лишним фунтов доброго красного дерева.

Дагдомар наверняка кричал, но лишенное плоти горло не могло издавать звуки. Он заворочался под стеллажом, встал на четвереньки и пополз, волоча громадный ящик, словно рак-отшельник раковину, выбранную не по размеру. Я замахнулся канделябром, только бить пока было некуда.

Кровь и пепел!

Чудовище наконец выпрямилось, сбросив с себя тяжеленную деревянную коробку, – подвиг, непосильный для другого толстяка подобных габаритов. Оскаленный череп обернулся в мою сторону, и на него тут же обрушилась бронзовая колотушка. Вскинутая рука не смогла защитить демона: кракнув, она сломалась сразу в нескольких местах. Дагдомар покачнулся, и я изо всех сил пнул его в брюхо, ужасаясь тому, что делаю. Нога утонула в мягких тканях чуть ли не до середины икры… если штанина задралась, то…

Повезло.

А вот демону – нет. Искалеченная и неправильно сросшаяся нога снова подвела его. Зацепившись ею за распахнутую дверцу, Дагдомар не устоял и вновь рухнул, на этот раз угодив прямиком в шкаф.

Здоровенный деревянный ящик оказался по размеру – прямо как домовина.

Пепельный Жрец попытался восстать из него, подобно вампиру из гроба, но канделябр со свистом описал в воздухе дугу и вогнал это скопище жирной плоти обратно. А затем еще раз. И еще.

Дагдомар упорно пытался встать, и я так же упорно повергал его обратно, снова и снова нанося удары канделябром, каждый из которых мог бы выбить дух из любого смертного или даже Выродка.

Несмотря на видимость моего превосходства – заведомо проигрышная ситуация. Я мог молотить его подобным образом весь день, но все без толку. Меж тем каждая лишняя секунда приближала освобождение Дуума либо вторжение роя.

Окажись на месте туповатого демона смышленый Мастер Плоти, мне пришлось бы туго. Ему достаточно было сменить форму и перевести свое тело в студенистое состояние, уподобившись исполинскому слизню, чтобы любая дубинка оказалась абсолютно бесполезной, а там или иные оболочки подоспеют или удастся зацепить неприятеля щупальцем. Но демон так поступить не догадался. А может, просто побоялся, что не сумеет восстановить человекообразную форму – он-то, в конце концов, Мастером не был. Поэтому Дагдомар просто барахтался в шкафу, размахивая изуродованными руками и ногами.

Так и вышло, что я снова разыграл тот единственный шанс, который предложила судьба.

Опрокинув демона в очередной раз, я изловчился и ногой захлопнул одну дверцу шкафа, а за ней и другую, заперев толстяка внутри. Прежде чем Пепельный Жрец успел распахнуть их своими жирными ручками, я сунул меж ручками шкафа кусок бронзы, в котором уже не узнавался канделябр, и запрыгнул сверху. Чудовище тяжело ворочалось внутри, подобно анчинской мумии, ожившей в своем саркофаге.

Неплохо, но в таком ящике его нельзя удержать надолго.

Или можно?

Я быстро приложил пальцы к порезу на шее, смачивая их в дымящейся крови. Темная, проклятая наследием Лилит влага жирно заблестела на коже.

Мало!

Вытянув дагу из ножен, я зажал ее в кулаке правой руки и с силой потянул на себя. Боли почти не почувствовал, но кровь потекла обильно. По дверцам забарабанили соленые, пахнущие серой капли.

Дагдомар притих, пытаясь сообразить, что я делаю, а когда до него дошло – засипел-забился в своем «гробу». Сохранись у него язык и горло, демон орал бы благим матом… Впрочем, крика и так было предостаточно. Истошно орали, избывая страх, прочие части легиона, размещенные в двух десятках других тел, оглушительно ревел Дуум, обезумевший от собственной беспомощности.

Все дальнейшее слилось-уместилось воедино. В одно слитное и неимоверно растянувшееся во времени мгновение.

Вот непобедимый Дуум наконец исхитрился упереться ладонями в столешницу и начал отжимать приплюснувший его стол, освобождаясь. Секретер со скрежетом полз по полу, уступая вершок за вершком…

Вот одна из створок дверей кабинета фон Туска, не выдержав натиска молотящих по ней кулаков, ног и плеч, дрогнула, повисла на одной петле, грозя рухнуть, пропуская внутрь беснующуюся орду…

Вот Дагдомар страшным ударом слоновьей ноги почти вышибает боковину «гроба»…

И вот я со всего маху припечатываю окровавленную ладонь к дверцам шкафа:

– N’kha ya aras! Ya kha aras! Aras!

В три взмаха и три крика я вычертил на полированном дереве неровный треугольник, внутри которого остался окровавленный отпечаток ладони.

Это называется Малая Соломониева печать. Знак, придуманный и наделенный силой одним из великих правителей древности, чтобы запирать обретших материальное воплощение демонов, которых уже не сдерживает обычная пентаграмма.

Обычно, чтобы наложить такую печать, требуются специальный ритуал и особые ингредиенты вроде расплавленного серебра и девственной крови, но в том, чтобы быть Выродком, есть неоспоримые преимущества. Пусть никому не по силам припомнить времена, когда наша праматерь Лилит хранила свою девственность, ее кровь для любого ритуала подойдет еще лучше.

Объяснять никому ничего не надо – Древняя кровь, адом зачатая и в аду рожденная. Спасибо за твое проклятое наследие, вечно спящая матушка!

Печать с шипением въелась в дерево, точно кислота, какой оружейники травят клейма на своих клинках.

Дагдомар продолжал отчаянно биться внутри шкафа, который теперь даже не вздрагивал от его ударов, на шесть часов, шесть минут и шесть секунд превратившись в саркофаг, непроницаемый для любой адской сущности.

Дуум опустил руки и замер у стены, хотя стол больше и не удерживал его на месте.

Сорванная с петель дверца с громким хлопком упала на пол, однако рой остался снаружи, безвольно замерев, подобно скопищу восковых фигур.

Малая Соломониева печать высосала из демона силы, а стенки и дверцы шкафа превратила в несокрушимую преграду для любого существа, порожденного Преисподней. По всем правилам требовалось залить все щели и отверстия расплавленным серебром, а печать скрепить жертвоприношением (желательно человеческим), иначе демоническое отродье неизбежно выберется наружу. Да и после этого не будет никаких гарантий, ибо не бывает тюрем, из которых невозможно совершить побег.

Но я ведь не собирался хранить Дагдомара вечно.

Хватит и упомянутых шести часов, шести минут и шести секунд.

Устало вздохнув, я слез со шкафа и провел рукой по лбу, стирая пот и пачкаясь кровью. Ловушка Пепельного Жреца захлопнулась, да только попался в нее сам беглый демон. Так бывает, когда ставишь капкан на зверя, который тебе не по зубам.

Мой трюк с ловлей тигров опять сработал.

– Я ведь говорил тебе, Дагдомар, что следовало бежать в пекло, пока была такая возможность. Теперь уже поздно… хотел стать богом? Что ж, богу богово…

Эпилог

В помещении стояла неимоверная жара.

Тепло источали пять больших медных жаровен, в которых рдел алхимический уголь, а также бесчисленное множество толстых, неторопливо оплывающих свечей, расставленных везде, где только можно.

Обнаженный по пояс, я лоснился от пота.

Он стекал со лба, попадал в уголки глаз, заставляя моргать и морщиться, ел солонью губы. Я невольно покосился в сторону Дредда Слотера, бесстрастной тенью замершего чуть поодаль.

И не скажешь, что в его жилах течет жаркая Древняя кровь, – скорее уж жидкий лед. Закутанный с головы до пят в свою знаменитую мантию, он не только не выражал признаков дискомфорта, но даже и не вспотел. На бледном лице блестели лишь глаза, в которых играло пламя и светилось вежливое ожидание.

Я обошел все пять жаровен, поочередно всыпая в каждую по пригоршне селитры, смешанной с измельченной полынью. Пять вспышек пламени расшвыряли по стенам дрожащие, карикатурно кривляющиеся тени.

– Не надейтесь! Я все равно выберусь снова! – просипело искалеченное человекообразное существо, растянутое на цепях меж потолочных балок.