Трясина сопротивлялась как живое существо. Словно зверь, почувствовавший, что добыча ускользает, она сомкнулась на теле Императорского шпиона, его в коричневый кокон. Шумон не видел лица Эвина — грязь покрывала его целиком, но бесформенный комок грязи, из которого торчал Шумонов шест, рвался прочь из болота.
Пальцы прорвали черную пленку на лице, и Эвин с всхлипом втянув в себя воздух, прохрипел:
— Тащи!
Шумон и так не стоял. Упираясь ногами в скользкое дно, он рывками стал выдергивать застрявшего в ловушке Императорского любимца. Эвин неловко, словно запутавшийся в сети разбойник, медленно ворочался в грязи, как мог помогая себя спасать, но пользы от этого было мало.
— Не дергайся! — проорал Шумон. — Держись только…
Пленник трясины услышал и послушался. Он ухватился за палку двумя руками и замер. Шумон нащупал ногой какой-то корень, уперся в него.
— Спокойно, — повторил он. — Без резких движений.
Он потянул его на себя, плавно наращивая усилие. Трясина, ждавшая метания и паники растерялась и Эвин потихоньку начал освобождаться от ее плена. Шумон отступал, пядь за пядью приближаясь к берегу, а за ним, словно легкая добыча тащился Императорский шпион.
Трясина выпила из Эвина всю силу. Несколько раз шпион пытался подняться, но так и не смог утвердиться на ногах — падал.
Теперь он лежал на боку и, хрипя, смотрел на Шумона. Тот уже сообразил, что и дальше придется действовать самому, ухватил товарища за руку и потащил к берегу. У самого берега Эвин сумел подняться на ноги, но не удержался и уселся в воду.
— Сил нет? — спросил Шумон. Эвин не ответил, а только кивнул.
Он, нащупав позади что-то твердое, откинулся назад. Сил не было даже на то, чтобы смыть с себя слизь и грязь. Грудь шпиона поднималась и опускалась, а потом Шумон услышал:
— Зато теперь знаю, что чувствует муха, попавшая в горшок с медом.
Библиотекарь чуть-чуть высокомерно пожал плечами.
— Стоило из-за этого туда лезть? Я бы тебе и так все объяснил бы.
Все героическое, что можно было совершить на этом участке болота, уже было совершено. И тот и другой интуитивно понимали это. По-хорошему оставалось подняться и тащиться по своим делам, но Эвин лежал в воде, словно выжидал чего-то и библиотекарь не дергался. Ждать — так ждать. Мало ли чего Императорский шпион знает такого, что ему знать не положено. Может у него еще где-то рядом парочка драконов помельче дожидается?
Вокруг порхали стрекозы. Шумон от безделья смотрел на них, не решаясь потревожить лежащего в грязи товарища и ожидая его команды, понимая, что все неприятности уже кончились.
— Колдуны! — вдруг прохрипел Эвин. — Летят…
Его рука, с которой еще капало, поднялась и указала на небо.
Над болотом медленно плыло что-то квадратное, угловатое, не похожее даже на те летающие повозки, что ни привыкли видеть в небе над Городом.
Шумон и Эвин отступали в лес, стараясь не терять из виду летающую повозку. В этот раз она была одна, но размерами своими превосходила те, что они видели до сих пор. Им не приходилось ждать ничего хорошего и от маленьких повозок, а уж на такой огромной можно было привезти столько неприятностей, что хватило бы не только им двоим. Они переглянулись и не обменявшись ни одним словом бросились под защиту деревьев.
Нет, они не бежали с поля боя. Они мудро отступали, стараясь не наткнуться спиной на стволы.
Глаза их были прикованы к небу, и поэтому Шумон ощущал дорогу только ногами — каждый следующий шаг давался легче, все меньше грязи на них налипало. Поэтому ловушку смердящего болло он сперва почуял и только потом увидел.
Земля под ногами разъехалась в разные стороны, и он почувствовал, что проваливается вниз. Ему хватило мгновения, чтобы все понять и задержать дыхание. Вонючий туман уже окружал его со всех сторон, а под ногами кашлял и копошился беспомощный Эвин. Такой же беспомощный, как и он сам день назад.
«Вот это обычные люди и называют настоящим везением», — мелькнуло в голове у Шумона, склоняясь над блюющим Императорским шпионом. — «А Брат Така наверняка зазвал бы это или чудом или промыслом Божьим».
Сунув руку в клубящийся под ногами туман, он ухватил Эвина за руку и потащил наверх. Шпион хрипел где-то внизу, еле видный сквозь ядовитый туман, а Шумон только морщился и вертел головой — глаза все же щипало.
Сегодня их обоих спас вчерашний день. Если б вчера Шумон не надышался уже той же отравой, то яд болло остановил бы его и Эвина, но после вчерашнего плохо было только Императорскому шпиону.
Эта опасность была явной, не то, что болтающиеся где-то в небе пришельцы и, не обращая более внимания на летающую повозку, Шумон потащил беспомощного Эвина в лес — подальше от смердящего болло и от непрошеных гостей.
Он тащил товарища почти пол поприща, пока не перестал чувствовать горький запах отравы.
Прислонив его к дереву, оглянулся. Листья тут закрывали небо, и он не видел куда подевались пришельцы из неведомых стран.
— Полежи, — шепотом сказал он бесчувственному Эвину. — Я вернусь сейчас. Честно. Посмотрю и вернусь…
Далеко идти не пришлось. Он не пошагал и тридцати шагов, как понял, что то, что он видит в просветах опоясывающих болото кустов никак не могло само собой появиться на этом месте.
Он улегся и ползком пробрался сквозь заросли лошадиной травы. Ему хватило одного взгляда, чтобы понять, что удача по-прежнему стоит у него за плечами.
Это был случай.
Тот самый, о котором он мечтал и который выпадает только раз в жизни. Все сходилось в одну точку. Пришельцы стояли сразу за кустами, а полуотравленный Эвин лежал в тридцати шагах от него и никак не мог ему помешать. Шумон на мгновение замер. Сейчас, после всего того, что произошло, у него было только одно оружие — ум. И два инструмента — терпение и хитрость.
И этого должно было хватить для задуманного.
Заморские гости стояли кучкой. Три человека.
Ближний к нему стоял спиной, и Шумону показалось, что он узнал эту спину. Человек (все-таки человек!) повернулся и Шумон узнал желтолицего, что так ловко расправился с монахом и Версифисаилом. Он отошел в сторону, открывая взору своих спутников, и Шумон вздрогнул.
Оказывается, Эвин не ошибался! Среди них действительно были женщины!
Безбожник вглядывался в красивые и добрые с виду лица, понимая, что, скорее всего, именно они станут решать его судьбу. Он также понимал, что, возможно, делает самый опрометчивый поступок в своей жизни, но ничего не мог с собой поделать. Уже ощущая в себе звучание другого, трезвомыслящего голоса, который, словно заглянул в будущее, и знал уже, чем все кончилось, злорадно напоминал, что не сделай он этого шага, то спокойно встретил бы свою старость в монастырской тюрьме, и не пришлось бы ему…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});