Читать интересную книгу Аномалии личности - Борис Братусь

69

Надо ли говорить, что "проход" этот практически никогда не напоминал собой легкой, увеселительной прогулки. "Жизнь прожить — не поле перейти",— говорит пословица, подчеркивая сложность и тяжесть реальных путей человеческой жизни.

70

Этот принцип хорошо иллюстрируется следующей американской пословицей: "Расскажи мне, и я забуду, покажи мне, и я запомню, вовлеки меня, и я пойму".

71

Когда мы говорим о воспитателе, то невольно подразумеваем нравственное, облагораживающее начало, но нелишне заметить в контексте данной книги, что помимо воспитания позитивного, положительного существует и воспитание негативное. Так, мы увидим ниже, что в случаях аномального развития человек, например, не просто привыкает к алкоголю, регулярному пьянству, но часто активно к нему кем-то приобщается (в данном случае — "негативными воспитателями"), вовлекаясь в так называемую алкогольную компанию, усваивая через ее лидеров ценностные установки и особое, "алкогольное" смысловое видение мира.

72

Отметим, что периоды преимущественного принятия или отторжения тесно связаны с вышеобозначенными циклами деятельности: в переходных потребностно-мотивационных, поисковых состояниях проницаемость для влияния других быстро возрастает, в периоды же стабильного развития деятельности, относительного равновесия операционально-технической и мотивационно-смысловой сфер степень этой проницаемости всегда заметно меньше.

73

Заметим, однако, что и в случае образования такой совместной деятельности, возникшего общего смыслового поля воспитательное, преобразующее личность воздействие искусства имеет известные пределы и ограничения. Пределы эти обнаруживаются уже за дверью театра, когда зритель возвращается в привычный ему мир жизни, в мир его субъективных деятельностей, их иерархии, накатанных смысловых отношений и установок. И тот, кто только что сочувствовал Гамлету (а в театре это делают практически все), ведет себя как Полоний или даже Розенкранц. Искусство растормозило, всколыхнуло, показало возможность нового видения мира, пусть даже — по Аристотелю — очистило (катарсис) человека, но если все это не будет подкреплено его дальнейшей конкретной деятельностью, его жизнью, трудом и подвигом его бытия, эффект окажется временным, собственные смысловые образования останутся почти не затронутыми. Еще В. Джеймс приводил в пример барыньку, которая проливает в театре слезы над страданиями простолюдина, в то время как ее кучер стынет на морозе у театрального подъезда.

74

Кстати, постулируя феномен несовпадения с самим собой, М. М. Бахтин говорит, в строгом смысле, не о личности, а о человеке: "Человек никогда не совпадает с самим собой. К нему нельзя применить формулу тождества: А есть А" 3.. Эти слова по сути целиком согласуются с Марксовым определением человека как безмасштабного существа.

75

Новый мир. 1985. № 1. С. 261. К приведенным словам добавим лишь, что не следует думать, что открытия писателей делают излишними все дальнейшие наблюдения и описания рассмотренных ими личностных аномалий. Напротив, без этих дальнейших скрупулезных научных наблюдений объективность сделанных открытий не была бы подтверждена, не говоря уже об анализе многих сторон, которые остаются в тени писательского видения. Все это требует не смешивать продукцию писателя и, скажем, психиатра в отношении описаний даже одних и тех же явлений (ниже мы будем специально говорить о специфике психиатрических наблюдений).

76

Вспомним, например, искреннюю скорбь Флобера по поводу самоубийства мадам Бовари.

77

К слову сказать, в современной культуре роль "проектировщиков", "означителей" душевной жизни уже не принадлежит безраздельно художникам и философам, как в прошлом. Психология, психологическое толкование начинают проникать в широкое сознание и не только объясняют, но и формируют его. П. Б. Ганнушкин еще в 1933г. писал, например, что уже можно говорить об одержимых "болезнью Фрейда" не в том смысле, что это новая форма болезни, описанная Фрейдом, а в том смысле, что многие люди начинают особым образом изменяться от неумеренного применения фрейдовского метода 14.. Со времени написания этих слов влияние психологических построений (разумеется, не только фрейдовских) на формирование сознания людей возросло еще более, давая основание некоторым ученым называть наш век "психологическим". Действительно, сейчас все реже наблюдается стремление обозначать и объяснять свои переживания в столь свойственных прошлому веку понятиях — страдание, страсть, проступок, грех, искупление и т. д. Зато все чаще в этих случаях слышится психологическая терминология — комплекс, стресс, скрытые мотивы, невроз и т.д. Подобная редукция в объяснении душевной жизни не может не вызвать беспокойство, поскольку ведет к вульгаризации научного психологического метода и, что главное, способствует снятию нравственной ответственности с человека, который любому своему поступку (и проступку) легко находит расхожее психологическое объяснение и оправдание.

78

В последнем случае легко усмотреть прямое перенесение моделей соматических страданий на область отклонений душевной сферы. Это физиологический, фармакологический подход в психиатрии, сводящий все к лекарственной терапии и не принимающий во внимание значимость психологических механизмов болезни.

79

Наиболее последовательно Левин излагает свои взгляды в специальных методологических работах 16., на которые мы и будем в основном опираться при изложении его взглядов.

80

Здесь Левин очень точно, на наш взгляд, указывает на одну из важнейших причин, лежащих в основе разделения "двух психологии", о которых мы уже говорили выше.

81

Ту же мысль последовательно проводил Левин, который, в частности, не уставал повторять своим ученикам: "Эксперимент без теории глух и слеп" 19..

82

Б. В. Зейгарник в своих лекциях о Левине, которые она в течение долгих лет читала на факультете психологии МГУ, любила шутить: «Подобно тому как, по словам Достоевского, вся русская классическая литература вышла из "Шинели" Гоголя, так и вся американская социальная психология вышла из работ Левина». Доля истины в этой шутке весьма велика.

83

Следует признать, что, к сожалению, сказанное является справедливым далеко не для всех историй болезни, а лишь для наиболее полных, составленных по всем правилам психиатрического искусства.

84

Говоря об интуиции, обычно имеют в виду те эмпирические обобщения, которые создаются у специалиста и которыми он пользуется, часто будучи не в состоянии отчетливо сформулировать их в системе строгих понятий. Вместе с тем, как мы уже имели случай говорить выше, не следует резко противопоставлять искусство и интуицию объективным методам хотя бы потому, что построение и применение последних никогда на деле не обходится без изрядной доли первых, приобретающих в подобном случае лишь эпитет научности (так говорят о научной интуиции, искусстве научного поиска и т. п.) Еще С. П. Боткин писал, что в науке всегда "нужно и искусство исследовать, и наблюдать, и анализировать добытые сведения".

85

Л. С. Выготский, например, ярко иллюстрирует недостаточность одного лишь "подстрочного" перевода языка житейских описаний на язык научных, в данном случае психиатрических, терминов. Он приводит наблюдавшуюся им в консультации сцену К психиатру приходит за советом мать, которая жалуется, что ребенок обнаруживает приступы вспыльчивости, гнева, злобы. В этом состоянии, продолжает мать, он может быть опасен для окружающих, запустить камнем в другого ребенка и т. п. В ответ психиатр говорит матери: "Ваш ребенок эпилептоид". "Мать,— продолжает Выготский,— насторожилась и стала внимательно слушать. "Это что же значит?" — спросила она. "Это значит,— разъяснил ей психиатр,— что мальчик злобный, раздражительный, вспыльчивый, когда рассердится, сам себя не помнит, может быть опасен для окружающих, может запустить камнем в детей и т. д.". Разочарованная мать возразила: "Все это я сама Вам только что рассказала" 25..

86

Видимо, поэтому (что наблюдается не столь уж редко) проницательный психиатр-клиницист, который по одному внешнему виду, даже жесту пациента тонко определяет его душевное состояние, может при этом оказаться малоспособным к теоретическому психологическому мышлению. И напротив, ученые-психологи часто обладают весьма посредственным даром видения людей.

87

Мы уже говорили, что в современной психологии растет разочарование в узкосциентистских моделях. По мнению ряда видных ученых (Дж. Брунер, Р. Заззо, С. Московичи, П. Фресс и др.), на смену засилья собственно экспериментальных процедур должны прийти «контекстуальные» типы объяснения, комплексность, сочетание разнообразных методических приемов. Предложенный метод в известной степени отвечает этому требованию, поскольку каждое полученное при его реализации сведение включается в общий контекст анализа реального жизненного развития и, более того, может быть понято лишь в этом контексте. Напомним также, что об особой значимости изучения анамнеза, жизненной истории, говорили многие авторитеты отечественной психологии. Так, В. Н. Мясищев, по свидетельству своих учеников, считал, что «в экспериментально-психологических исследованиях личности как тестовые, так и объективные психофизиологические методики являются лишь дополнением к методам психобиографии, анамнеза и наблюдения» 26.. В. С. Мерлин считал, что если удается объективное истолкование фактов, то «анамнез — единственный психологический метод, прямо и непосредственно раскрывающий происхождение и основные закономерности развития индивидуально-психологических особенностей» 27.. Все авторы, упоминающие об этом подходе, говорят, однако, о малой его разработанности, а также о том, насколько это трудный психологический жанр, требующий особой профессиональной квалификации.