Черный как смоль самец стрелой вылетел в поле, гордо неся свинцового цвета рога, что идут на вес редкого белого золота.
– Крагги! – громко прошептал Аристан.
– Дадим ему фору? – волнуясь, предложил доезжачий Михел. Император согласно кивнул.
Симка крепче вцепился в луку.
Олень, высоко вскинув голову, мчался далеко впереди стаи, подстрекаемый задорным, переливчатым лаем. Псы гнали ровно, ухо в ухо, и Михел одобрительно крякнул, наблюдая за черным Горном – голосистым ведущим выжлаком. Когда-то его место занимал Буран, однако сын ни в чем не уступал родителю. Стая привязалась крепко, но олень попался крупный, молодой и имел все шансы пересечь поле и уйти в березовый подлесок, а оттуда – в чащу, недосягаемую для наездника. Пешком Его Величество не охотился, и собак отозвали бы рогом.
Зверь режет поле, едва касаясь травы острыми копытами; свинцом блестят драгоценные рога…
– Вперед! – первым сорвался Аристан.
– Гони-и-и! – в экстазе заревел домовой.
Охота началась.
Гончие неслись навзрячь. Варом варили: гнали дружно, азартно, воздух звенел от слаженного лая. Справа, слева, сзади слышалось атуканье выжлятников, поджигающих и без того горячих собак. А впереди драгоценной искрой летел белоснежный черногривый Адамант, которого четыре года тому назад подарил императору на сорокалетие один из крупных ильмаранских коневодов-бэев. Симка скакал на луке, в такт с хвостом подпрыгивали вислые с помпонами уши шапки. На середине поля домовой решил, что у него глаза на лоб вылезут от растущего с каждой долей секунды напряжения.
Вперед, гони! Эх, видел бы хозяин! Хотя аватар не одобрял псовой охоты, но, как ни крути, лихо!
Олень тем временем прыгнул, сразу вырвавшись далеко вперед, и стало ясно, что до этого момента он дразнился, но теперь решил поиграть с охотниками в полную силу. А может, и заманить кого неосторожного глубже в лес, на свою территорию. На территорию хищника. Еще пара мгновений – и окольцованный рыжим пятном хвост победно замелькал среди белых стволов.
– Ушел! – выкрикнул Михел, раздосадованно махнув рукой: подлесок Рижской пущи переходил в чащу, едва успев начаться.
Повелитель крепче сжал бока Адаманта. Симке на мгновение показалось, что еще чуть добавить скорости, и конь взлетит над замороженным полем вместе с седоками, как огромная стремительная пустельга.
– Оставь, ушел!
Но окрик Эстэра только подстегнул Аристана. На крыльях азарта Адамант вломился в березняк; справа мелькнули кустики брусники, окропленные спелыми алыми ягодами, будто кровью. Голоса остальных охотников звучали все тише и реже. Подлесок нырнул в балку так резко, что домового основательно тряхнуло в седле, а кроличья шапка едва не слетела вместе с головой. Зубы клацнули, а в желудке образовалась пустота.
Выжлаки-пенсионеры, видя прямо перед носом куцый хвост, вдруг поднажали, вырвались вперед коня и легко обошли потомство. Неожиданно олень развернулся, взрыв копытами землю, и склонил к земле ветвистые рога, до ужаса напоминая злобного быка Бурку, в сколку не ставившего всех северингских горожан во главе с хозяином. Подошедшие собаки оплясывали крагги, заливаясь, но не смея рвать хозяйскую добычу.
Император круто осадил коня и потянулся за арбалетом. Судя по нервному храпу, Адамант предпочел бы оказаться подальше от черной твари, роющей землю с такой яростью, что дерн летел, как мякина из механической веялки. При этом он чуть поводил головой, широко раздувая ноздри, словно вынюхивал среди стаи кого-то конкретного.
– Отрыщь! – рявкнул подлетевший Михел.
Гибкое тело Бурана извернулось в торжествующем прыжке.
Сумеречная тварь вдруг, резко дернув головой, схватила пса поперек хребта и отшвырнула прочь – остервенело, будто сводя личные счеты с кровным врагом. Хрустнула, переломившись в стволе, тоненькая березка. Буран с жалобным визгом покатился кубарем. Крагги бешено заревел, сверкнув хищными зелеными бусинками в глубине темно-сливовых глаз, и навострил рога на недобитую жертву…
Нервы у Адаманта сдали.
Неизвестно, что попало под хвост оленю, а вот Симке – седло. Взбрыкнувшая штуковина наддала домовому так, что неведомая сила подкинула его на добрых пару саженей, несколько раз перекувырнула и приземлила точнехонько зверю в морду. От ужаса кот выпустил все восемнадцать когтей и завизжал не хуже столичной барышни, поутру обнаружившей в тапочке вздремнувшую мышь. Рагу из зверюги, ревущей на порядок громче, как-то расхотелось. Олень тоже был против внезапной близости и заскакал так, что стая кинулась врассыпную, не дожидаясь команды. Игорный кубик болтался, щелкая хищника то в глаз, то по лбу. Гарцуя в аршине от сломанной березы, Симка увидел за огрызком ствола вытянувшуюся морду Бурана, и, судя по стеклянному взгляду, пес принял-таки решение уйти на пенсию и оставить травлю достойным.
– Чего это он, решил Горну конкуренцию составить? – сдвинув на лоб шапку, Михел поскреб затылок.
– Видимо, без щербета озверел, – предположил император, который никак не мог прицелиться. – Симка, отрыщь!
– Снимите меня-а-а-у-у!!!
Остальные охотники были уже на подходе. Правильно оценив шансы, олень перемахнул через собак и рванул, унося выжлячьим рогом воющего кота. В такие моменты перед глазами смертных проносится вся жизнь, но перед Симкиными маячил широкий черный нос, а навстречу спине мчалась непролазная чаща. Все ближе и ближе. Остатки трезвомыслия куда-то испарились, и кот сделал единственное, что мог сделать в таком положении, – раззявил пасть пошире. И укусил. Олень встал на свечку, которой позавидовал бы вышколенный жеребец на манеже.
Хозяин утверждал: первые полеты незабываемы. Дескать, дух захватывает до того, что прошибает на слезы восторга, ветер поет в ушах, и сам себе кажешься властелином скатертью расстеленного мира. Симка пролетел над корягой, ручьем, россыпью клюквы (во время очередного сальто внизу оказывалось безупречное северное небо с планирующей пустельгой), но счастливым себя не почувствовал.
А потом хвостом вперед вломился в дупло, где застрял намертво.
Финиш.
Симка пошевелил задом – под лапами что-то сухо хрупнуло, как старая скорлупа. Да наверняка она и была. В дуплах селятся и безобидные птички, но воображение нарисовало ушастого филина с кривыми когтями и клювом-долотом, по возвращении домой обнаруживающего незваного гостя, на вид вполне съедобного.
– Альтея, роди меня обратно! – возопил кот после очередной неудачной попытки освободить филейную часть тела и, хлопнув себя по лбу, выпрыгнул сквозь дуб в присыпанный листвой мох. Подобрал лапки, чувствуя себя несчастным, одиноким сиротинушкой, и вновь поступил лучшим образом, какой мог придумать в своем положении:
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});