Русские чрезвычайно щепетильны во всем, что касалось дел Веры, и имеют развитое чувство самоуважения, а потому «в разговорах с московитами следует всем избегать надменного и презрительного тона. В разговорах ему не должно выказывать желания узнать их тайны и не слишком любопытствовать о делах государственных. Пусть он, по временам, предлагает что-либо, вновь изобретенное, из области зодчества, механики, и математики, до сей поры в Московии еще не виденное или не примененное».
Благочестие, преданность делу, любезность, незлобивость и смирение — вот главные условия поведения для католического агента, желающего инфильтрироваться в русскую среду. Особо Рейтенфельс останавливается на необходимости произвести благоприятное впечатление на Царя; без его расположения никакая — ни агентурная, ни политическая, ни коммерческая деятельность в России невозможна. Здесь тоже существовала своя «азбука поведения».
«Пусть постараются они, — наставлял будущих католических агентов Рейтенфельс, — поступить на какую-нибудь службу у Царя, дабы под сим могущественнейшим покровом, свободно пользоваться повсюду большими преимуществами. А для того, чтобы яснее было, что от их услуг проистекает некая выгода Царю, им следует выпросить себе командировки для отыскания и правильной разработки, в разных местах, рудников и копей, кои там, ежедневно, вновь открываются. Пусть они приобретут расположение Царя новыми применениями, из области математики и механики… Пусть они, кроме того, с разрешения Царя, устраивают, по временам, представления молодыми московитами, тех комедий, про которые им известно, что они Царю по вкусу. Пусть они также, по временам, предлагают новые государственные планы и меры, касающиеся их, и тем доказывают Царю, что ему одинаково полезна и необходима более тесная дружба с некоторыми государями, и пусть они усердно стараются о том, чтобы их отправили для заключения этих союзов. Пусть они под видом купцов или посланных с поручениями от Царя, по временам предпринимают поездки по главнейшим городам Московского Государства, например, в Киев, находящийся близь Черного моря, Архангельск, гавань на Белом море, Тобольск, главный город Сибири, Астрахань, при Каспийском море и т. п. Эти поездки немало поспособствуют лучшему знакомству со страною и могуществом ее населения».
Католический клеврет особо отмечал, что внимание и симпатию Царя необходимо завоевывать и особыми личными дарами, примечательными не своей стоимостью, а оригинальностью, что так всегда интересовало Самодержца всея Руси. Потенциальный шпион должен привезти Царю «какой-нибудь подарок, более ценный по своей замысловатости, нежели по стоимости, какую-нибудь рюмочку для яиц всмятку, нового образца, какие-нибудь благовония или курения, какую-нибудь пеструю ткань, шелковую, или вышитую, географические карты, архитектурные чертежи, нарядную карету, неаполитанского коня и т. п.».
Подобные рекомендации — фактически инструкция тайным агентам для достижения главной и заветной цели — разложение Православия и Православного Царства в угоду геополитическим устремлениям Католицизма. Рейтенфельс прямо об этом и написал.
«Стараясь, таким образом, разными способами приобрести расположение Царя, следует тем некоторым лицам, которые пользуются его милостью, стараться о том, чтобы выпросить, хотя бы тайное, отправление церковных служб, дабы московиты чрез это постепенно подготовлялись бы к полному слиянию. Ибо торжественные, даже могущественнейших государей, посольства не будут, конечно, иметь успеха, как потому, что это — дело весьма трудное, а также и вследствие боязни опасных последствий»[421].
Вторая половина XVII века — эпоха заката господства Католицизма в Западной, Северной и Центральной Европе. Да и на Востоке континента дела для папистов шли из рук вон плохо. «Речь Посполитая», главный форпост, плацдарм и таран Католичества, находилась, что называется, «на последнем издыхании». И даже в этих условиях паписты все еще не избавились от своей навязчивой идеи простереть длань римских пап и над Россией. Уж сколько веков на этом пути их ждали одни неудачи и провалы, но желание все никак не улетучивалось.
Правда, один раз им, как казалось, «повезло»: в 1605 году удалось провозгласить «царем» своего агента, беглого монаха Гришку Отрепьева, провозгласившего себя «сыном Иоанна Грозного Димитрием». Однако эта печальная интермедия быстро и бесславно кончилась, но тот провал ничему не научил католических экспансионистов. Да и не являлась Россия времен Алексея Михайловича слабым, раздираемым внутренними противоречиями и неурядицами государством, как то было в самом начале XVII века…
С момента второй женитьбы Алексея Михайловича в 1671 году началось возвышение рода Нарышкиных. Кирилл Полуектович в 1671 году пожалован в думные дворяне, а в 1672 году — в окольничие и бояре (в день рождения Царевича Петра). В 1673 году он получил чин дворецкого Царицы и назначен главным судьей в Приказ Большого дворца; во время частых отъездов Алексея Михайловича на богомолье оставался «Москву ведать». С 1673 года Кирилл Полуектович командовал «Гусарским полком Новгородского разряда». После кончины Алексея Михайловича, по проискам Милославских, все должности Кирилла Полуектовича были у него отняты…
Царица Наталья Кирилловна была счастлива в браке, за пять лет которого родила троих детей. Помимо Петра, двух дочерей — Наталию (1673–1716) и Феодору (1674–1677). Но век семейного счастья был недолог. После смерти обожаемого супруга Царице Наталии пришлось испытать страшные переживания, потрясения и потери. Она, все ее родственники и дети быстро оказались окруженными ненавистью. К управлению страной пришел сын Алексея Михайловича от первого брака Федор Алексеевич и клан Милославских, как и близкие к ним боярские роды, воспринимали Нарышкиных как заклятых врагов.
Однако особенно сильная угроза нависла над Нарышкиными летом 1682 года, во время стрелецкого мятежа, получившего, по имени главного лидера князя Ивана Хованского (†1682), название «Хованщина»[422]. Жертвами Хованщины стали известные деятели царствования Алексея Михайловича и первый среди них — Артамон Матвеев.
Смерть Царя Алексея повлекла за собой падение Матвеева. Обвиненный в чернокнижии и злых умыслах на жизнь Царя Федора, Матвеев был сослан со всей семьей в Пустозерск. В1680 году его перевели в Мезень, а в январе 1682 года, благодаря заступничеству царской невесты, а затем и жены Царя Федора III Марфы Апраксиной (1664–1716) — крестницы Матвеева, в городок Лух Костромского края.
Смерть Царя Федора и избрание на престол Петра (27 апреля 1682 года) привели к тому, что власть ненадолго оказалась в руках Нарышкиных. Первым делом нового правительства был вызов Матвеева и возвращение ему прежних почестей. Матвеев приехал в Москву вечером 11 мая, а 15 мая разыгрался Стрелецкий бунт, первой жертвой которого оказался боярин Матвеев. Он попытался убедить стрельцов прекратить «разбойное дело», но был убит на глазах Царской Семьи. Бунтовщики сбросили Матвеева с Красного крыльца в Кремле вниз на площадь, где он был изрублен на куски[423].
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});