Читать интересную книгу Дао Блаженств - Александр Матяш

Д: Круто! Я обнаруживаю себя уже проснувшейся!

А: Первый момент: Христос умирает иначе. Он умирает с иной степенью присутствия. И здесь мы сразу обращаем внимание на то, что мера присутствия в момент умирания – это сугубо восточное понятие, в христианстве принципиально отсутствующее. В христианстве вообще отсутствует детальное и подробное рассмотрение механизмов отделения души от тела, в отличие от сверхтщательного анализа таковых в буддизме. Христианская мысль считает это и невозможным, и бесполезным. «Невозможно глубоко пережить процесс умирания, потому что мы не в состоянии вообразить, в чем он состоит», – пишет по этому поводу Митрополит Сурожский Антоний («Чтобы достойно встретить смерть, надо знать, что жизнь вечна»). Следующий базовый момент, глобально отличающий Христа от всех остальных умерших, заключается в том, с каким сердцем, с каким внутренним наполнением и с какой внешней целью Он спускается в ад. Как умирают обычные люди? В страхе. Но у Христа было не просто отсутствие страха.

Д: А сострадание ко всем тем, кто уже находился в аду.

А: Да. Сердце, наполненное любовью – любовью, возникшей из созерцания беснующейся, ненавидящей Его толпы. От этой толпы Он взял любовь такого качества, что позволила Ему разбить оковы адских врат.

У: Я как-то читала книгу о том, как во время французской Революции 1789 г. был разорен монастырь кармелиток, где жили шестнадцать девушек. Их вместе с настоятельницей повезли на казнь. Обычно тех, кого везли гильотинировать, сопровождала улюлюкающая толпа, которую так и называли – фурии гильотины, она выкрикивала всякие непристойности, бросала в тех, кого везли, нечистоты. И вот когда везли этих девушек, в белых платьях, певших гимны во славу Божью, то даже эта толпа сопровождала их в абсолютном молчании, что было исключительным случаем. Когда их привезли на место казни, где был установлен эшафот, их по одной уводили на гильотину. Каждая подходила к настоятельнице, которая благословляла ее на смерть. Каждая шла и на эшафоте пела: «Славься, Господи!» Сначала казнили самую молодую. Она пела, а оставшиеся пятнадцать ее поддерживали, и так – пока не осталась одна настоятельница. И все это – при потрясенном молчании толпы. Это о том воздействии, которое оказывает на толпу вера и спокойное принятие смерти.

Д: Как же это все соединяется? Как Христос мог взять сострадание из толпы?

А: Для этого нужно перестать проецировать демонизм на эту беснующуюся толпу. Увидеть в каждом участнике этой толпы маленького, несчастного, забитого, трусливого, бессознательного человечка, страдающее существо, которому только кажется, что оно радуется и веселится, которое через некоторое время забьется в свою дырку, чтобы умереть, и будет потом очень долго страдать, Бог знает, в каких мирах искупая то злосчастное мгновение, когда ему в слепом и глупом восторге казалось, что он где-то в чем-то самоутвердился. Смотреть на эту агрессию и не отражать ее, не гнать ответную волну, а испытывать в ответ чувство любви. На энергетическом уровне это означает следующее: получая импульс агрессии, мы преобразуем его внутри себя и уже импульс, преобразованный в чувство любви, посылаем обратно. Те кармелитки, о которых ты говорила, видели ситуацию совершенно иначе, нежели толпа. И толпа, и кармелитки были в разных мирах. Толпе казалось, что она радуется торжеству правды и справедливости, хотя на самом деле она глумилась, измывалась и испытывала демонические чувства. Кармелитки же видели ситуацию совершенно иначе: они видели ее как возможность доказать свою преданность Христу. Каждая из них свято верила, что после того, как ее голова покатится, а душа отлетит, ее тут же встретит Христос, наречет своей невестой и поведет в Царство Божие. И для них эта беснующаяся толпа была не более, чем повод испытать свою преданность Христу. В противном случае им пришлось бы всю жизнь доказывать свою преданность, а так эта жизнь была сокращена до размера нескольких часов, в течение которых достаточно было не дрогнуть, – и им открывалось Царство Божие, которое иначе десятилетиями надо было бы зарабатывать. В этом случае сила их веры была такова, что она на какой-то момент перевесила и разрушила иллюзорную реальность демонических проекций, генерировавшихся толпой. И толпа вынуждена была это принять, утратив на это время возможность и дальше упиваться своими иллюзиями (хоть и вопреки своей воле), и не смогла получить свой кусочек бесноватого наслаждения, хотя и на большее тоже не поднялась.

Что таким образом сделал Христос? Всю энергетику толпы – разрушительную, агрессивную, злобствующую – Он преобразовал в энергию любви и сострадания, выдерживая и не отвечая злобой, просто оставаясь кротким. Что же означает кротость с энергетической, восточной точки зрения? Все «просто»: энергетика агрессии и ненависти попадает в человека и преображается им в энергетику любви, сострадания и прощения через не-отражение зложелательства и не-посылание ответной ненависти. Это и есть настоящая кротость – энергетическая преобразующая функция, а не идиотическая безответность, которую у нас на Западе за кротость, к сожалению, частенько принимают ввиду полного непонимания, конечно. И когда не происходит такого вовлечения, эта энергетика наращивается в колоссальных масштабах. Получается, что Христос извлек энергию для Воскресения от той самой толпы, которая желала ему зла. Он смог ее преобразить. В даосизме есть такое искусство – получать удары и преобразовывать их энергетику себе во благо. Когда такого человека бьют, он не ставит никаких блоков, не уворачивается, но при этом сколько его ни бей, он будет становиться все более сильным и наполненным. Он использует удары не в разрушение, а в накопление.

Любовь – особая энергетика. Она отличается от всякой другой тем, что чем больше мы ее отдаем, тем больше ее в нас остается. Именно в этом смысле надо понимать слова Христа о горящей свече, которую не ставят под сосуд. Если свечу накрыть сосудом, она погаснет – от нехватки кислорода. Она получает энергию прямо из окружающего пространства, которое потом и освещает, несмотря на то, что неосвещенное пространство само по себе темное, и, казалось бы, никакого света в себе не содержит.

И вот весь этот накопленный потенциал Христос использует для Воскресения – спускаясь в ад обычным для человека путем, Он уже не является обычным человеком, потому что не испытывает страха, Его сознание не сужено эговым попечением о своей посмертной судьбе. Оно расширено, раскрыто – состраданием. И это сострадание изменяет и преобразовывает все вокруг, подобно тому, как сострадание Асанги превращает больную собаку в Майтрейю. Он уже испытал худшее. Бояться нечего. И в этом состоянии Он идет туда, как комета, освещая все вокруг себя. В аду Он встречает души праведников, которые там томятся, и сила Его сострадания такова, что Он обретает право (и способность) забрать эти души с собой наверх. Это следующее качество, отличающее Христа от обычного умершего человека. Причем эти вещи разделяются только в нашем восприятии. В реальности мера присутствия, сила сострадания и сила любви неразделимы. Это одна и та же сила, одна и та же мера. Ведь и спасение, и выведение праведных душ из Ада произошло не через буквальное, физическое их вытаскивание из адской бездны, как рисуют на иконах, – нет, это действие символическое. Выведение душ происходило через их наполнение тем присутствием, любовью и состраданием, которыми Он в результате мистерии Распятия был так наполнен, что, излучая их во все стороны, наполнял ими всех, кто оказывался рядом с Ним. И наполняет до сих пор – и нас с вами в том числе, прямо сейчас, когда мы это разбираем.

После того, как эта энергетика была Им таким образом использована – Он как бы разогнался здесь с помощью толпы и переполнявшей ее инфернальной энергетики, чтобы проникнуть до самого ада, и сделать там все, что Им было сделано – Он вернулся оттуда преображенным в воскресшую плоть. Сопоставление с притчей об Асанге меняет, в первую очередь, восприятие толпы. Все вышеизложенное мы могли увидеть только под влиянием Востока: ни о какой мере присутствия, ни о какой энергетике в традиционном классическом понимании христианства речи идти не может.

У: А как это трактуется в христианстве?

Д: «Тайна сия велика есть».

А: Это никак не раскрывается. Только чувственное наполнение. Все это считается невысказываемым. У кого есть благодать, тот это каким-то образом переживает. У кого нет – смиренно молится о том, чтобы она снизошла. А передать это словами в принципе считается невозможным.

Д: Даже если использовать восточный понятийный аппарат, все равно это нужно прожить.

А: Конечно, слова останутся словами. Но я надеюсь, что все, что мы разбираем, имеет шанс помочь пониманию, куда нужно идти и какие прикладывать усилия, чтобы в большей степени уподобиться Христу. Как именно уподобиться? Возлюбить через силу? Уже проходили – инквизиция и прочее.