дубового стола в центре, и глубоко вздохнул, кто-то на этаже прошептал.
— Не может быть…
Видимо я не одна подумала о худшем. Но в следующую секунду мистер Макэвой широко улыбнулся. Гораздо шире, чем когда либо.
— Они в восторге! Итальянцы забыли родной язык от проделанной нами работы.
Шум сменился оглушительным визгом и хлопками. Лайла запрыгнула на Мэтью, который со смехом поднял её за талию и покрутил в воздухе. Я так и не успела спросить, поговорила ли она с ним об их отношения, но казалось, что они вышли на новый уровень.
Лайла спрыгнула с Мэтью и обняла меня.
— Да! Да! Я знала, что мы справимся! — Закричала она, почти задушив меня объятиями.
***
Во время обеда, мы с Лайлой и Мэтью решили отметить удачное окончание собрания в кафе, напротив офиса. Лайла рассказывала, что там лучшие мясные фрикадельки, хотя Мэтью продолжал спорить с ней, что лучше Икеевских не найти.
Как только мы вышли из офиса, что-то заставило меня обернуться, и я увидела Ричарда, который вышел из здания. Я скучала по нему. Той ночью мне было мало его. Мы немного переписывались вчера, но это было не то. Но дело было не только в этом. Я хотела подойти и поздравить его. Но почему-то на его лице не было и капли радости. В следующую секунду, моя улыбка сползла, а сердце упало в пятки.
Марианна вышла следом из здания, догнала Ричарда и взяла его за руку. Он не противился, они шли вместе, как настоящая пара. Затем подъехал черный мерседес, они сели вместе на заднее сиденье и уехали.
Я замерла, как вкопанная. Лайла и Мэтью даже не сразу заметили, что я отстала от них, как дура впитывая горечь предательства.
— Алиса? — Позвала меня Лайла, заставляя отвести взгляд, от удаляющейся машины, в которой сидели будущие родители.
— Эм… Да, я иду.
— Ты в порядке? — Спросил Мэтью.
— Да, пойдёмте.
Ты должна думать о себе. Он стал твоим миром. Учись жить без него.
Внезапно все слова Хелен обрели смысл.
— Если ты не хочешь фрикадельки, то можешь выбрать что-то другое. — Улыбнулась Лайла.
— Нет, просто задумалась, я люблю фрикадельки.
Боже мой. Мой мир сейчас буквально разделился на до и после, а я болтаю о фрикадельках. Это кажется таким незначительным и глупым, но я рада, что сейчас не одна. Кто знает, сколько бы я стояла там и смотрела в пустую точку.
Пока Лайла и Мэтью обедали, я ковырялась вилкой в своей еде и размышляла о том, как поступить дальше. Тест на отцовство будет только в пятницу. Почему он держал её за руку? Почему она пришла в компанию? Может, они уже получили результат?
Осознание того, что в ближайшее время он подтвердит мои догадки, навеяло другие, более грустные мысли.
Как я буду продолжать работать в его компании? Возможно, мы будем пересекаться, смогу ли я смотреть на него без самоуничтожения в глазах? Вряд ли.
В то же время… Я смотрю на Лайлу и Мэтью, которые всё ещё о чем-то спорят. Эта работа подарила мне новых друзей, не знаю, считают ли они меня другом, но мне приятна их компания.
Возможно я могла бы взять отпуск, или перевестись в другой филиал. Уверена я смогу видеть этих ребят и вне работы. Не обязательно снова прятаться в пузырь, даже если моё сердце будет навсегда разбитым.
Учись жить без него.
Глава 19
Этот понедельник мог оказаться одним из лучших. Хотя бы потому, что итальянцы одобрили наш проект. Но он стал худшим благодаря Марианне и Ричарду.
Я не помню, как отработала этот день, не помню, как добралась до дома вечером. Но когда вошла в квартиру, меня встретила гробовая тишина.
Бросив свою сумку на пол, я оглядела кухню, затем прошла в спальню. Никого. Хелен могла быть либо в ванной, либо в моей мастерской.
Это должно меня напугать, я не хотела, чтобы кто-либо открыл мой секрет, но в тот момент мне уже было плевать. На всё.
Я захожу в маленькую комнату с разбросанными коробками и мольбертом. Стены все ещё черные и я не уверена, собираюсь ли я здесь, что-то менять. Почему-то мне не хочется забывать тот день. Хочется помнить, когда все изменилось.
Хелен оборачивается на звук открывающейся двери. Её лицо выражает потрясение и замешательство.
— Девочка… — Она хочет сказать о том, что увидела, но, как только я слышу её голос, слезы прорываются сквозь веки. Хел тут же оказывается рядом и заключает меня в свои объятия. Она не спрашивает в чем дело и что произошло. Просто гладит меня по волосам и ждёт. Когда я успокаиваюсь, подруга отстраняется и проводит пальцем под моими глазами, вытирая потекшую тушь.
Я смотрю на то самое изображение нарисованное углем и моей кровью. Хелен встает рядом и смотрит вместе со мной. Мы молчим, будто ведем немой диалог. Я прерываю тишину первой.
— Я была в отчаянии, когда нарисовала это. Даже не помню тот день…
Не отводя взгляда от изображения, подруга шепчет.
— Это потрясающе…
Это не то, что я ожидала услышать. Думала, она скажет, что это работа психически нездорово человека, но Хелен действительно потрясена. Примерно так же, как и я, тем утром, когда увидела результат.
Уверена, что не осмелилась бы, показать этот рисунок хоть кому-то. Его история пугает даже меня, если Хел узнает больше, она точно запрет меня в психушке.
— Думаешь? — Неуверенно спрашиваю я.
— Конечно! — Хел смотрит на стены и большую черную надпись. — Но я должна спросить, что здесь произошло?
Я пожимаю плечами. — Понятия не имею.
Хелен не развивает эту тему. Она подходит к стене и берет холст накрытый тканью. Незаконченный портрет Ричарда.
— О. Вау. — Она держит портрет вытянутыми руками и рассматривает детали. — Он действительно изменил твой мир. Ты снова рисуешь и это… — Хел разворачивает изображение, и я смотрю в черные пронзительные глаза. — Это лучше, чем когда либо. — Я киваю, зажав нижнюю губу между зубами. — Мир должен увидеть это.
— Нет. — Я мотаю головой. — Ричарду это не понравится, и я… Не хочу, чтобы люди увидели.
— Зря. Тебе стоит спросить у него.
— Нет. — Твёрдо отвечаю я.
Хелен небрежно пожимает плечами. Возвращает портрет на место, подходит ко мне и берет за руку. — Пойдем, обсудим твой день, маленькая собственница.
Я забыла про пиццу, поэтому мы готовим быстрый салат и жарим мясо. Я не говорю, что произошло, держу в себе. Но с каждой минутой это становится делать все