Читать интересную книгу Оливье Клеман Беседы с патриархом Афинагором - Оливье Клеман

Новая Европа рождалась во взаимодействии латинского и германского миров, на землях Бургундии и Лотарингии, простиравшихся до рейнских ворот новой империи. Мощные монашеские реформаторские движения, в особенности движение Клюнийских монахов, стремились вырвать Церковь из–под опеки императоров и феодалов, делая ставку на свободное и освобождающее папство. Искушением этой эпохи с её целостным средневековым миросозерцанием было установление действенной папской теократии. В 1048 году реформаторам удалось возвести на папский престол одного из своих сторонников, епископа Тульского, принявшего имя Льва IX. Избрание произошло с согласия императора, уставшего от феодальных ссор в Риме, вскоре направленных против него самого. Рядом с новым папой оказался горячий и прямолинейный новатор Гумберт де Мойенмутье, ставший кардиналом Сильвы Кандиды. В то время стремились вернуть чистоту в жизнь итальянского духовенства, как это было сделано на землях франков. Прежде всего ему хотели навязать целибат, руководствуясь, с одной стороны, отвращением к плоти, а с другой — желанием оградить структуру Церкви и ее вотчины, которые, став наследственными, могли сделаться феодальными поместьями. К несчастью, недавнее расширение византийской империи привело к присоединению к Константинополю Южной Италии — этого перекрестка народов, где столь многочисленны были греки и балканцы и где итало–греческие священники жили не в сожительстве, но в законном браке. В то время норманы, эти завоеватели морей, обосновались в Сицилии и прилегающих к ней землях. Они пошатнули господство византийцев, и папа воспользовался этим в целях латинизации итало–греков. Сумеречный Запад становится завоевателем, Византия переходит к обороне, которая дается ей все труднее и труднее. Ситуация становится столь критической, что византийский правитель Италии Аргирос избирается среди ломбардцев латинского обряда, чтобы содействовать сближению Рима и германского императора, поскольку Константинополь находится достаточно далеко.

Латинский напор и двойственная позиция местных властей раздражают Константинопольского патриарха Михаила Керулария. Этот крутой человек стремится отстоять независимость Церкви от происков василевса. Но он — представитель Средневековья, не умеющий отделить существенное от второстепенного и придающий каждой детали почти магическое значение — а в Константинополе тогда было столько «современных» людей. У него не было ощущения того, что целый мир рождается на Западе.

Ввиду того, что женатое духовенство преследуется и Италии и что многие латиняне отказываются причащаться у священников византийского обряда, Михаил Керуларий решает реформировать латинские церкви, находящиеся в Константинополе и в некоторых портах или монастырях греческого мира. В этих церквах не употребляли filioque (остававшегося на втором плане в чисто византийской, а не вселенской озабоченности Керулария), но постились по субботам, причащались опресноками и пели Аллилуйя на Пасху, что возмущало благочестивый народ точно также, как бороды греческих священников возмущали латинян в Италии. Патриарх решает навязать византийский обычай во всех этих спорных делах. Но встретив сопротивление, он закрывает латинские церкви в Константинополе.

В 1053 году события в Италии делают ситуацию благоприятной для большой коалиции против норманов, к которой стремятся Аргирос и Василевс. Папа щадил норманов, пока они занимались только Византией. Но вот внезапно они нападают на вотчину Святого Петра и берут в плен Льва IX. Рим делает ряд шагов к союзу с Аргиросом. Теперь, однако, требуется возобновление канонических отношений. По просьбе императора Михаил Керуларий пишет папе письмо с выражением доброй воли, с предложением союза, ибо Римский Первосвященник сохраняет в плену определенную свободу действий, без права, однако, подписывать официальные бумаги. Лев IX посылает легатов в Константинополь. Кардинал Гумберт знает греческий — весьма редкий случай на Западе — он возглавляет это посольство. Легаты везут письма императору и патриарху, однако эти письма, поскольку папа в плену, написаны самим Гумбертом. Его мало интересует предание неразделенной Церкви, которому оставался верен Восток; больший папист, чем сам папа, Гумберт как на Западе, так и на Востоке стремится навязать принципы римской теократии. Перед дорогой он подолгу беседует с Аргиросом. И Аргирос советует ему делать ставку на императора против патриарха.

В Константинополе Василевс принимает легатов со всей подобающей им честью, но патриарх держится с ними сдержанно. Стиль и содержание папских посланий внушает ему сомнение в их подлинности, ведь Лев IX известен как человек, ратующий за мир. Он опасается, что легаты являются креатурами Аргироса. Вскоре он получает известие о смерти папы, трон которого остается на долгие месяцы незамещенным. Михаил Керуларий прекращает все контакты с легатами.

Гумберт надеется, что император заставит патриарха уступить. В ожидании этого он до хрипоты спорит с византийскими богословами. Главный его противник — Никита Стифат, ученик Симеона Нового Богослова, доводящий до крайности суждения своего учителя. Перед лицом человека, представляющего в Церкви иерархию, централизацию, римский порядок, он превозносит свободу в Духе Святом и чисто личный авторитет духовных наставников. Спор идет также об отношении Духа к Сыну, в связи со странной проблемой состояния Христа умершего и погребенного в Страстную Пятницу. Тело Его, говорит Никита, остается «духовным», пронизанным энергиями Духа Святого. Но кардинал, основываясь на солидной рациональной аргументации, поднимает на смех своего оппонента. Спор идет также и о женатом духовенстве. Никита защищает его в силу более древнего предания. Гумберт вскипает: как может служить священник, «запыхавшийся от похоти»? С его точки зрения, человека с горячей кровью, но имеющего призвание к целибату, женатые люди проводят время в удовлетворении самых низких страстей.

Недели проходят за неделями, а патриарх, несмотря на все давление императора, так и не уступает. Гумберт пишет письма, угрожает анафемой (в одном из таких писем говорится, что отвергнутые Римом, являются «синагогой Сатаны»), а затем решает нанести решающий удар. 15 июля 1054 года в начале литургии он кладет на престол Святой Софии акт об отлучении Михаила Керулария и «его сторонников». Патриарх обвиняется в десяти ересях, самые серьезные из которых — допущение женатого духовенства и опущение filioque в Символе веры. Легаты при этом не преминули уточнить, что они не посягают ни на император ни на духовенство в целом, ни на «христианнейший православный город Константинополь». Они ожидают, что их жест повлечет за собой падение и замен: патриарха и победу Василевса, которая станет и их победой. Но вмешательство народа срывает их расчеты. Против легатов назревает мятеж. Им приходится бежать без надежды на возвращение. Таким образом события, связанные с обстоятельствами времени и места, становятся по–своему определяющими. '

Четыре дня спустя, 20 июля, решением Синода, проведенным несмотря на последние попытки вмешательства со стороны императора, патриарх в свою очередь отлучает «Гумберта и его сообщников». Он четко указывает, что это осуждение не затрагивает Римской кафедры, в то время вакантной, ни конкретно Льва IX, именем которого злоупотребили легаты. Однако и своем осуждении «латинских заблуждений» патриарх ставит на один уровень такие разные проблемы, как filioque, преследование женатых священников, употребление опресноков, отказ причащаться у священников, носящих бороду.

Керуларий, не откладывая, ставит об этом в известность восточных патриархов. Самый видный из них, Петр III Антиохийский, под юрисдикцией которого находится сто девяносто две епископские кафедры, далеко выходящие за восточные границы империи, отвечает ему письмом, являющим подлинное «ощущение Церкви»: «Если латиняне согласятся устранить из Символа веры их добавление, я не потребую от них ничего более, полагая, что все остальное — дело не столь уж и важное». Но и эта серьезная проблема, уточняет он, должна рассматриваться в рамках сохраненной общности, ибо все должно выясняться на основе единства Церкви. В особенности следует остерегаться того, чтобы порвавшийся нешвейный хитон Христов не раздирался далее и окончательно.

Увы, разделение станет окончательным, и 1054 год приобретет символическое значение. Если восточные патриархи сохраняли частичное общение с «франками», если латинские монастыри и храмы какое–то время еще существовали на Афоне и в Константинополе, то крестовые походы трагическим образом завершили дело раскола. В этих походах Запад утверждает свою военную, а вскоре и коммерческую мощь, тогда как Византия, оказавшись в положении постоянно уменьшающейся шагреневой кожи, защищается на манер слабых — либо хитростью либо внезапной вспышкой насилия, рождающегося от чрезмерного унижения (какой была резня латинских купцов в Фессалониках в 1181 году). В ответ растет ненависть против греков–несходных, утонченных, владеющих сокровищами, накопленными в прошлом и заново обедневших, обложенных налогами, поверженных, но остающихся наследниками древнейшей империи, мошенников, еретиков, идолопоклонников — ибо западная толпа в своей массе была настроена иконоборчески. В начале XII века норманы требуют крестового похода против греческой империи. Второй крестовый поход начинается с натиска на Византию, на которую «поход немцев» в 1195–1198 нацелен почти также, как и на Святую Землю. Все достигает своей кульминации в Четвертом крестовом походе, когда венецианцы повернули к Константинополю и устроили неслыханное разграбление города 13 августа 1204 года. Под звуки труб латиняне грабят дома и церкви, насилуют монахинь, истребляют священников, разбивают иконы, выбрасывают мощи в нужники (вскоре, однако, они станут успешно торговать ими), проливают Святые Дары, чокаются чашами и напиваются литургическим вином, посадив при этом на патриарший трон проститутку, распевающую похабные песни. Летописец, повествующий об этих фактах, проводит горькую параллель между крестоносцами и мусульманами: «Те, по крайней мере, не насиловали наших женщин, не отнимали у жителей последнее, не срывали с них одежду, чтобы нагишом заставить гулять по улицам, не доводили их до погибели голодом и огнем… Вот как обращались с нами эти христианские народы, идущие в поход во имя Господне и исповедующие с нами одну религию. Город, бывший сиянием мира, матерь Церквей, источник веры, хранитель правоверия, очаг учености, ты испил чашу гнева». (Никита Хониат).