Дядько неверяще развязал горловину, запустил пальцы вовнутрь и почти сразу горестно прикрыл глаза: там было все, что нужно. И липа, и малина, и даже редкий эльфийский папоротник, чей горьковатый сок так хорошо снимал сильную боль.
— Карраш, так вы за ними?..
Карраш увидел и торопливо закивал: да, это именно те травы, за которыми он с хозяином так спешно умчался этим утром. Ради чего они даже не предупредили остальных — торопились успеть до того, как случится непоправимое. Да видно, Белик плохо рассчитал свои силы и потерял сознание гораздо раньше, чем планировал.
— Ты знал, — опустил плечи седовласый и с болью посмотрел на усталое лицо племянника. — Ох, малыш, зачем же ты так со мной…
Таррэн безмолвно вернулся в голову колонны, прекрасно понимая, что помочь здесь не в силах. Он сказал Урантару о Черной Смерти чистую правду, до единого слова. Сказал все, кроме одного: этот яд придумали именно эльфы. Темные, если говорить точнее. Но убитому горем опекуну не надо знать лишнего. Особенно сейчас. И особенно то, что вина за все мучения и, в конце концов, за гибель мальчишки целиком и полностью ляжет на плечи его сородичей: и в тот черный день, когда он, на свою беду, встретил кого-то из них; и сейчас, когда он задыхался от смертельного яда, изобретенного Хранителями Знаний.
Взращивать в седовласом воине расовую ненависть было глупо: им еще слишком долго идти по одной дороге, чтобы рисковать ради кровной мести будущим всей Лиары. Конечно, жаль мальчишку, он всего лишь оказался не в том месте и не в то время, но теперь у него просто не осталось шансов, потому что от Черной Смерти не спасают ни молитвы, ни ненависть, ни даже любовь. Ледяная Богиня очень скоро скажет свое веское, но (как всегда) последнее слово в этом противостоянии, и ей не сумеет воспротивиться ни сам Урантар, ни его угасающий племянник, ни Темный эльф, как бы ни хотел обратного.
А это значит, что следующим утром в отряде снова станет на одного меньше.
Глава 14
Седовласый не отходил от Белика ни на шаг. Он всю дорогу вплотную держался к повозке с тихо стонущим от боли племянником и придирчиво следил, как отчаянно всхлипывающие девушки непрерывно отирают его бледную кожу от обильной влаги. Глядя, как мальчишку колотит озноб, как кривится и морщится его лицо, он так и не запросил привала, ни разу даже не заикнулся об остановке и ни от кого не ждал слов жалости или сочувствия. Похоже, просто не умел по-другому. Но сам при этом не забывал внимательно поглядывать по сторонам и старательно прислушиваться к притихшему, неприятно пустынному тракту, потому что от охраны груза никто и никого не освобождал. Хотя проблема возможного повторного нападения агинцев явно беспокоила его гораздо меньше, чем тающее на глазах здоровье пацана.
Карраш следовал за ним неотступно, время от времени перегибаясь через деревянные борта повозки и прямо так, на ходу, нежно касаясь губами горящей щеки Белика. Он не подпустил к себе никого, даже Дядько, едва не куснул сгоряча за попытку расстегнуть подпругу, злобно ощерился и зарычал, но не позволил себя расседлать. И весь вечер упорно бежал возле скрипящей подводы, старательно соблюдая строжайший наказ умирающего хозяина: не отдать в чужие руки его странный оберег — ту самую дурацкую палку, с которой он никогда прежде не расставался.
Илима сперва сильно пугалась страшноватой морды с заведомо ядовитыми зубами и поначалу едва не вскрикивала от неожиданности, когда мокрый нос гаррканца требовательно тыкался в ее колени или совал в руки полный котелок холодной воды. Но затем как-то привыкла и, к немалому ужасу рыжеволосой Лильки, однажды даже рискнула погладить необычного зверя, про себя поразившись неестественной гладкости его кожи и ее неимоверной твердости, будто та была выкована из стали. Или же скрывала под собой прочный костяной доспех.
Карраш стойко вытерпел чужие прикосновения, не взбрыкнул и не огрызнулся, как обычно, но оробевшей девушке дал понять — подобные вольности он не приветствует и только хозяину позволяет себя безнаказанно касаться. А сдерживается сейчас лишь потому, что эти же самые руки вот уже несколько часов стараются облегчить Белику жизнь. Правда, если потребуется, он будет терпеть еще столько, сколько нужно, потому что ничто иное не имело сейчас значения.
— Лита…
Заслышав тихий мучительный стон, полный боли и неподдельного отчаяния, Гаррон быстро обернулся, но увидел красноречивое лицо седовласого и помрачнел: кажется, мальчишке стало хуже. Вон, как мечется, просто весь горит огнем, а теперь еще и бредить начал: уже в который раз зовет эту Литу или как ее там, да так, что сердце кровью обливается. А сам только стонет и тихо плачет, явно переживая заново какой-то кошмар. Иначе отчего бы у него так страшно изменилось лицо?
— Лита… Лита!
Южанин стиснул зубы и заставил себя не слышать этот умоляющий голос, отстраниться от происходящего, ни о чем не думать, потому что на душе и без того было поганее некуда. Но когда спустя несколько минут со спины раздался гулкий удар и дружный испуганный крик, оборвавшийся жутковатым скрипом ломающегося дерева, молниеносно оказался рядом, едва не опередив при этом бдительного Стража. Потому что, как оказалось, внезапно забившийся в судорогах пацан каким-то образом вышиб локтем немалый кусок от борта повозки и едва не выпал на дорогу.
— Проклятье! — выдохнул Гаррон, торопливо соскочив на землю и крикнув вознице остановиться. Он едва успел подбежать и вытянуть руки, в самый последний момент подхватил опасно накренившегося над землей Белика и затащил обратно. Урантар мертвой хваткой вцепился в племянника с другой стороны, обхватил поперек груди и с силой сдавил, стараясь удержать бьющееся в беспамятстве тело подальше от опасно близкого края. Потом к нему подоспели Весельчак с Арканом, здоровяк Молот, все вместе дружно вцепились, но даже так, впятером, напрягая жилы, им с трудом удавалось удерживать пацана на одном месте. Тот, как безумный, все рвался куда-то прочь, заставляя не самых слабых в отряде мужчин выкладываться до упора, глухо стонал сквозь намертво сомкнутые зубы и неистово бился. Откуда только силы взялись?! Но в мальчишку словно демон вселился, мгновенно превратив его гибкое тело в туго сжатую пружину, наделенную огромной мощью, и воинам пришлось здорово постараться, чтобы не ударить в грязь лицом и уберечь его от падения.
— Карраш! — внезапно гаркнул седовласый, с немалым трудом справляясь с хрупким подростком. — Тащи сюда железки! Живо, пока Белик не порвал связки!
Гаррон не успел подумать, при чем тут какие-то железки и как это может помочь, но умный гаррканец уже сорвал со спины драгоценный сверток, который так чутко стерег, и буквально бросил на повозку, прямо под руки Стражу. Там что-то глухо звякнуло, подозрительно щелкнуло и на мгновение сверкнуло нехорошей зеленью, но Дядько не обратил внимания — цапнул, не глядя, и властно вложил необычный оберег в руки племянника.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});