– Да полно, Эдмунд! Это случится не сегодня и не завтра, а то и вовсе не случится – с Божьей помощью.
– И еще хронометры, сэр. Не забывайте про хронометры! – снова встрял Бене.
Чарльз Саммерс никак не отреагировал на слова молодого офицера; человек, непривычный к морской службе, счел бы такое поведение оскорбительным.
– Мы полагаем, что эти сведения не следует сообщать пассажирам и переселенцам.
– Но мы же неплохо держались, когда готовились к обороне от корабля, который оказался «Алкионой»!
– Там все произошло быстро, неожиданно и скоро кончилось. Нам грозит опасность иного качества. Она утомит всех, кроме самых сильных духом – как будто нам недостаточно качки!
– Согласен, Чарльз. Однако это ставит меня в затруднительное положение: я обязан сообщить что-то этому дурацкому комитету – не могу же я от них отмахнуться! – но мне известно слишком много!
– Думаю, сэр, мистеру Тальботу следует воспользоваться моей метафорой и сообщить другим, что мы будем всю дорогу ехать под гору, – вмешался Бене.
Чарльз тускло улыбнулся:
– В наших обстоятельствах неосведомленность пассажиров весьма желательна, и мистер Тальбот, вне всякого сомнения, справится с задачей.
– Но что мне, черт возьми, сказать?
– Что мы изменим курс к югу и что им станет легче.
– Хорошо бы, сэр, если бы мистер Тальбот упомянул о чистке днища.
– Если сказать, что мы не попадем ни в Африку, ни в Южную Америку, люди станут опасаться самого худшего. Если сказать, что таков приказ капитана Андерсона, они поверят и обвинят его в том, что он намеренно подвергает их мукам и серьезной опасности.
– Да, нелегко. Боюсь, задача вам не по силам – ах, Эдмунд, не вздергивайте подбородок, точно гордый римлянин! Вы, несомненно, выберете наилучший вариант, но наилучшим в этом случае было бы продемонстрировать ваше собственное неведение…
– Мистер Саммерс имеет в виду, мистер Тальбот, что вам следует слегка заморочить этот комитет и постараться убедить их, что все будет в порядке, и мы, мол, в данных обстоятельствах предпримем все от нас зависящее. Признаюсь, меня обескураживает перспектива плыть к югу – там солоно придется! Отчеты о тамошних местах повергают в трепет. В них пишут о таких морях, каких нигде больше нет. Даже крепкий корабль…
– А наш гуляет, как старый башмак.
Чарльз рассмеялся, но как-то невесело.
– В адмиралтействе обошлись тем, что было под рукой. А из-за небрежности вашего приятеля Девереля мы имеем сломанные стеньги, треснувшую фок-мачту и разболтанный корпус.
Он вытянул руки и продемонстрировал, как болтается корпус.
– Капитану Андерсону следовало отказаться от такого судна!
Мистер Бене покачал головой:
– Капитану, который отказывается от судна, другого не дадут.
Чарльз повернулся к нему:
– Заметьте, мистер Бене, я ничего плохого не могу сказать в адрес капитана Андерсона. Он отличный моряк. Вам повезло, мистер Тальбот, что ваша судьба в руках такого офицера. Если хотите найти виноватых, подумайте лучше о чиновниках адмиралтейства, которые равнодушно доверили вас такой… такой…
– Сэр, я слышал, как мистер Тальбот употреблял слово «посудина».
– Да, мистер Бене, он употребил именно это слово.
– Так что мне делать?
– Объясните, что мы немного отвернем от ветра и пойдем со всей возможной скоростью к югу, где на том или ином румбе нас ждет устойчивый ветер.
– И качка уменьшится?
Офицеры обменялись взглядами.
– Старший офицер полагает, что ситуация изменится, мистер Тальбот. Он думает, вам следует использовать слово «изменится».
– Право же, я не могу сидеть сложа руки. Вам угодно, чтобы я поддерживал в пассажирском салоне приятную дружескую атмосферу? Веселую?
– Ради Бога, мистер Тальбот! Если вы станете расхаживать по судну с безумно веселым видом, все общество перепугается по-настоящему.
– Как же быть? Не могу же я ничего не делать в этой ситуации!
– Постарайтесь хотя бы не подавать виду. Ведите себя так же, как до ваших… ушибов. Единственным результатом будут поздравления с выздоровлением.
– Вести себя так же? А как именно?
Возникла пауза. Чарльз и мистер Бене неожиданно рассмеялись, причем Саммерс, казалось, слегка истерически. Таким я Чарльза никогда прежде не видал: на щеках у него блестели слезы, он уткнулся головой в колени и положил ладонь мне на руку. От непривычного прикосновения я передернулся, он быстро убрал руку и тыльной стороной ладони отер слезы.
– Прошу извинить меня, сэр. Ваше теперешнее желание сотрудничать или, я даже сказал бы – соучаствовать, заставило меня забыть, как вас порой легко задеть. Мистер Бене, как, по-вашему, должен вести себя мистер Тальбот, чтобы прочие пассажиры не заметили перемен в его поведении?
Мистер Бене еще пуще расплылся в улыбке и пригладил золотистые волосы.
– Мое знакомство с этим джентльменом непродолжительно, сэр, но я наслышан о «лорде Тальботе». Величественные манеры, если не сказать надменные…
– Вижу, господа, вы намерены вогнать меня в краску. Разумеется, с моим ростом нелегко сохранить правильную осанку среди палубных бимсов и коротышек-моряков. Если желаешь скрыть рост, приходится сгибаться, точно дряхлый калека, а если стоять прямо, как назначено Господом, и глядеть перед собой, то непременно разобьешь голову или спотыкнешься – о вас, недомерки чертовы, чтоб вам!
– Вояж вас закалит, мистер Тальбот. Иногда я замечаю в вас сильные проблески чего-то человеческого, словно вы простой малый вроде нас.
– Раз уж мы тут все простые малые, позвольте мне узнать побольше. Вы упоминали о хронометрах.
– Да, конечно. Как известно, хронометры позволяют вычислить движение корабля к востоку и западу, то есть определять долготу. Наше судно в таком состоянии, что целесообразно разместить все хронометры на палубе. Но…
– Волна!
– Какая волна?
– Да волна же – вода, которая ходит в трюме. Я слышал ее, когда искал вас.
– Внутри судна нет воды, Эдмунд. Мы бы такого не допустили – вся команда уже давно качала бы воду…
– И пассажиры тоже – разделились бы на вахты и качали.
– Заделывали бы течи парусами, кидали бы за борт пушки. Нет там никаких волн. Нас сильно намочило дождем, пакля повылезала из щелей. Кое-какая вода, конечно, попадает внутрь – дождевая вода и брызги не стекают в сборный колодец полностью. Вода плещется на одной или на другой палубе – это неприятно, но не более того. Пустяк по сравнению с угрожающей нам настоящей опасностью.
– Мы везли зерно, сэр, – вставил лейтенант Бене.
– Мы выбросили несколько тонн, мистер Тальбот. Оно промокло и стало разбухать. И без него хлопот хватает.
– Мистер Тальбот мог бы еще упомянуть о чистке днища, сэр. Сообщение о том, что корабль прибавит скорость, поможет пассажирам легче переносить качку.
Я пристально посмотрел на Чарльза.
– Значит, я заблуждался, полагая, что воды набралось слишком много и в промежутках между откачиваниями в трюме взад-вперед ходит волна?
Повисла долгая пауза. Чарльз Саммерс прижал ладонь ко рту, затем отнял ее.
– Там нет волны. Вам померещилось.
Настала моя очередь сделать паузу.
– А чистка днища? – наконец спросил я.
– Мистер Бене убедил капитана Андерсона, что здесь, в открытом море, имеет смысл воспользоваться для удаления наростов специальным тралом. В этом отношении я поступлю так, как прикажут. После мы обсудим мое предложение обнайтовить судно, используя все имеющиеся канаты. Если обнайтовить правильно, корпус будет меньше гулять.
– Понимаю. Постоянно нависающая опасность – и, вероятно, перспектива катастрофы. Вот тебе и карьера. Да уж, отлично… неужели и впрямь ничего нельзя сделать?
– Можно молить Бога о спасении.
– Как Колли? Насильно колен не преклоню!
Я вскочил на ноги. За грот-мачтой появилось свечение, словно занималась заря.
– Что это?
– Смена вахты. Наказанные матросы в начале вахты спускаются на четверть часа поработать на помпах.