Читать интересную книгу Ведьма в Царьграде - Симона Вилар

Итак, он все же намекнул и на себя. И тогда Ольга сказала, что базилевс заговорил с ней о возможности брака только после того, как она сообщила о том, что готова принять святое крещение.

– А вы и впрямь готовы? – восхищенно вымолвил Полиевкт, и глаза его засветились надеждой.

Ольга подумала, что этот человек, как бы ни был поглощен делами правителей, все же остается надежным духовным пастырем, и это еще больше расположило ее к нему.

– Вы и впрямь готовы креститься, дитя мое? – приблизившись к ней, повторил свой вопрос Полиевкт. – Тогда я скажу от чистого сердца: «Слава Господу!» Но готовы ли вы? Посещаете ли храмы?

Княгиня вдруг разволновалась. Разговоры о ее крещении велись с ней все то время, что она находилась в Царьграде. Однако именно теперь, когда она была готова согласиться, Ольга вдруг поняла, на какой важный шаг решается. Княгиня вспомнила, какое волнение ее охватывало в храмах, как она слушала дивные песнопения и непонятные ей, но зачаровывавшие слова службы, как душа ее успокаивалась и она будто пребывала в неком спокойном созерцании. Но при этом у нее порой возникало сильнейшее желание воспротивиться всему этому и уйти. Пару раз она и впрямь уходила. Однако когда оставалась… И живой воды не нужно было, ибо тогда она чувствовала себя неожиданно сильной и какой-то радостно спокойной. А ведь она не была христианкой, но все же ощущала силу иной, более могучей и сплоченной веры. Ну а ее старые боги? Привыкла ли она к ним за долгие годы своего княжения? Стали ли они казаться ей обыденными, когда душа желала чего-то иного – более возвышенного и близкого? Душа человека всегда находится в поиске, пока он жив. Вот и Ольга неожиданно для себя пожелала принять того Бога, который как-то незаметно, но уверенно вошел в ее душу. Да, она была мирянкой, да, жила в хлопотах и суете, однако сама не заметила, как все чаще стала обращаться именно к тому, кого христиане считали Творцом и Создателем.

– Да, авва, я посещаю храмы, – произнесла она и поглядела прямо ему в глаза. – И я готова креститься.

– А известны ли вам святые таинства? Те священнодействия, в которых происходит встреча Бога с человеком наиболее полно, насколько это возможно в земной жизни?

– Да. Священник Григорий, мой учитель, обучил меня всему.

Неожиданно для себя Ольга воодушевилась, стала перечислять: итак, святых таинств семь – крещение, миропомазание, причащение, евхаристия, покаяние, елеосвящение, брак…

Тут она запнулась, с неким потаенным трепетом понимая, на какой грех может пойти Константин, если надумает разрушить свой союз с венчанной женой Еленой. И пойти под воздействием чар – почему-то сейчас она в этом не сомневалась. У нее даже глаза вдруг наполнились слезами. И Константина стало жалко, и себя.

– Послушайте, владыко, но ведь если я приму святое крещение, августейший будет настаивать на разводе с супругой и бракосочетании со мной. Он сам так сказал. – И почти с вызовом взглянула на Полиевкта. – А вы готовы крестить меня, если следствием появления новой христианки могут стать волнения в Византии? К тому же, какова бы я ни была, но отвечаю за свою державу. А обиженный отказом Константин не будет добр к моей стране. Как же мне тогда быть?

Руки патриарха задрожали, заиграли блики на зернах его малахитовых четок, качнулся висевший на них крест. Ольга же напряглась, понимая: от этого человека зависело ее будущее. Она так и решила про себя: «Если Господь хочет, чтобы я стала христианкой, этот близкий к власти церковник решится на ту опасность, какая следует за моим крещением. Если нет…» Ей стало очень горько от этого «если нет». Но впервые в жизни твердая и умеющая использовать любую ситуацию выгодно для себя княгиня решила довериться руке Провидения.

Лицо Полиевкта стало таким бледным, что, казалось, он сейчас упадет. Но он только сказал:

– Мне надо помолиться Господу.

И вышел.

Ольга ждала. Долго. Постепенно нахлынувшее на нее смятение стало проходить. Она опять вспомнила, как опоила Игоря приворотным зельем, как умело использовала свое влияние, чтобы добиться при нем положения единственной жены. И как позже она мстила за его смерть, как погубила посольства древлян – одно было заживо закопано по ее приказу в землю, других послов сожгли в бане. Вспомнила, как страстно она радовалась, когда лилась кровь погубивших ее мужа древлян, как она не пожелала никого миловать, когда с помощью птиц подпалила их град Искоростень. Скольких же старейшин древлянских она предала казни, скольких обрила и продала в неволю! И даже все, что она позже сделала для этого племени – мостила дороги, открывала торги, вводила разумные законы, – все это не изменит нанесенного ею ранее зла. Ну а потом? Как властно и непреклонно она показывала свою волю на Руси, как лишала влияния отдельных князей и бояр, где силой, а где хитростью подчиняя их себе. Вон недавно Свенельд упомянул, сколько она сделала для Руси. Но не уточнил, как она это сделала. И, может, поэтому нет ей успокоения, может, поэтому она порой и просыпается по ночам от собственного крика.

Священник Григорий как-то сказал ей, что зачастую многое ценное в этом мире перемешано с грязью. Но в этом мире наложенных на человека испытаний иначе и быть не может. Однако надо помнить, что и золото вымывают из грязи. В понимании же Григория золотом было то, что его княгиня не принимает как должное обычные среди варваров законы прославления победителя, а… испытывает раскаяние о содеянном. Значит, душа его языческой ученицы еще не утратила надежду на спасение. И сейчас, когда Ольга пребывала в раздумьях, а патриарх молился за нее, она поняла, что ей – именно ей самой! – надо решить, пойдет ли она дальше уже проверенным путем, сея страх и раздоры между своими соперниками, дабы оставаться сильной и удержаться наверху, или она будет править… Как Григорий тогда сказал? Будет править с Божьего соизволения.

Волнение Ольги усилилось. И ей, обычно спокойной и трезвомыслящей, всегда изыскивающей полезную для одной себя выгоду, это состояние было непривычно. Но одно она поняла: что бы ни решил, исходя из сложившейся ситуации, Полиевкт, она все одно примет новую веру. Ей без этого нельзя. Невозможно. Ей нужно это покаяние, чтобы не жить с той скверной, какая накопилась в душе.

Полиевкта все не было, и Ольга, устав ждать, решительно шагнула к двери. Но не успела она распахнуть тяжелые створки, как встретилась с патриархом лицом к лицу. Он улыбался.

– Да свершится воля Божья! – торжественно и в то же время радостно произнес он. – Ты будешь крещена, Эльга Русская! Но перед тем как сообщишь об этом базилевсу, поставишь ему одно условие.

И в его только что лучившихся радостью глазах появилась некая хитринка.

Базилевс волновался, потому что Ольга все не приезжала в Палатий. Встреча с ней была ему нужна, как воздух, как глоток свежей воды, ибо он почти изнывал в том враждебном окружении, в каком неожиданно оказался. Они все были против него: рыдающая Елена, возмущенный сын Роман, даже гневно топнувшая ножкой Феофано, никогда бы не вошедшая в императорскую семью без его милостивого соизволения. Константина увещевал мудрый евнух Иосиф Вринг, грубо выговаривал ему Никифор Фока. Еще не появился патриарх, осуждения которого верующий Константин ожидал и страшился. Но отступать он не собирался. Даже уже подумывал, как и с кем станет говорить, кого чем подкупит или устрашит, когда начнет настаивать на своем решении сочетаться браком с архонтессой. Но одно не давало ему покоя: почему не едет сама Эльга? Несмотря на всю важность и уверенность в своей богоизбранности, император уже готов был сам отправиться в предместье у монастыря Святого Маманта и требовать от нее ответа.

И тут наконец доложили, что русская княгиня прибыла в Палатий в сопровождении Полиевкта. Это обрадовало Константина. Если Эльга вместе с патриархом, значит, она и впрямь готова принять христианскую веру. И это почти знак, что она согласна стать его супругой.

Император пожелал лично встретить архонтессу в дворцовом вестибюле Халки – в этой большой приемной, являющейся главным входом в Палатий, где высокий купол был украшен цветными мозаичными изображениями великих правителей прошлого, капители поддерживающих колонн были позолочены, а стены отделаны пластинами слоновой кости. И тут он увидел идущую ему навстречу в развевающихся и мерцающих украшениями одеждах красавицу Эльгу, залюбовался ее покачивающимися при ходьбе длинными косами до колен, встретил взгляд ее огромных серых, как дымок благовоний, глаз. Константин даже не позволил ей приветствовать его полагающимся поклоном. Сам шагнул навстречу, взял ее за руки и произнес:

– Достойна ты царствовать с нами в столице нашей!

И почти с вызовом взглянул на стоявшего немного позади княгини Полиевкта. Но тот смолчал. Зато Ольга отвечала громко, но твердо:

– Я язычница. И чтобы встать вровень с тобой, мне надо принять христианскую веру.