Читать интересную книгу Сочинения — Том II - Евгений Тарле

Здесь перед нами открывается картина дальнейшего усложнения промышленной организации, удлинение пути, который проходит продукт, вышедший от производителя, пока попадет к потребителю.

Крестьяне Севенских гор, крестьяне деревень, лежащих в области городов Sommières и Anduze (в Лангедоке), работают над выделкой шерстяных материй (так называемых molletons), в области Bas-Vivarais — над более грубыми сортами сукна (cadisserie); они всецело заняты этим делом в названных округах, и интендант Балленвилье даже противопоставляет их крестьянам других, более плодородных частей Лангедока (Gevaudan, Haut-Vivarais), где население занимается отчасти мануфактурным трудом, отчасти земледелием. Все эти крестьяне в большинстве случаев работают на фабрикантов (так именно здесь чаще всего называются деревенские предприниматели); но сами фабриканты не сбывают товар непосредственно публике, а продают его целиком комиссионерам купцов, которые сбывают купленную материю отчасти в самом Лангедоке, отчасти же в других провинциях Франции. И эти фабриканты находятся всецело в зависимости от «комиссионеров» [170]. Тут в области деревенской индустрии мы встречаемся с порядком вещей, который ближе известен по организации шелкового производства в Лионе. Конечно, в смысле классификации этот порядок вещей является лишь дальнейшим развитием того типа, который был перед этим отмечен нами.

Хотя, как было уже указано в начале этой главы, термин le fabricant иной раз обозначает в наших документах рабочего или самостоятельного производителя, а иной раз предпринимателя, но в каждом случае значение термина поясняется текстом, так что почти всегда возможно безошибочно отнести описываемую форму производства к определенному типу.

Так как подобная организация сбыта была очень сильно распространена, особенно в некоторых областях Лангедока, то интендант провинции Балленвилье разъясняет нам точный смысл термина négociants-commissionnaires или только commissionnaires: это лица, скупающие товар по поручению богатых торговых домов и для этой цели объезжающие города и деревни. Заметим, что и они скупают деревенский товар вовсе не всегда затем, чтобы его немедленно продать публике: они отвозят материю в те места, где есть красильни, где есть мастера, которые заняты окрашиванием сработанной «белой» материи, и продают свой товар этим промышленникам, а те уже пускают в продажу окрашенную материю [171]. Бывает и так, что купцы только дают этим teinturiers заказ произвести над материей указанную операцию, а затем уже сами сбывают товар потребителям. Мы видим таким образом здесь уже довольно сложную сеть торгово-промышленной организации.

3. Как ни отличны друг от друга указанные только что типы предпринимателей, встречающиеся во французской деревне в конце XVIII столетия, одна общая черта характеризует их всех: сырье принадлежит производителю. Но рядом можно отметить третий тип: сырье дается предпринимателем («фабрикантом» или купцом) для обработки деревенскому рабочему. Эта форма промышленной деятельности встречается, например, в Лимузене — в провинции, где в некоторых приходах процветала выделка всех сортов полотна (особенно грубого): рядом с крестьянами, работающими над своим льном, есть другие, получающие материал от предпринимателя [172]. В седанской области предприниматели давали выписываемую ими из Испании и других мест шерсть отчасти пряхам и прядильщикам соседних деревень, а отчасти даже за границу (в Люксембург), и затем пряжу давали ткачам, жившим как в Седане, так и опять-таки в деревнях.

Чаще всего, конечно, этот строй отношений встречается в местностях, где население было занято бумагопрядильным промыслом (filature de coton): хлопок получался фабрикантами из колоний и раздавался для прядения крестьянам. Так обстояло дело в Турэни, в местности, тяготевшей к городу Cholet, который славился выделкой бумажных платков (mouchoirs de coton) [173]. То же самое мы видим и в орлеанской области (Orléanais), где хлопчатобумажная мануфактура (Brodes) в городе Saint-Dye раздавала сырье для обработки населению деревень [174]. Это же явление наблюдается и в Пикардии, и в Лангедоке, словом, всюду, куда только проникла в последней трети XVIII столетия бумагопрядильная индустрия. Хозяйственные операции предпринимателя состояли: 1) в покупке хлопка; 2) отдаче его в об работку крестьянам; 3) в окончательной переработке пряжи (окрашивании и т. п.) и 4) продаже товара.

Город Труа (в шалонской области) славился полотняным производством, которое считалось «бесспорно, одним из самых интересных в королевство по количеству и качеству фабрикуемых материй и по размерам заграничного сбыта» [175]. Как же было организовано это производство? В Труа существовало и последние годы старого режима 420 хозяев, располагавших двумя тысячами станков, на которых работало 2 тысячи «рабочих ткачей», а, сверх того, на этих 420 хозяев работала масса прях, белильщиков и так далее, так что инспектор мануфактур считал в 1782 г., что всего занято этим производством 24 тысячи человек. Эти 24 тысячи разбросаны по деревням: население в округе столь многочисленное, а земля настолько неплодородна, что оно не могло бы прокормиться одним только земледелием [176]. Во всех городах этой области — в Жуанвиле, Вокулере, Шомоне — то же самое: «соседние» или даже более далекие деревни работают на «фабрикантов» этих городов, преимущественно в зимние месяцы, когда нет полевых работ [177]. Но материал — леи, хлопок — доставляется им хозяевами [178].

4. Основываясь на том, что некоторые предприятия, например, аббевильские и амьенские мануфактуры на севере, седанские — на востоке иногда давали работавшим по их заказу крестьянам соседних деревень не только сырье, но и станки (métiers), можно было бы утверждать, что, кроме перечисленных трех типов домашней индустрии, французская деревня знала еще и четвертый, который характеризуется именно отсутствием у производителя не только сырья, но и орудий производства.

В первые десятилетия X (X в. уже стал широко распространенным явлением (например, в департаменте Соммы) такой порядок вещей, когда фабрикант давал ткачу и орудия производства, и материал для работы на дому [179]; но в XVIII в. этот вид домашней промышленности еще сравнительно редко встречался.

Принимая во внимание относительную примитивность техники во всех отраслях тогдашней французской текстильной промышленности (особенно в полотняном и шерстяном производстве), нельзя, впрочем, удивляться тому, что документы почти ничего не говорят нам о случаях, которые можно было бы подвести под эту категорию.

Таковы типы промышленной деятельности, которые можно подметить во французской деревне в последние годы старого режима. Их пять: ремесло и четыре разновидности домашней промышленности. Мы расположили их тут в порядке возрастающей сложности (четвертый и пятый типы, т. е. третья и четвертая разновидности домашней промышленности, отличаются от первых трех весьма важной чертой и вместе с тем они должны занять место после третьего типа, если даже считаться только о с основным признаком классификации: удлинением пути, который проходит товар, прежде чем попадет в руки потребителя).

Все эти формы промышленной организации являются (кроме (ремесла) подразделениями домашней индустрии: господство домашней индустрии и есть, следовательно, коренная черта всей промышленной жизни сельской Франции в конце XVIII столетия.

5

Если бы документы удостоверили нас только в таком громадном распространении деревенской индустрии, как констатированное выше, и если бы никаких дополнительных сведений мы не могли из них извлечь, то и тогда мы имели бы право a priori предполагать, что этот факт должен был оказать весьма серьезное воздействие на всю экономическую жизнь Франции.

Это воздействие не могло выражаться в резкой заметной форме, оно не могло вызывать такие события, какие порождает, например, борьба труда с капиталом, даже не слишком обостренная; после всего сказанного выше незачем распространяться, почему в сфере деревенской индустрии XVIII в. немыслимы были даже такие проявления стачечного движения, какие уже известны были городам в это время.

Этим отсутствием ярких событий, ярких проявлений борьбы объясняется и то обстоятельство, что весь процесс ускользнул от внимания публицистов XVIII в. Правительство, осведомляемое, как свидетельствуют наши документы, инспекторами мануфактур, могло видеть, что неминуемая гибель идет на регламентацию именно из деревни. Но говорить об этом вслух оно, конечно, не желало, а кроме него никто на это обстоятельство не обратил внимания. И при все возраставшем движении общественного мнения против регламентации производства в литературе конца XVIII в. совсем проглядели тот имевший колоссальное значение факт, что самую упорную и самую победоносную войну против регламентации вело вовсе не «крупное производство» и вовсе не городские промышленники, а деревенские производители. Тут повторилось явление, отмеченное по другому поводу историком французских крестьян [180]: конкретная действительность иногда ускользала от публицистов и теоретиков этой блестящей эпохи французской мысли.