Читать интересную книгу Нацизм. От триумфа до эшафота - Янош Бачо

Кто этот Бах-Зелевский? Сначала он был шофером такси, затем, после выдвижения Гитлера, — руководителем СС, позже — генералом СС. «Яд был спрятан в куске мыла», — говорит он на допросах, но большего из него нельзя было вытянуть. Подробности дела он рассказал впоследствии двум сотрудникам западногерманского журнала «Мюнхенер иллюстрирте».

Дьявольская комедия в тюрьме

«И как эта самая ампула с ядом попала к Герингу?» — спрашивают два журналиста, и Бах-Зелевский начинает рассказывать. Ампулы с ядом к концу войны стали изготовлять в берлинском центре главного имперского управления безопасности под наблюдением группенфюрера СС Артура Небе. Целью их изготовления было предоставить последнюю возможность выйти из игры нацистским руководителям, посвященным в большие тайны. Бах-Зелевский взял с собой в нюрнбергскую тюрьму несколько таких ампул, запрятав их в куске мыла. Он и предлагал их своим многочисленным собратьям по заключению, но они почти все отказались от ампул. Они надеялись остаться в живых.

Однако Геринг сам попросил яд. Камеры двух узников находились друг против друга. В то время перед каждой камерой еще не стоял специальный часовой, и двое старых знакомых приветствовали друг друга через маленькое окошечко. Геринг несколько раз сжимает зубы и рукой показывает на рот. Бах-Зелевский понимает язык знаков, он подносит к окну мыло и показывает. Геринг улыбается и кивает головой. Они поняли друг друга Теперь остается только передать яд.

Но именно это и является самым сложным. Хотя узники часто встречаются в коридоре, когда их ведут на допрос, приближаться друг к другу им запрещено. Поэтому Бах-Зелевский задумывает комедию, сцены из которой разыгрываются неделями и до слез смешат охрану.

— Смирно! Равняйсь! Рейхсмаршал! — кричит в один прекрасный день во весь голос Бах-Зелевский, и начиная с этого момента он всегда щелкает каблуками, окаменев в стойке «смирно», сколько бы раз они ни встречались в коридоре. Геринг сразу понимает игру и отдает приветствие, по-нацистски подняв руку, с доброжелательной снисходительностью. Так проходит несколько недель — к великому удовольствию охраны. Охранники получают такое большое удовольствие, что сами организуют такие «случайные» встречи и на них приглашают даже своих друзей, несущих службу в других частях тюрьмы. Пусть позабавятся и они, ведь такого нигде не увидишь.

А Бах-Зелевский сдабривает комедию все новыми и новыми аттракционами. Он низко кланяется Герингу, пока однажды Геринг снисходительно не похлопывает его по плечу и не жмет ему руку. Члены охраны держатся за животы, никому даже не приходит в голову, что при этом рукопожатии, которое строжайшим образом запрещено, оба заключенных впервые вступили в непосредственное соприкосновение, и этого было достаточно, чтобы ампула с ядом попала к Герингу.

За военные преступления Бах-Зелевского осудили на 10 лет, но он не попал в тюрьму. Номинально он был под домашним арестом, но на самом деле жил на свободе.

В 1951 году он решает довести до сведения Нюрнбергского окружного суда тайну самоубийства Геринга. Он думает, что теперь ему нечего терять, более того, он даже немного гордился тем, что сделал. В доказательство он вручает прокурору точно такую же ампулу с ядом. Прокурор протягивает ее к лампе и взбалтывает прозрачную смертельную жидкость. Затем он идет в соседнюю комнату, сообщает об этом в американское управление контрразведки. Через час Бах-Зелевский сидит в Ансбахе перед американским государственным прокурором Уильямом Д. Кэнфилдом. Тот вел в свое время следствие по делу Петера-Мартина Блайбтроя.

Между тем ампулу с ядом курьер доставляет в Нюрнберг. Лабораторный анализ устанавливает, что содержимое ампулы точно совпадает с тем, что было обнаружено во рту Геринга после самоубийства. Государственный прокурор Кэнфилд доволен.

— Вы возбудите против меня обвинение? — спрашивает у него Бах-Зелевский.

— А по какой статье? — отвечает Кэнфилд. — Помощь в самоубийстве присужденному к смерти?.. Нет, не в наших интересах продолжать это дело дальше.

Кэнфилд встает, протягивает руку, прощается с Бах-Зелевским, которого охрана провожает домой. Он может вести дальше свою уединенную частную жизнь.

Как схватили Гиммлера

Накануне полного развала гитлеровской империи весной 1945 года автомобиль с белым крестом переезжает немецко-швейцарскую границу. Его пассажир вице-президент Шведского Красного Креста граф Фолк Бернадотт приехал с целью вести переговоры с полновластным хозяином СС и гестапо, лагерей уничтожения и газовых камер Генрихом Гиммлером о том, чтобы он разрешил уехать в Швецию датским и норвежским узникам концентрационных лагерей.

Первая встреча происходит в военном госпитале «Гоенлихен» под Берлином. «Когда я впервые увидел Гиммлера в зеленой форме СС, он произвел на меня впечатление незначительного мелкого чиновника. Если я встречусь с ним на улице, я даже не замечу его. Бросилось в глаза, как красиво наманикюрены у него ногти», — сказал впоследствии об этой встрече граф Бернадотт.

Итак, это было то самое чудовище, которого боялась вся Европа, по единственному кивку которого миллионы людей превращались в горы трупов. Гиммлер происходил из буржуазной семьи. Его отец был домашним учителем баварского герцога Генриха, и герцог впоследствии стал крестным отцом мальчика В молодые годы он занимался разведением птицы, затем был агентом завода по производству искусственных удобрений в Шлейфхейме.

Сначала Гиммлер отклоняет просьбу Фолка Бернадотта. «Если я приму ваше предложение, — сказал Гиммлер во время первой беседы, — шведские газеты крупными буквами прокричат на весь мир, что военный преступник Гиммлер пытается в последний момент купить себе безнаказанность и обелить себя перед миром, потому что он боится последствий своего преступления». Следовательно, Гиммлер дал правильную оценку обстановки, самого себя и своих дел.

При второй встрече Гиммлер выступает с потрясающим заявлением: Бернадотт должен сделать предложение Эйзенхауэру о капитуляции германских войск на Западном фронте.

Бернадотт ставит условия: Гиммлер должен заявить публично, что он берет власть у Гитлера и распускает нацистскую партию. К величайшему удивлению графа Бернадотта, Гиммлер немедленно соглашается на эти условия. Однако швед не подозревает, что в этот момент происходило за кулисами. Гиммлер уже раньше поручил немецкому крупному промышленнику Арнольду Рехбергу, который уже в 1943 году нащупывал возможность заключения сепаратного мира с западными державами, снова начать переговоры. В то же самое время он вступил в секретную переписку с представителем Еврейского мирового конгресса в Стокгольме д-ром Гилелем Шторхом, заместителя которого, д-ра Норберта Мазура, привозят на самолете связи из Стокгольма в Берлин, чтобы вести с ним переговоры об освобождении евреев, запертых в концентрационных лагерях. Далее Гиммлер вступил также в секретные переговоры и с бывшим председателем Швейцарского союзного совета Жан-Мари Музи об отпуске на нейтральную территорию евреев — пленников лагеря уничтожения в Бергенбельзене. Наконец, в то время он установил связь со шведским банкиром Якобом Валленбергом, которому также поручил нащупывать возможность заключения сепаратного мира.

Навязчивая идея Гиммлера заключалась в том, чтобы, маскируясь под ангела мира, достать себе документ, который оправдывал бы его в глазах заграницы, и прежде всего перед западными великими державами. Он был неспособен признать, что навеки останется чудовищным кровавым убийцей.

Третья встреча графа Бернадотта и Гиммлера состоялась в ночь с 20 на 21 апреля 1945 г. Гиммлер производит впечатление бледного и затравленного человека. «Он постоянно ходил взад и вперед по комнате, постукивая ногтями по зубам», — рассказывал позже Бернадотт. Гиммлер на этой встрече торопит графа, чтобы он скорее отвез его для непосредственных переговоров с Эйзенхауэром о капитуляции Западного фронта. Третья беседа также закончилась безрезультатно.

Четвертая, последняя, встреча происходит тремя днями позже, ночью 24 апреля, в здании шведского консульства в Любеке. «Эту ночь с настроениями конца света не забуду, покуда жив…» — заявил впоследствии Бернадотт.

Что произошло в убежище шведского консульства

Едва только Гиммлер прибывает в Любек, воздушный налет заставляет всех обитателей дома спуститься в бомбоубежище. Чиновники шведского консульства и немцы, жители дома, сидят друг около друга на деревянных скамьях. Никто не узнает графа Бернадотта и рядом с ним Гиммлера В час ночи дается отбой. Наконец-то в приемной консульства могут начаться переговоры.

Один из вопросов Гиммлера звучит так: «Если я встречусь с Эйзенхауэром, поклониться мне или подать ему руку?» Бернадотт отвечает вопросом на вопрос: «А что вы намереваетесь делать, если ваше предложение отклонят?» Наконец они расстаются, договорившись, что Бернадотт передаст предложение Гиммлера шведскому министерству иностранных дел, и, поскольку шведское правительство склонно сделать свой вклад в посредничество, об этом будут информированы союзники. «Это был самый горький день моей жизни», — говорит Гиммлер, покидая в половине третьего утра здание консульства Там снаружи звездное небо. Гиммлер сам садится за руль своего бронированного «Мерседеса». «Сейчас я поеду на Восточный фронт», — говорит он на прощанье Бернадотту и с вымученным смехом добавляет: «Ведь он здесь, по соседству». Мотор взревел, и сразу же раздался сильный треск Гиммлер наехал на забор из колючей проволоки, окружающий консульство. Эсэсовцы с большим трудом вытаскивают автомобиль. «Способ, которым Гиммлер тронул автомобиль, носил символический характер», — пишет в своих мемуарах Бернадотт.