Читать интересную книгу Русский Галантный век в лицах и сюжетах. Kнига первая - Лев Бердников

Но вернемся вновь к событиям, последовавшим за кончиной великой княжны. Павел утешился быстро: в том же 1776 году он по настоянию матери женился на принцессе Вюртембергской, получившей имя Марии Федоровны. Разумовского же постигла заслуженная, но краткосрочная опала. Императрица выслала его из столицы сначала в Ревель, а затем к отцу, в Батурин, но уже через полгода граф был прощен и в январе 1777 года направлен полномочным министром и чрезвычайным посланником в Неаполь. Там произошла его знаменательная встреча с великим князем, путешествовавшим по Европе с новой женой. Будущий император, увидев Разумовского, бросился на него со шпагой. Тот сумел выкрутиться из этой мушкетерской ситуации и даже пошел на повышение: в 1784 году он уже в Копенгагене, а с 1786 года – посланник в Стокгольме. Императрица была очень довольна депешами графа о положении дел в Европе и в 1790 году назначила его сначала в помощь русскому послу, а потом и самим послом “к королю Венгеро-Богемскому” – в Вену.

Разумовский зажил здесь с поистине российским размахом. Как истый щеголь, он выставлял напоказ свое несметное богатство. Его великолепный венский дворец с мостом через Дунай вызывал всеобщее восхищение. Это был подлинный храм искусств, украшенный полотнами первоклассных художников. Расточительный русский устраивал там званые приемы, где соблюдался строгий этикет во вкусе дореволюционных французских салонов. Его библиотека и оранжереи поражали воображение австрийцев. О его богатстве ходили темные слухи: что нажито оно неправедно, что доходы граф будто бы получал от иностранных правительств, сначала от Бурбонов, а потом от Англии и Австрии. Разумовский пользовался ошеломляющим успехом у дам, в том числе коронованных, – им увлекались и неаполитанская королева Каролина, и даже супруга шведского короля Густава III.

По восшествии на престол Павла I положение посла осложнилось. Известный наш поэт Денис Давыдов рассказывал в этой связи забавный анекдот: “Павел сказал однажды графу Ростопчину: “Так как наступают праздники, надобно раздать награды; начнем с андреевского ордена; кому следует его пожаловать?”. Граф обратил внимание Павла на Андрея Кирилловича Разумовского… Государь, с первою супругою коего, великою княгинею Наталиею Алексеевною, Разумовский был в связи, изобразив рога на голове, воскликнул: “Разве ты не знаешь?” Ростопчин сделал тот же самый знак рукою и сказал: “Потому-то в особенности и нужно, чтобы об этом не говорили”. На самом же деле Павел не только не помышлял о награждении посла, но отозвал его из Вены, вновь приказав безвыездно жить в малороссийском Батурине. Причиной тому был, однако, не гнев монарха на амурные дела своего бывшего друга, а действия последнего как дипломата: сблизившись с австрийским министром иностранных дел, Разумовский целиком подпал под его влияние и, по мнению Павла, не всегда действовал надлежащим образом.

По воцарении императора Александра I Разумовский вновь был назначен послом в Вену, где содействовал вступлению Австрии в антинаполеоновскую коалицию. После Тильзитского мира (1806) Андрей Кириллович вышел в отставку и жил в Вене как частное лицо. Он занимался устройством своей знаменитой картинной галереи и не менее славившихся музыкальных вечеров. В начале 1814 года, во время похода на Францию, он был вновь востребован Родиной – вступил в свиту Александра I и был назначен уполномоченным для переговоров о мире. За участие в Венском конгрессе он был возведен в княжеское достоинство Российской империи с титулом “светлости”. Он получил также и высший гражданский чин – действительного тайного советника I-го класса.

Свои труды и дни граф и светлейший князь Разумовский закончил в Вене на 84-м году жизни. Перед смертью он под влиянием второй жены принял католичество, а потому назван историком “космополитом в полнейшем смысле этого слова”. Думается, однако, что наш герой оставил по себе добрую память как видный дипломат, отстаивавший в Европе интересы России. И пожалованные ему чины, титулы и регалии – знаки не только монаршей милости, но и признания Отечества. Несмотря на некоторые личные непривлекательные черты характера Разумовского и на закрепившееся за ним прозвание – “человек утончённо-безнравственный”.

Бриллиантовый князь. Александр Куракин

Как-то по вечернему Петербургу шли двое. Один в простом военном мундире, другой – в щегольском кафтане. Настроение у попутчиков было веселое, они травили анекдоты, как вдруг тот, что в мундире, явственно различил голос: “Павел, бедный Павел, бедный князь!”. Он невольно вздрогнул, остановился и оглянулся. Перед глазами предстал таинственный некто в испанском плаще, со шляпой, надвинутой на глаза. Сомнений быть не могло – орлиный взор, смуглый лоб и строгая улыбка выдавали великого прадеда Павла – Петра I. “Не особенно привязывайся к этому миру, Павел, – продолжал державный призрак с неким оттенком грусти, – потому что ты недолго останешься в нем”.

“Видишь ли ты этого… идущего рядом? Слышишь ли его слова?” – обратился Павел к своему товарищу. “Вы идете возле самой стены, – ответствовал тот, – и физически невозможно, чтобы кто-то был между вами и ею… Я ничего не слышу, решительно ничего!” – “Ах! Жаль, что ты не чувствуешь того, что чувствую я, – обронил Павел укоризненно. – Во мне происходит что-то особенное”.

В этом ставшем хрестоматийным эпизоде, после коего Павел Петрович получил известное прозвание “Русский Гамлет”, примечателен не только сам будущий монарх, но и сопровождавший его франт. Последнего за любовь к пышности и блеску именовали не иначе как “бриллиантовый князь”. То был князь Александр Борисович Куракин (1752–1818), который действительно ничего не слышал, ибо его никак нельзя было упрекнуть в нежелании понять мысли и чувства своего царственного друга.

Отпрыск древнего боярского рода, восходящего к легендарному литовскому Гедимину и Владимиру Красное Солнышко, Куракин еще с младых ногтей сблизился с великим князем, став непременным товарищем его детских забав. Дело в том, что обер-гофмейстером Павла был граф Никита Иванович Панин, родственник Куракина, ставший после смерти родителя мальчика (1764) его “вторым отцом”. Как свидетельствовал Семен Порошин, князь Александр Борисович “почти каждый день у его высочества и обедает и ужинает”; они забавляются также игрой в карты, шахматы и волан.

Дружба Александра с Павлом не прерывалась и во время их пятилетней разлуки: Куракин, как и подобало родовитому отроку, получил образование за границей – сначала в Альбертинской академии (Киль), а затем в Лейденском университете. Между ним и цесаревичем завязывается оживленная переписка. “Как мне приятно видеть, что Ваше высочество удостоивает меня своими милостями”, – написал Александр в мае 1767 года. Павел поддерживает контакты с Куракиным и когда тот путешествует по Речи Посполитой, Дании и Германии.

Учеба пошла впрок нашему князю (он овладел несколькими языками, приобрел интерес к наукам и просветительской литературе, к тому же искусился в придворном политесе), но что касается воспитания нравственного… Одно из правил академии, которое студиозусы должны были неукоснительно выполнять, было следующим: “Соблюдайте в жизни целомудрие, умеренность и скромность, избегайте поводов к распутству… Избегайте роскоши, надменности и тщеславия и прочих язв душевных”. А этим-то руководством Александр Борисович как раз открыто пренебрегал.

C 1773 года Куракин состоит уже непосредственно при великом князе, став одним из самых преданных ему лиц. Они часто видятся. Причем их дружеские отношения постоянно крепнут. Привязанность Павла к князю тем более укрепляется после того, как с позором изгнали другого ближайшего сподвижника цесаревича, графа Андрея Разумовского, оказавшегося соблазнителем его первой жены. В 1776 году именно Куракин сопровождал Павла в Берлин на встречу с его невестой Софией Доротеей (будущей императрицей Марией Федоровной). В 1778 году князь был пожалован чином действительного камергера, а в 1781 году избран предводителем дворянства Петербургской губернии. Зная о его близости к Павлу, многие через посредство Куракина ходатайствовали перед великим князем о своих делах и неизменно получали искомую помощь. Настроение таких облагодетельствованных просителей выразил стихотворец Петр Козловский:

Один ли я тебе обязан?Тобою многие живут!Тебе в сердцах мы зиждим троны:Ах, благодарности законыИ самые злодеи чтут.

Во время путешествия по Европе в 1781–1782 годах Александр Борисович также состоял в свите Павла Петровича. По единодушному мнению, Куракин был признан тогда наиболее изящным кавалером в окружении цесаревича. Так, герцог Тосканский Леопольд в письме к своему брату, императору Иосифу II от 5 июня 1782 года говорит, что из всех русских вельмож считает князя самым ”тонким”.