Я стоял в якобы вечернем Душанбе, за спиной у меня был президентский дворец. Как обычно, одет я в свой фирменный костюм с бордовым галстуком, в котором меня уже привыкли видеть жители Праведной Республики.
— В году уходящем мы напряжённо трудились и многое сделали, гордились общими достижениями, радовались успехам и были тверды, отстаивая национальные интересы, нашу свободу и безопасность, наши ценности, которые были и остаются для нас нерушимой опорой, — продолжил я. — И главное, что нас объединяло и объединяет — это судьба Республики, глубокое понимание высочайшей важности того исторического этапа, через которых проходит Праведная Республика, тех масштабных целей, которые стоят перед обществом, и той колоссальной ответственности за Праведную Республику, которую чувствует каждый из нас.
Потом Лужко, в авторской программе, которая выйдет послезавтра, разжуёт, о чём я тут толкую…
— Мы остро, отчётливо осознаём, как много в этот период зависит от нас самих, от нашего настроя на лучшее, нашего стремления поддержать друг друга словом и делом, — вновь заговорил я. — Работа на общее благо сплотила общество. Мы едины в наших помыслах — в труде и в бою, в будни и в праздники, проявляя главные черты граждан Праведной Республики — солидарность, милосердие, стойкость…
Снова делаю паузу, чтобы принять поданный мне бокал с шампанским.
— В наступающем году хочу пожелать всем семьям самого доброго, ведь из истории каждой семьи складывается история нашей огромной прекрасной и любимой Родины, — сказал я, поднимая бокал. — Ее судьбу вершим, создаем все мы — граждане Праведной Республики. Мы — одна страна, одна большая семья. Мы обеспечим уверенное развитие Республики, благополучие наших граждан, станем еще сильнее. Мы — вместе. Это самый надежный залог будущего Праведной Республики. С праздником вас, дорогие мои, с новым две тысячи двадцать девятым годом!
Залпом выпиваю шампанское, после чего разбиваю бокал о камни президентской площади.
— Великолепно! — воскликнул Лужко. — Превосходно!
— Монтируй, врезай в эфир, — приказал я.
— Сделаю, повелитель, — пал ниц мой имиджмейкер.
— Иди-иди, — отмахнулся я и пошёл обратно во дворец.
Речь он, конечно, написал…
Транслировать моё новогоднее обращение будут в 23:55, когда люди будут сидеть за столами и отмечать праздник, который здесь никогда не отмечали.
Нет у них, оказывается, культуры Нового Года.
Но на то я и праведный президент, чтобы устранять неполадки и улучшать качество жизни вверенных мне граждан.
Последнюю неделю транслировались новогодние фильмы, создающие праздничную атмосферу, а ещё в сериале «Фивы-сити» было показано целых восемь новогодних серий, по две в день — это было названо новогодним подарком от создателей.
Естественно, в этих сериях был детально расписан порядок празднования Нового Года, что надо смотреть, как поздравлять, какие подарки дарить и так далее.
Нам известно, что основная аудитория сериала «Фивы-сити» — это женщины, которые почти безвылазно сидят дома, поэтому я посчитал, что идеологический удар был нанесён в самое сердце.
Косвенным показателем успеха было то, что новогодние украшения раскуплены почти полностью, а также на 716% повысился рейтинг кулинарных передач, согласно сведениям, получаемым от «пиплметров», (1) которые у нас подсоединены к каждому проданному телевизору. И наибольшая плотность просмотров случается при показе новогодних рецептов, прорекламированных в «Фивы-сити».
Всё это значит, что в большинстве семей, за час-два до боя Душанбинских часов, состоится праздничный ужин, с мантами, голубцами или запечённым гусем с яблоком в жопе, после чего все подарят друг другу подарки, а потом поздравят с праздником, после чего посмотрят моё обращение. Как у людей будет, короче говоря…
А у меня арбайт! Арбайт махт фрай!
Нихрена не фрай, конечно, никого арбайт. Особенно меня.
Одно радует — хотя бы здоровье не оставлю на этой потогонке. Нет у меня никакого здоровья.
Захожу во дворец и сразу же из холла спускаюсь в подвальные помещения.
— Набери мне Кумбасара, — приказал я дежурному на КПП, выждал меньше тридцати секунд, после чего получил трубку. — Сегодня особенный день, поэтому приготовь праздничный ужин для наших заключённых. Гуся с яблоком в жопе сумеешь?
— Да, повелитель! — радостно ответил Кумбасар. — А можно ещё и манты сделать? И голубцы?
— Конечно, можно, — разрешил я. — И только сегодня, в честь праздника, по два литра колы им.
— Слушаюсь, повелитель! — я услышал резкое движение воздуха, которое означало, что он козырнул мне.
— Всё, конец связи, — вернул я трубку дежурному.
Прохожу через КПП и иду в покойницкую.
У людей праздник, а у меня четыреста восемнадцать новых трупов, поступивших из Цитры-Константины, что находится за Спокойным морем.
Мои ребята, отправившиеся на север, преодолев Ледяной пролив, добрались до соседнего континента и нашли там другие города. Те самые, с которыми торговал по морю бедняжка Ариамен.
Там, если честно, настоящий пиздец.
На западном краю обитают всамделишные майя, которые, как говорят, в один день, несколько веков назад, начали массовый исход в порталы. Видать, очередной конец света предсказали и коллективно ебанулись на всю голову.
А тут мир новый, с идеальным климатом, с полупустыми землями, но с дикими мертвецами.
По сведениям от экспедиции, кто-то из них ебанулся окончательно, после чего свёл счёты с жизнью, но большинство решили, что это избавление и долгожданный рай. А за рай надо биться.
Греки и пустынные племена Сахары им вообще не понравились, поэтому майя хуярятся против всех и какая-то дипломатия у них только с кельтами, что расположились на землях, где всё не совсем айс — то есть, наоборот, слишком айс для майя.
Вот откуда здесь картошка, кукуруза и томаты. Земные аналоги, конечно, на десять голов круче, но местные, когда я только оказался здесь, уже прекрасно их знали.
Что же до самих майя…
Хорошая новость — у них всё плохо с культурой обработки железа и они неуверенно усвоили только бронзу, но здесь, на месте. Плохая новость — майя просто дохуя.
Столкновения романо-греков и примкнувших к ним берберов против майя — это нередкое явление, поэтому сталь у них стоит дороже, чем у нас. Спокойно отдают десять грамм золота за грамм стали — вот так у них всё плохо.
Моих ребят встретили как родных и долгожданных, после чего начали скупать у них сталь в любых доступных количествах.
Всё, что романо-греки могут противопоставить подавляющему численному превосходству мезоамериканцев — это качественная сталь. Вот и выкручиваются, как могут.
И выкрутились, суки…
Рабов продают за сталь с таким энтузиазмом, будто это не люди нихрена.
Но главный товар для мена — это, конечно же, пленные воины майя.
За рабов просят небольшой стальной нож, а за пленного воина майя — два-три душендора. Дорого, конечно, но воин — это воин.
Аккуратно прибитых сохраняют «Мёртвым стазисом» и через порталы доставляют в Душанбе, где я поднимаю их, а автодок делает всю работу.
«Ох, бля, а раньше бы с каждым трупом возился…» — с облегчением подумал я, воспроизводя формулу. — Во славу Плети! Джеймс Скиннер!
Майя открыл глаза и произнёс что-то на непонятном языке. Всё равно на языковой барьер — просто будет общаться с остальными на языке мёртвых.
«Да-да, окей» — ответил я ему. — «Иди за вон тем немёртвым».
Следующий. Следующий. Следующий.
Поднял за два часа, с одним перекуром, сто девятнадцать мертвецов. Неполная четверть из них принадлежала к романо-греческим рабам, а вот остальные чистокровные майя, татуированные, с характерным цветом кожи.
Война на том континенте ни разу не наша, но преференции я с этого точно получу.
Надо как-то связаться с противоположной стороной конфликта и заинтересовать её выгодным предложением бизнеса…
— Во славу Плети, — после чего бросил взгляд на распечатанный текст на листе А4. — Колин МакКомб.