Глава третья — ВВА-ВА-ВА!
Только в гостиницу он больше не вернулся. Адъютант, дожидавшийся Рыжего в холле, важно сказал:
— За мной!
Рыжий не спорил. Спустившись по канатному крыльцу, они еще раз миновали площадь и подошли к распахнутым дверям обер-лоцманской школы. Там на приступочке сидел хмельной стюард в засаленной беляшке. При виде адъютанта он вскочил, неловко отдал честь, пытался доложить…
— Хва! — рявкнул адъютант.
Стюард испуганно присел, посторонился.
— Вот так всегда! — в сердцах воскликнул адъютант. — С утра напьются, как клопы!.. Прошу!
Рыжий прошел за ним в застольную. Там было грязно и накурено. Всклокоченный приземистый толстяк в коротенькой штабной жилетке стоял возле окна, смотрел на рейд. И он, похоже, был еще пьяней стюарда. Услышав, что к нему вошли, толстяк спросил, не повернув головы:
— Ну, что еще?
Да, так и есть: он пьян! Однако адъютант как будто не заметил этого, а браво доложил:
— Вот, Сам прислал.
Толстяк лениво повернулся, глянул на Рыжего, пожал плечами и сказал:
— Зачем он мне?!
— Н-ну, — сбился адъютант, — велели привести, я и…
— А больше ничего?
— Нет, ничего.
— Тогда гуляй. Гуляй, я говорю!
И адъютанту ничего не оставалось, как уйти. Что он и сделал, громко хлопнув дверью. Ну а толстяк…
Толстяк, шатаясь, подошел к столу и сел, наполовину скрывшись за кувшинами, костями, мисками, яичной скорлупой и прочим мусором… и снова соизволил посмотреть на Рыжего. Рыжий молчал. Тостяк, поплевав на лапу, пригладил ею плешь между ушами и принялся насвистывать «Красотку», и строить из костей редут, и то и дело искоса поглядывать на Рыжего. Даже не искоса, а злобно. При том очень злобно!
Но после адмиральских глаз это было не только нестрашно, а даже просто смешно и нелепо. И Рыжий без «позвольте», «разрешите» прошел к столу и сел напротив толстяка, достал сигару, закурил и пустил дым — прямо в него, конечно, в толстяка! Того всего перекосило: он тотчас же вскочил, лапой махнул — и все, что было на столе, со звоном-лязгом-грохотом слетело на пол!
— Бейка! Служи! — гневно вскричал толстяк.
Вбежал стюард, засуетился, смел черепки, убрал и вновь накрыл на стол — на этот раз все чистое, горячее и свежее, и до краев. Толстяк сурово наблюдал за ним, молчал, злобно поглядывал на Рыжего, сопел… Но только лишь стюард ушел, сразу поднял кувырь дрожащею с похмелья лапой и важно представился:
— Ларкен, флаг-спец.
Рыжий ответил ему в тон:
— Полковник Рыш, картограф, — и отложил дымящую сигару и тоже взялся за кувырь.
— Тогда… за крыс! Береговых! — сказал Ларкен и нагло рассмеялся.
— Береговых, пусть так, — согласно кивнул Рыжий. — И за морских, они чем хуже?!
Ларкен грозно рыкнул, вскочил!.. А Рыжий как сидел, так и сидел себе, смотрел на спеца теплыми, ленивыми глазами. Вот разве что и когти еще выпустил да уперся коленкою в стол, чтобы чуть что, так сразу же пинать его на спеца!
Нет! Не дошло до этого. Ларкен зло фыркнул, сел. Сказал:
— И все-таки за крыс. За всяких!
— Всяких.
Чокнулись и кувырнули, и принялись закусывать. А закусив, Ларкен резко отставил свою миску, помолчал, потом нервно откашлялся, глянул на Рыжего, а после жадно взялся за кувшин… отдернул лапу… снова потянулся… нет, все-таки убрал, сказал усталым голосом:
— Итак, полковник… Как тебя?
— Рыш.
— Рыш! Итак, полковник Рыш, за дело. Давно ты здесь?
— Нет, со вчерашнего.
Ларкен изумленно захлопал глазами, спросил:
— И уже отсидел в Карантине и вышел?
— А я и не сидел, — просто, совсем без вызова, ответил Рыжий. — Я так: пришел, оформился, меня свезли в гостиницу. Там отдохнул, а утром пригласили к адмиралу…
— К Кроту? — совсем уж недоверчиво спросил Ларкен. — Тебя, береговую кры… Гм! Да! Значит, тебя — и к адмиралу, сразу, без конвоя!
— Да, без. А что? Вай Кау ждал меня и беспокоился. Вот и…
— Ну-ну! Пой, заливай! — вскричал Ларкен и засмеялся. — Да вас, волны не нюхавших, чтоб сразу допустили до…
И вдруг он замолчал и проморгался, и даже почесал за ухом и так и замер с поднятою лапой… И вдруг вскочил и закричал:
— Ар-ар! Какой я чва! Так ты ж… тот самый Кронс, трубач и тайнобрат, трактат о Юж… Так это?!
— Да, — скромным голосом ответил Рыжий и столь же скромно потупился.
— Ну вот! — и Ларкен развел лапами. — Надо же! А я как… Да! Прости, приятель! Но ты в таком диком прикиде, что я и не узнал. Прости!.. Бейка, сюда!
Опять вбежал стюард. Ларкен важно сказал:
— Так! Эту дрянь убрать. А принести… Из верхней бочки. Понял? И закусить — чтоб было в масть. Порс! Порс!
Бейка забегал, зашустрил. Ларкен преобразился, просветлел и даже вроде протрезвел. А волновался как! То вскакивал, то вновь садился, напевал, ребра почесывал от нетерпения. Когда же все было готово, Ларкен немедленно налил конечно же по полному, провозгласил:
— За Бурк! — и залпом выпил, и, даже не притронувшись к закуске, опять налил, сказал: — Ты, брат, не представляешь даже, да! Еще за Бурк! И за тебя! За годы юные! За все!
И все — действительно. О деле больше и полслова не сказали. Ларкен беспрестанно наливал, жадно расспрашивал о Бурке: как там, что нового, по-прежнему ли в городском саду гуляния и жгут ли по ночам потешные огни, а у фонтана Двух Сердец… а правда ли, что за курение обманки… а разве и действительно… а вот я слышал, что… а в это я совсем не верю, но… и многое и многое подобное, такое же пустое, никчемушное — зачем ему все это? Но Рыжий отвечал как мог серьезно, основательно; правда, Ларкен быстро хмелел и потому уже почти не слушал, перебивал и задавал все новые и новые вопросы и уже сам на них и отвечал, а после просто принялся рассказывать невнятно, сбивчиво, но Рыжий все же понял: Ларкен родился в Бурке, в Бурке вырос, закончил пансион с отличием, а дальше…
И вдруг Ларкен запнулся, замолчал; смотрел перед собой пустыми черными глазами… а после чуть слышно, но твердо сказал:
— А дальше — грязь, мой друг. Такая грязь, что не представить. Но! — и вдруг он, шатаясь, поднялся, злобно сверкнул глазами, приказал:
— Встать!
Рыжий встал. Ларкен загадочно, по-пьяному прищурился, сказал:
— Грязь, да. Но кое-что… А! Сам увидишь. Двинули!
Вышли, пошли, гулко ступая, темным коридором. Ларкен, для верности держась за стену, шел впереди и объяснял — пять дней тому назад занятия закончились, выпускники подались на эскадры. Штиль в школе, скукота. Вот разве что…
Завел в библиотеку. Там оказалось много редких книг по навигации и праву. Рыжий ходил вдоль полок, щелкал языком. Ларкен победно улыбался и быстро, прямо на глазах, трезвел. Налюбовавшись удивленьем гостя, который брал, хватал одну, вторую, третью книгу, флаг-спец важно откашлялся, спросил:
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});