Ариман ничего не ответил. Во рту у него пересохло, а сердце молотом колотилось в груди.
Свет действительно великолепен. Его сила и чистота потрясают воображение.
Но Ариман не ощущает ничего, кроме тягостной тревоги.
— Я уже видел это раньше, — сказал он.
— Когда?
— На Агхору, — вздохнул Ариман. — Когда парил в Великом Океане в поисках видений будущего. Перед тем как встретить Охтхере Судьбостроителя, я видел этот вулкан и золотой свет.
— И ты ничего не сказал? Почему ты промолчал? — спросил Магнус.
— Видение не имело никакого смысла, — пояснил Ариман, не в силах скрыть тревогу. — Это были разрозненные фрагменты, неизвестно что означающие.
— Ладно, не важно, — махнул рукой Магнус.
— Нет, — возразил Ариман, — я уверен, что это важно. Очень важно.
Пилоты-кустодии издалека подали команду, и под кораблем мелькнули быстро расходящиеся посадочные огни. Еще два судна будут кружить в воздухе и не смогут снизиться до тех пор, пока не разгрузится «Громовой ястреб». Наконец корабль приземлился с оглушительным грохотом в облаках перегретых газов. Едва он коснулся площадки, герметичная бронированная дверь отошла в сторону и по платформе протянулся широкий белый луч.
В ярком свете от склона горы отделились длинные тени воинов, одетых в кроваво-красные доспехи, отделанные аметистами. Массивные фигуры почетного караула идеально ровными рядами застыли перед опускающейся аппарелью «Громового ястреба». Часть стражей держали в руках ромфаи[67] с золотыми лезвиями, тогда как другие выставили перед собой мечи с серебряными клинками, уперев их острием в платформу и сложив руки на рукояти.
Пневматические приводы с негромким гудением установили аппарель, и Магнус Красный первым сошел с корабля. Сопровождаемый Ариманом и тщедушным Каллимаком, примарх ступил на землю и глубоко вдохнул горячий воздух Никеи.
Каллимак слегка задыхался, а у Аримана на лбу выступила испарина, но никто не произнес ни слова. Позади Магнуса, настороженно поглядывая на почетный караул, выстроилось отделение Сехмет из девяти воинов.
Встречавшая их стража состояла не из обычных Астартес — это были элитные отделения двух Легионов. Вооруженные мечами стражи были ни больше ни меньше как гвардейцами-сангвинариями, охранявшими самого повелителя Кровавых Ангелов. Напротив них выстроилась Гвардия Феникса лорда Фулгрима с длинными ромфаями, выставленными в одну безукоризненную линию.
Все это могло означать только одно.
Из склона вулкана, бок о бок, словно старые друзья, появились две огромные фигуры, и сердце Аримана пропустило удар. Безукоризненные доспехи первого воина сверкали пурпуром и золотом, наплечники горели огнем, а за спиной развевался алый с золотом плащ. Его ослепительно-белые волосы поддерживал на висках серебряный обруч, а лицо отличалось абсолютной симметрией, словно подчинялось законам евклидовой геометрии.
На втором воине была броня насыщенного темно-багряного цвета. За его спиной шелестели черно-белые крылья, украшенные серебряной проволокой и перламутром. Черные как смоль волосы обрамляли бледное, с классическими чертами лицо, похожее на лики статуй, украшавших Имперский Дворец на Терре. Только оно не было безжизненным и застывшим, это было лицо ангела во плоти, основную красоту которому придавало его выражение.
— Лорд Сангвиний! — удивился Ариман.
— И брат Фулгрим, — добавил Магнус. — Firmitas, utilitas, venustas.[68]
Можно было подумать, что примархи услышали его, поскольку оба искренне улыбнулись, но слова наверняка потонули в ворчании остывающих двигателей «Громового ястреба».
Отраженный от склона горы свет вулкана прекрасно освещал открытые и доброжелательные лица братьев, давно не видевших своего родича, хотя все трое совсем недавно встречались на Улланоре.
Магнус шагнул навстречу Фулгриму, и примарх Детей Императора широко распахнул братские объятия. Они обменялись словами приветствия, но это была личная сцена, и Ариман позволил себе отвернуться от величественного Фениксийца. Затем Магнус повернулся к Сангвинию, и примарх Кровавых Ангелов искренне расцеловал брата в обе щеки, сохраняя при этом сдержанность. Только после этого Ариман обратил внимание на воинов, сопровождавших обоих примархов. За спиной Сангвиния стояли двое помощников: один — худощавый аскет с глазами убийцы, другой — настолько бледный, что на лице под кожей просвечивали вены.
После того как братья разомкнули объятия, Ариман занял место позади своего примарха.
— Брат Сангвиний, позволь мне представить своего главного библиария, Азека Аримана.
Повелитель Ангелов переключил на него свое внимание, и Ариман тотчас ощутил на себе тяжесть его пристального взгляда. Как и лорд Русс незадолго до этого, Сангвиний быстро оценил Аримана, но если Русс искал слабые стороны для нанесения удара, Сангвиний определял сильные стороны, которые можно было бы использовать.
— Я слышал о тебе, Азек Ариман, — неожиданно мягким голосом произнес Сангвиний. Но эта мягкость не могла скрыть неистовой силы, подобной приливной волне под мирной гладью моря. — Тебя высоко ценят и за пределами твоего Легиона.
Подобная похвала из уст примарха заставила Аримана улыбнуться.
— Мой лорд, — сказал он, — я в силу своих способностей служу Императору и своему Легиону.
— И это весьма ценные способности, — добавил Сангвиний, многозначительно усмехнувшись. Затем он обернулся, чтобы представить своих спутников. — Магнус, это Ралдорон, магистр роты моей охраны, — сказал он, касаясь рукой безукоризненной формы плеча воина с беспощадным взглядом. — А это, — он повернулся к воину с бледной кожей, — Торос, один из самых отважных боевых капитанов.
Оба Астартес низко поклонились, а в мозгу Аримана мелькнуло мгновенное видение, словно цепочка пиктов: яростно кричащее паукообразное существо со множеством клыков и когтистых лап. Видение было таким коротким, что Ариман засомневался, было ли оно на самом деле, но при взгляде на Тороса этот образ показался ему грозным предвестником.
Он тряхнул головой, прогоняя видение, а Фулгрим тем временем повернулся к своим спутникам. Оба они излучали надменность и высокомерие, оба смотрели на окружающих с оттенком собственного превосходства, и это вызвало у Аримана прилив беспокойства. Их внешний вид, как и облик их примарха, был близок к совершенству, но, в отличие от преторианцев Сангвиния, в них не было ни капли смирения.
— Магнус, позволь представить тебе моих лорд-командиров Эйдолона и Веспасиана.