Читать интересную книгу Лавина (сборник) - Виктория Токарева

— Ой! — смущается Нинка. — Куртка…

— А, черт с ней…

Они стояли, обнявшись, как один ствол, переплетаясь руками-ветками.

В кабинете Киры Владимировны сидел рентгенолог Николай Алексеевич, за глаза Колька. Он был молод, носат и прогрессивен.

— Подумай сама: когда жили мамонты? — спросил Колька.

— В эпоху раннего плейстоцена, — ответила Кира Владимировна и включила в розетку электрический чайник.

— Правильно. А сейчас какой год?

— 1984-й после Рождества Христова.

— Правильно. А почему вымерли мамонты?

— Изменился климат. Изменилась флора. Им стало нечего есть. Очень просто.

— При чем тут твой инженер?

— Несоответствие индивида и окружающей среды. Ген обреченности.

— Это гипотеза, — возразил Колька.

— Ничего подобного. Недавно в Якутии в вечной мерзлоте нашли мамонтенка. Подробно обследовали и обнаружили этот ген: икс, игрек, зет, один к двум.

— Неужели ты думаешь, что от эпохи плейстоцена что-то сохранилось в наши дни?

— Папоротники, клопы и муравьи. Выжили те, кто приспособился.

— Интересно… — Колька почесал нос. — Муравьи работали, а клопы присосались.

Кира Владимировна выключила закипевший электрический чайник. Разлила чай по стаканам.

— А как ты собираешься его лечить? — спросил Колька.

— Приспособить индивид к окружающей среде.

— А если не приспособится? — спросил Колька.

— Значит, надо приспособить среду к индивиду. Пусть эмигрирует, пока не вымер.

— Он еврей?

— Нет, по-моему.

— Диссидент?

— Биологический диссидент.

В дверь постучали. Заглянул Алексей.

— Можно? — спросил он.

— Заходите, — отозвалась Кира Владимировна. — Хотите горячего чаю?

— Очень хочу, — признался Алексей. — Спасибо. У меня есть сушки. Я их все время грызу.

Алексей положил на стол пакет с сушками и сухарями.

Колька с интересом рассматривал Алексея.

— Как вы себя чувствуете? — спросила Кира Владимировна.

— У меня радикулит, — соврал Алексей. — Ни согнуться, ни разогнуться.

— Вы с кем живете? — спросил Колька.

— С женой. А что? — насторожился Алексей.

— А дети у вас есть?

— Есть. Дочь.

— Ну вот видишь, размножается, — отметил Колька, глядя на Киру Владимировну.

— Садитесь, — пригласила Кира Владимировна.

Алексей присел к столу, начал пить чай, грея руки о стакан.

— Вы где работаете? — спросил Колька.

— Мы проектируем строительство.

— А вы конкретно чем занимаетесь?

— Я придумал автономные дома, без коммуникаций. Батареи от солнца. Можно построить Белые города.

— Я это где-то читала, кажется, у Алексея Толстого: голубые города.

— Алексей Толстой, между прочим, впервые выдумал лазерный луч. В повести «Гиперболоид инженера Гарина». Это был плод его фантазии. А сейчас этот луч незаменим в науке и медицине.

— Вас поддерживают? — спросил Колька.

— Нет. Мои Белые города никому не нужны. Только мне.

— А любовница у вас есть? — вдруг спросил Колька.

Алексей покраснел и приблизил лицо к стакану.

— Не смущайтесь, — сказала Кира Владимировна. — Это мы не запишем в историю болезни.

Алексей молчал, грыз сухарь.

— А она тянет вас из семьи? — спросил Колька.

— Нет, — ответил Алексей.

— Ее устраивает статус любовницы?

— Не думаю, — ответил Алексей.

— Сколько вы зарабатываете?

— Сто восемьдесят рублей.

— Вам хватает?

— Нет.

— А как вы выкручиваетесь?

— Жена работает.

— Все ясно, — сказал Колька.

— Я попрошу вас пригласить ко мне вашу жену, — сказала Кира Владимировна.

— Зачем? — испугался Алексей.

— Небольшая формальность, — успокоила Кира Владимировна и посмотрела на часы. — Если сможет, пусть подойдет в течение часа.

— А бюллетень дадите? — настороженно поинтересовался Алексей.

— Ну конечно.

— На неделю, — уточнил Алексей и показал на пальцах семь дней.

— Можно и больше.

— Больше не надо, — благородно отказался Коржиков. — У меня дела, которые за меня никто не сделает.

— Это наше с вами заблуждение, — вставил Колька. — Все сделают и без нас. Всех нас можно заменить и подменить другими.

— Другие — это уже другие. А мы — это мы, — не согласился Алексей и поднялся.

Он попрощался и вышел за дверь.

Кира Владимировна и Колька молчали какое-то время.

— Никакой обреченности в нем нет, — заключил Колька. — Для стовосьмидесятирублевого инженера он неплохо приспособился. Жена работает. Любовница терпит. Белые города — это комплекс непонятого гения.

— Материальная неудовлетворенность. Гиперсексуальность. Отсутствие творческой реализации. Не приспособится. Вымрет.

Кира Владимировна стала молча пить чай и так же, как Коржиков, грела руки о стакан.

Лена Коржикова, жена Алексея, обожала цветы, и ее квартира была похожа на зимний сад: цветы в горшках и горшочках, фикус в кадке и даже маленькая пальма с шерстяным стволом.

Сама Лена тоже походила на нежный цветок: бледная блондинка с тонкими руками и тихим голосом.

В данную минуту она сидела за машинкой и печатала одним пальцем. Диктовала себе:

— Условия квалификационного соответствия…

Дочь Наташа, пятнадцатилетняя девушка, слушала Челентано. Наташа любила мерить купальники и ходить в них под музыку. Может быть, она готовилась к конкурсу на фотомодель.

Наташа поет вместе с Челентано. У них вместе получается просто замечательно.

— Кайф, правда?

— Поди проверь жаркое, — предложила Лена.

— Щас. Представляешь, ко мне Ленка Харлампьева подходит и говорит: «Какое ты имеешь право любить Сорокина, если я уже его первая полюбила. Я его давно люблю». Я говорю: «Когда это ты успела его полюбить, если он в третьем классе уехал с родителями в Бельгию, а вернулся только в этом году?» А она мне: «Вот в третьем классе я его и полюбила». Представляешь? Идиотка.

— Все у тебя психи и идиоты, одна ты хорошая.

— Не знаю, хорошая я или нет, но все вокруг действительно психи ненормальные.

— По-моему, горит, — предположила Лена.

— А Сорокин мне сказал: «Исполнится восемнадцать лет — поженимся». Я с его родителями буду жить.

— У его мамаши шапочка из перьев. А папаша — вообще мордоворот, — прокомментировала Лена.

— Откуда ты знаешь?

— На классном собрании видела. Лысый. Нос, как клубника. Сорок лет, а выглядит на шестьдесят. Вон наш папочка — как мальчик.

— Ответственная работа делает ответственную внешность, — защищает Наташа своего будущего свекра.

Появляется Алексей:

— По-моему, чем-то пахнет.

— В духовке обед пропадает, — спокойно доложила Наташа.

Алексей отвешивает дочери подзатыльник. Она живо выходит на кухню. Он неодобрительно смотрит ей вслед.

— А я третью главу закончила печатать, — доложила Лена. — С семи утра сижу. Спина затекла.

— Напрасно ты эту главу перепечатала. Шеф сегодня все зарубил.

— Боже мой… Это не кончится никогда. Это какая-то прорва!

— Значит, так… Быстро одевайся и беги в поликлинику. Кабинет 24. На третьем этаже. Возьмешь мой бюллетень. На неделю.

— Ты болен?

— Да. Радикулит. Ни согнуться, ни разогнуться.

— По-моему, ты прекрасно сгибаешься и разгибаешься.

— Некогда. Беги быстрей. А то она уйдет.

— Ничего не понимаю: почему я должна идти к врачу, если ты болен?

— Так надо.

— Дом на мне. Студенты на мне. Твоя диссертация на мне. Так еще и твой радикулит на мне.

— Она сказала: в течение часа, а уже прошло сорок минут. Здесь еще ходу пятнадцать минут.

— Но у меня обед на огне.

— А эта корова на что?

— Это не корова, а девушка.

Лена набрасывает пальто. Уходит.

Появляется Наташа, в халате поверх купальника.

— Что ты получила по истории? — строго спросил Алексей.

— Ничего. Меня не спрашивали.

— А ну покажи дневник.

— Я его в школе забыла.

Алеша находит портфель. Достает оттуда дневник:

— Вот он.

Наташа опускает голову, нервно кусает губы. Рыдает. Входит Лена:

— Ну что, опять гражданская война?

— Заявляю официально: твоя дочь тупица и врунья!

Протягивает Лене дневник с двойкой.

— Что за манера унижать? — заступается Лена.

— Это не унижение, а объективная реальность. Чтобы выучить историю, не надо никаких специальных способностей. Надо только сесть и выучить. И больше ничего. А за вранье я не буду тебя бить. Я буду тебя убивать. Поняла?

Наташа рыдает во всю силу души и тела.

— Алексей… — пытается остановить Лена.

Коржиков всем корпусом оборачивается к жене, совершенно забыв о том, что ему ни согнуться, ни разогнуться.