значения. Тут не отсчитывали часов, не особо заморачивались точным днем рождения, а взрослыми именами, как правило, нарекали в день летнего солнцестояния, взывая к богам и духам природы.
Днем больше или днем меньше, никого особо не волновало, если только речь не шла о праздниках или начале сева. Да и то дни считал, помимо жреца, только староста Ван — ведь именно ему следовало подготовиться к приезду сборщика податей. Тот тоже не отличался особой точностью, требовал лишь, чтобы к заданному числу налоги были собраны и дожидались его в отдельном сарае. В последние годы количество собранных налогов многократно увеличилось, но на учёте времени это никак не сказалось. Крестьяне до сих пор продолжали считать дюжины дней и сезоны, да и то, на последние смотрели по погоде.
Торговцу Хань заплатил заранее, дал и металла, и шкур, собрал мёд и даже выкопал несколько редких корешков. Он попросил только об одном — чтобы торговец прибыл заранее. И к словам сына уважаемой в деревне семьи, к тому же своих важных торговых партнёров, поставляющих как ценную бумагу, так и не менее ценные запечатанные горшки с рыбой, ему бы следовало прислушаться даже безо всяких даров!
Пять лет назад Хань оказался здесь, в теле Фенга. Пять лет, коротких, как одно мгновение, и одновременно долгих, словно целая жизнь. Хоть он и не терял времени даром, добился и совершил столь многое, но ощущение, что он и так слишком задержался, что следует поспешить, крепло с каждым прожитым днём. Ему не терпелось покинуть деревню, выйти за пределы окрестностей, которые он успел изучить, как пять пальцев каждой из рук и ног нового тела. Поэтому он заранее «дал взятку» торговцу, собираясь пристроиться к нему в попутчики и добраться с повозками до города, чтобы там уже начать строить свою новую жизнь.
— Все проходит и уходит, все в мире циклично и сменяется, за зимой приходит весна, а за ней лето, и потом осень и снова зима, — продолжал бормотать жрец.
Крестьяне почтительно прислушивались и внимали. Для настоящего храма деревня была маловата, лишь на центральной площади, с недавних пор ставшей очень оживлённой, стояло небольшое святилище без посвящения какому-то отдельному богу. Жрец заезжал сюда, как и в другие деревни, и проводил необходимые обряды, вроде наречения взрослых имен или молитвы за урожай, принимал от крестьян дары, а потом уезжал.
Церемония, на которой ради наречения собрались Фенг и его ровесники, уже близилась к концу, но торговец так и не появился!
— Вслед за жизнью приходит смерть, и все подвластны этому циклу перерождения, даже боги, демоны, мистические звери и духи, и никто не в силах его избежать. Возрождаясь в новом теле, мы проходим один цикл, священную дюжину лет, и только потом становимся взрослыми, готовыми к самостоятельной жизни и приходу смерти…
Хань почти не слушал — все равно речь повторялась без особых изменений на каждой из церемоний посвящения, год за годом. Нетерпение всё нарастало. Он обернулся еще раз, благо превосходил ростом всех ровесников, словно сама ци подстёгивала его изнутри. На дороге никто так не показался, ну а остальные жители деревни, включая старосту, собрались здесь и так. Он ощутил на себе взгляды, много взглядов: крестьяне улыбались, махали руками, а девушки тут же стали строить глазки. Поэтому он улыбнулся и кивнул в ответ.
Былой Фенг радостно принял бы такую новую жизнь: уважение и страх, почет и заискивание, и взгляды молоденьких крестьянок, видевших в нем завидного жениха. Зажиточность семьи, победа в схватках с речным духом и волками, ученичество у кузнеца, почёт от рассказанных историй, непререкаемый авторитет во время тренировок — отношение к нему изменилось столь разительно, словно речь шла о совершенно другом человеке. Молодые крестьянки, обладающие практической сметкой, да ещё и подталкиваемые в спину родителями, видящими в Фенге идеального кандидата в зятья, никак не могли оставить его в покое. К тому же жених, способный таскать бревна и поднимать упавшие деревья, ученик кузнеца и в будущем сам кузнец, герой, одолевший водного демона и стаю волков, действительно словно вышел из рассказываемых им же историй, поражая девичьи сердца. О подвигах Фенга не давали забыть костяки огромного сома и вожака волков, которые вместе с изогнутым и почерневшим наконечником копья теперь занимали почётное место под навесом неподалёку.
Но этот самый былой Фенг и не добился бы такого отношения, остался бы одним из крестьянской массы. Об уважении, страхе и таких вот томных взглядах, призванных, причём, возможно, даже абсолютно искренне, показать страсть и готовность задрать перед ним подол, не посмел бы даже мечтать.
Возвысившись в ходе тренировок, новый Фенг окончательно перерос деревню. Да, ему перестали отвешивать подзатыльники, наоборот, теперь он сам колотил остальных верной бамбуковой палкой — впрочем, исключительно по заслугам. Из мерзкой и скудной пища стала обильной и сытной, но только когда он не стал мириться с голодом, а начал добывать её сам. Куриная грудка, которую в этой жизни он попробовал лишь недавно, и вправду оказалась самой лучшей едой. Даже Айминь отстала от него с шуточками и подначками, лишь смотрела сверкающими глазами и мило краснела.
Не будь у него силы и ци, он не справился бы с волками, да и вообще в лес за грибами бы не пошёл, не встретил бы там Айминь и в итоге не спас. Братья и сёстры над ним бы до сих пор издевались, а родители все так же отвешивали бы подзатыльники и ругали за плохую работу. Ну, а может, больше и не ругали бы, став беззащитной добычей добравшихся до деревни волков во главе с неуязвимым для обычного оружия вожаком.
— …взрослое имя, как часть перерождения, знак того, что ребенок умер, а вместо него родился взрослый, для которого начинается новая жизнь.
«Да, когда уже она наступит, эта новая жизнь!» — подумал Хань, опять оглядываясь и всё ещё не находя торговца. Мысли его сбивались, тело жаждало действия, за пять лет так привыкнув бегать и работать, что просто стоять, ничего не делая, теперь стало невыносимо. Он мог бы начать тренировку и сейчас, оттачивая сдержанность и терпение, но из-за отсутствия торговца мысли его скакали, словно белки, наевшиеся перебродивших ягод.
Новая жизнь. Старая перестала напоминать пыточную, безрадостный и безнадёжный путь из детства в старость. Он с лёгкостью справлялся с работой по хозяйству и с учебой у мастера Йи, охотился и добывал еду, ни на день не прекращая оттачивать умения и усиливать ци. Но снова-таки, следовало признать, что деревня