Читать интересную книгу Обнаров - Наталья Троицкая

Обнаров молча открыл холодильник, достал батон ветчины и отрезал толстый кусок. Потом, так же молча, он отрезал кусок мягкого белого хлеба, сел на диван и стал есть.

– Ты омерзителен! – подытожила мать.

– Мам, ладно тебе. Посидели чуть-чуть после спектакля. Выпили. Что тут такого? Мне же не тринадцать лет, – с мнимым раскаянием произнес он.

– С этого все и начинается! Твой отец большую жизнь прожил, трудную, а до такого состояния, как у тебя вчера, ни разу не напивался. Стыдобина какая! Видеть тебя не могу!

– Мам…

– Не «мам»! В зеркало на себя посмотри. Лицо серое, под глазами мешки, руки дрожат. Иди, белье Егоркино стирай. Гора в ванной скопилась. Хоть протрезвеешь, негодник!

Обнаров улыбнулся сыну, постучал пальцами по погремушке. Игрушка зазвенела, блестящие фигурки забегали в ней туда-сюда к неописуемому восторгу ребенка.

– А ведь и правда, Егорка, пойду-ка я стирать. Мам, только покорми меня. Есть очень хочется. В одиннадцать тридцать за мной Серега заедет. У нас разбор спектакля.

Мать неодобрительно посмотрела на него.

– Я тебе не прислуга.

– Понял. Обойдусь, – покладисто согласился Обнаров и ушел в ванную.

Он развешивал белье в сушильном шкафу, когда ровно в одиннадцать тридцать позвонил Беспалов и сообщил, что подъехал и ждет.

– Елки-палки, поесть не успеваю, – сказал Обнаров с досадой и стал одеваться.

Потертые голубые джинсы, белая с непонятным черным узором футболка, щеголеватая потертая легкая кожаная куртка.

– Мама! – крикнул Обнаров. – Я ушел. Я вернусь часам к пяти. Может, дождь прекратится. С Егором погуляю.

Мать не ответила.

Он заглянул в комнату. Мать сидела на кровати возле Егора, лежавшего на животике и учившегося ползать.

– Мама, я вернусь к пяти. С Егором погуляю. Не скучайте. Пока!

Мать не взглянула, не сказала ни слова. Обнаров понимающе кивнул и вышел.

После «разбора полетов» вдвоем они сидели в кафе, что в здании театра. После борща Обнаров с аппетитом ел уже третий бифштекс, с удовольствием добавляя к бифштексам картофельный гарнир и парочку салатов.

– Слушай, Серый, какое счастье, что здесь вкусно готовят! – с удовлетворением говорил он. – Иначе просто край. Представляешь, мне мать бойкот устроила.

– Чего?

– У тебя все нормально со слухом. Да, самый натуральный бойкот, со всеми атрибутами: не кормит меня, не разговаривает. Представляешь? – он отпил гранатовый сок до половины стакана, довольно выдохнул, улыбнулся. – Фу-у… Хорошо-то как! Жрать хотелось, как год не кормили. Ты чего не ешь?

– Ольга с утра пельмени делала.

– О-о!

– Лучше б не делала. Не доварила, что ли? Желудок болит.

– А я говорил тебе: «Не женись на актрисе». Актрисы только и умеют, что задом вилять.

Обнаров обернулся к официантке.

– Зиночка, а можно мне чашечку горячего зеленого чая? Только горячего. Хорошо?

Та с улыбкой кивнула и пошла к бару.

– Костик, бойкот-то за что?

– Представляешь, мать видела меня вчера в непотребном виде, ну и подумала, что пьяный, – склонившись к Беспалову, понизив голос до шепота, сказал Обнаров. – Утром мне читала лекцию об ответственности перед семьей и вреде алкоголизма.

– Ситуация… – улыбнулся Беспалов. – Чего не объяснился?

– И что скажу? Моих объяснений и здоровое сердце не выдержит. Ладно! Букет цветов куплю, чмокну в щечку, пообещаю исправиться. Материнское сердце доброе, простит.

– Костя, там, у Таи, чего, правда так худо?

Официантка принесла чай, заменила пепельницу и с милой улыбкой удалилась.

– Что тебе сказать, Сережа, чтобы не соврать?

Обнаров нахмурился, чувствовалось, что говорить на эту тему ему крайне сложно.

– Тая устала, она измучена. Психологическое состояние на двойку с минусом. Физическое – не лучше. Говорит, что хочет умереть. Она высохла до мумии. Волосы все выпали. По всему телу ужасные кровоподтеки, будто ее нещадно били. Я должен рядом быть, а я здесь прохлаждаюсь, бабло скребу. Как старый ростовщик, прикидываю, сколько туда, сколько сюда, где ужать, из кого выжать, хватит, не хватит. Голова как калькулятор стала … – он грустно улыбнулся, отхлебнул горячего чаю, обжегся и нервно поставил чашку на блюдце. – Еще две недели, и будет ясно: либо ремиссия достигнута, и тогда следующий этап – этап возвращения к жизни, либо… – он резко выдохнул, тряхнул головой. – Все, Серый! Не мучай меня.

Он скомкал, бросил салфетку на стол, из сумки достал сигареты, закурил.

– Прости меня, – угрюмо сказал Беспалов. – Вот, возьми, Костя. Это тебе.

Беспалов положил на стол пухлый почтовый конверт.

– Что это?

– Деньги. От нас с Олькой. Для Таи. Пригодятся. Здесь тридцать тысяч «зеленых». Тебе ж в Израиль лететь, а лететь не с чем.

– Это же твоя дача в Испании. Ты же дачу купить хотел.

Беспалов безразлично пожал плечами.

– Заработаем.

– Спасибо. Ты даже не представляешь, как здорово меня выручил! Серый, но я не скоро верну.

– Забудь, дурья твоя башка! Не в долг это. В подарок! Слушай, Костик, – вдруг оживился Беспалов, – эти девки точно по твою душу. По хитрым мордам вижу.

Три девушки лет двадцати через зал решительно направлялись к их столику.

Обнаров взял со стола темные очки, надел.

– Ой, извините нас, пожалуйста! – бойко начала одна из девушек. – Константин, мы хотели бы попросить у вас автограф. Мы вас через окно увидели. Мы вас так любим!

– Да! Константин, вы такой классный! Такая лапочка! Ну, пожалуйста! – поддержала ее другая.

– Пожалуйста! – сказала третья. – Мы вас просто обожаем! Вам нет равных! Вы – талантище! Вы – современный Николай Крючков или Евгений Урбанский!

– Я всего лишь Константин Обнаров. Извините…

– Ой, ну пожалуйста!

– Мы очень вас просим!

– Очень-очень!

– Костя, они не отстанут, – обреченно констатировал Беспалов. – Так и будут ныть.

– Я имею право пожрать спокойно?! – с плохо скрываемым раздражением спросил он.

– Мы подождем. Вы извините нас, – тут же отозвались девчонки. – Мы у входа вас подождем. У нас зонт есть, один на троих, правда… – смущенно наперебой загалдели они. – Но дождь уже кончается.

Обнаров глянул в залитое дождем окно.

– Черт бы вас побрал! Давайте. Что, где писать?

Он хмуро взял записную книжку одной из девушек и, спросив имя, написал: «Алене. Счастья и любви», – и расписался. Вторая девушка подала ему зачетку.

– Вы бы мне еще паспорт предьявили… – растерянно развел руками Обнаров.

– А вы на форзаце, – улыбнулась девушка. – Просто нет больше ничего.

Уточнив имя, Обнаров написал: «Жанна, успехов вам!», – и расписался.

– А мне прямо на фотографии. Можно?