– Нет. Но ко мне это не имеет отношения.
Он схватил Элгин за руку, удивив тем самым их обоих. Его плоть пульсировала между их сжатыми ладонями, и Джеймс, прищурив глаза, посмотрел на стоящую рядом женщину.
– Ко мне это не имеет отношения, – тихо повторил он, видя, что она отказывается верить ему. Он ощущал ее напряжение, увидел искаженное гневом лицо... И тут за спиной леди Элгин появилась какая-то тень. Вернее, несколько теней. Саммер, Йен, Даллас и Шина, покинув шумный зал, остановились как вкопанные посреди широкого коридора и в молчании смотрели на Джеймса и Элгин.
Джейми мгновенно понял, как все это выглядело со стороны – рука женщины на его штанах, а его ладонь сверху, словно он удерживал ее.
Медленно повернувшись, Элгин одарила сгрудившихся в коридоре Камеронов дерзкой улыбкой и тут же изобразила смущение.
– О, вы застали нас врасплох. Мне жаль. Обычно мы более осторожны.
Мысленно проклиная коварную красотку, виконт отбросил ее руку, оттолкнул Элгин от себя и, даже не взглянув на нее, подошел к Саммер. Но она не могла смотреть на него и презрительно отвернулась. Виконт попытался преградить ей путь, но Саммер обогнула его и бросилась назад в зал.
Джеймс рванулся за ней, не остановившись даже тогда, когда она, тяжело дыша и не оборачиваясь, подошла к его матери. Он схватил Саммер за запястье, однако Фиона язвительно произнесла:
– Я полагаю, тебе лучше позволить ей задержаться здесь, Джеймс Камерон.
– Ты правда так думаешь? – Он, не глядя на мать, притянул жену к себе. Однако Саммер бросила на него столь гневный, полный боли взгляд, что виконт содрогнулся. Что ж, она тоже была небезупречна сегодня. Его пальцы крепче стиснули запястье жены.
– Отпусти меня!
– Нет. Идем наверх.
– С тобой? – Саммер презрительно рассмеялась. – Не пойду, милорд.
Мускулы на подбородке Джеймса невольно задергались. Он чувствовал, как в нем поднимается волна ярости, готовая вот-вот вырваться наружу, но ему не хотелось запугивать Саммер, не хотелось потерять ее. Она привела его в бешенство, опозорила его, но он не хотел ее потерять.
– Потише, – почти спокойно произнес виконт. – Идем наверх и давай не будем устраивать сцен на глазах у гостей.
Саммер высвободилась из его рук и отошла на безопасное расстояние. Теперь он не мог схватить ее – иначе ему пришлось бы бежать за ней у всех на глазах, а его гордость не могла этого позволить.
Джеймс ждал, пристально наблюдая за женой и не обращая внимания на попытки матери успокоить его. Он даже не причинил ей боли. Он просто хотел, чтобы Саммер пошла с ним наверх. Он хотел ее прямо сейчас.
Слегка расставив свои длинные ноги, виконт наблюдал, как Саммер пятилась от него, пугливая, словно жеребенок, с горящим гневом лицом. Он прекрасно осознавал, как выглядит со стороны – расслабленный, слегка насмешливый, даже снисходительный, позволяющий жене кружить вокруг него, словно озорному щенку. Как же это, должно быть, глупо!
Джеймс довольно улыбнулся. Когда она потеряет бдительность и подойдет ближе, он схватит ее.
– Саммер.
– Не подходи ко мне, Джеймс Камерон! – Саммер посмотрела на мужа горящими гневом глазами.
Краем глаза Джеймс заметил приближающегося к ним графа. Черт возьми! В этом доме не было секретов. Кроме, разумеется, секретов Саммер. Его пронзила волна гнева, и он глубоко вдохнул.
– Саммер, идем со мной.
– Нет! – Изящные руки сжались в кулачки, а сама Саммер чуть не рыдала. Джеймсу хотелось встряхнуть ее. А потом поцеловать. Но все равно она не позволит ему подойти ближе чем на фут.
Губы виконта сжались в узкую полоску, а голос стал холодным и спокойным:
– Давай хотя бы поговорим наедине.
Саммер вскинула голову, и копна кудряшек на ее затылке всколыхнулась, блеснув, словно шелковое покрывало.
– Я не желаю больше с тобой разговаривать. Никогда. Ни на людях, ни наедине. – Саммер едва не задохнулась и глубоко вдохнула, чтобы успокоиться. – Я ненавижу тебя.
Это было сущим ребячеством, но выглядело весьма эффектно.
Джеймс напрягся. Шум в зале стих, а его мир в одно мгновение сузился до них двоих. Кровь стучала в его висках, а грудь вздымалась так, словно готова была взорваться. Эта женщина возьмет свои слова обратно и скажет ему, что не любит Гарта Киннисона. Бог свидетель, Саммер признается ему еще до исхода ночи, что любит только его одного.
Очевидно, Саммер истолковала молчание мужа как испуг. Она неосторожно сделала шаг в сторону и оказалась в пределах его досягаемости. Джеймсу оставалось только дотянуться и сгрести ее в охапку.
Он схватил ее за руку, приподнял и прижал к себе.
Теперь они были в центре внимания. Брюс Камерон стоял рядом с женой, но не произносил ни слова. Музыка смолкла, и лишь волынка жалобно взвизгнула на прощание.
Саммер удалось довольно быстро выпрямиться и угодить головой прямо в подбородок мужа. Его голова запрокинулась от удара, и он слегка ослабил хватку. Но и этого было достаточно, чтобы она смогла вырваться. С силой толкнув Джеймса, она отскочила в сторону. В тот же миг виконт пошатнулся, потерял равновесие и рухнул на диван, а заодно и на сидевших на нем гостей.
Медленно поднявшись и не обращая внимания на людей, на которых он только что упал, Джеймс смотрел вслед убегавшей жене.
В зале наступила зловещая тишина, которая длилась несколько минут, показавшихся Джеймсу вечностью. Наконец он обернулся и, взглянув на отца, сделал шаг по направлению к нему, но потом остановился, повернулся и стремительно вышел из зала.
– Останови его, – сдавленно пробормотала Фиона, но Брюс отрицательно покачал головой:
– Нет. Пусть идет.
– Но ведь он убьет ее!
Губы Камерона изогнулись в насмешливой улыбке:
– Нет, женщина, я так не думаю.
Внезапно со стороны коридора послышался металлический лязг, а потом громкий грохот железа по камню, эхом отозвавшийся под сводчатым потолком. Кто-то из гостей испуганно охнул.
– Боюсь, доспехам все же пришел конец, – произнес, покачав головой, Даллас. – И дьявол вырвался на свободу...
Глава 17
Дрожа от обиды и гнева, Саммер повернула ключ в замке, а потом подтащила к двери стул и для верности приперла ее. Ее сотрясали рыдания, и она старалась не думать о своем муже и леди Элгин, уединившихся в коридоре.
Будь он проклят, будь он проклят, будь он проклят!
Зачем Джеймс заставил ее полюбить себя? Зачем женился на ней? Пусть бы она никогда не узнала его. Это было бы лучше, чем терпеть теперь жуткую боль, разрывающую грудь, которая просто убивала Саммер.
Она с трудом дошла до гардеробной, в которой хранились ее вещи, и вытащила оттуда свой старый саквояж с костяными ручками. Раз уж ей суждено покинуть Шотландию, она не возьмет с собой ничего лишнего – ничего, кроме саднящей пустоты в груди, там, где раньше было сердце.