Старый Хирон
Оперенную в море уронит стрелу
И сломанный лук Гемонийский. Падет
Приносящий стужу зимы Козерог,
И урну твою разобьет, Водолей,
А с тобою падет и созвездие Рыб.
Все звезды, не знавшие брызгов волны,
Потонут бесследно в пучине морской:
И скользкий Дракон, меж Медведиц двух
Извивающий путь, подобно реке,
И еле заметная рядом с ним
Цинозура, струящая блеск ледяной,
И, своей колеснице медлительный страж,
Закачавшись, в бездну рухнет Арктур.
О, бедные мы! Изо всех людей
Назначены мы, чтоб нас раздавил
Разрушенный мир!
Неужели мы узрим света конец?
О, жребий жестокий наш, все равно
Само ли солнце уходит, иль мы
Прогнали его грехом:
Довольно уж жалоб! Рассейся, страх!
Тот слишком до жизни жаден, кто
Боится смерти, хоть гибнет весь мир.
Действие пятое
Атрей. Тиэст
Атрей
Вот я иду, с звездами наравне,
Взнесен в зенит главою горделивой.
В моих руках и царство, и престол,
Я наконец достиг венца желаний:
Довольно мести, даже для меня!..
Довольно? Нет! Могилами детей
Отца насыщу! Чтоб не вспыхнул стыд,
Уходит день: покуда небо праздно,
Спеши, Атрей! Но если бы я мог,
Вернувши вспять умчавшихся богов,
В свидетели отмстительного пира
Привлечь их всех! Но и отца довольно
Я солнцу вопреки рассею мрак,
Скрывающий несчастие твое.
Уж слишком долго гость мой возлежит
С лицом веселым. Будет сладких блюд!
Довольно Вакха! Трезвый нужен нам
Теперь Тиэст! Рабы, раскройте двери,
Пускай предстанет праздничный чертог!
Я прослежу, как он при виде милых
Голов детей изменится в лице.
Какие первый жгучий приступ скорби
Слова исторгнет, как, прервав дыханье,
Застынет он… Вот плод моих трудов:
Хочу я не несчастным его видеть,
Но нарастанье скорби наблюдать!
Чертог раскрыт и весь горит огнями.
Он возлежит на пурпуре и злате,
Упавши навзничь, на руку склонясь
Главой, дарами Вакха отягченной.
Уж рвет его. Я – выше всех богов,
Я – царь царей! Превзойдены желанья.
Он сыт, и из серебряного кубка
Вино по капле тянет. Не жалей!
Еще осталась кровь обильных жертв,
Ее багрянец древнего вина
Сокроет… Этим кубком кончен пир.
Пусть пьет отец детей любимых кровь,
Ведь пил бы он мою… Чу! Он запел
Застольный гимн, рассудком не владея.
Тиэст
О, сердце, от долгих уставшее бед,
Заботы тревожные прочь прогони!
Пусть скорбь убежит и страх убежит!
Печальная бедность, изгнания друг,
Пускай убежит, а с ней и позор.
Смотри, не откуда упал, а куда:
Великое дело – с вершины скользнув,
Устойчивой стать на равнине стопой.
Великое дело – под игом невзгод
Разбитого царства рухнувший груз
Нести на плечах и шею не гнуть,
А прямо стоять под ударами зол.
Пришла уж пора: прогони облака
Свирепого Рока, печальных времен
Следы замети; здесь горю не место.
Пусть радостью будет твой лик озарен,
Душа, позабудь про былого Тиэста.
Обычно таков несчастных удел,
Веселью не верят они никогда,
И напрасно Фортуны вернулись дары,
Страдальцу отвычная радость претит.
Зачем ты зовешь? Зачем не даешь
Отпраздновать праздничный день мой?
Зачем
Мне плакать велишь, неизвестно отколь
Без всякой причины возникшая скорбь?
О, кто мне мешает свежим венком
Чело увенчать? Нe дает, не дает…
Весенние розы упали с чела.
Власы, умащенные миром густым,
От страха внезапного встали, и пот,
Как дождь, невольно бежит по щекам,
И стон прерывает начатую речь,
Привычные слезы любит печаль,
Несчастным рыдания сладки всегда.
Я в жалобах весь готов изойти
И пурпуром Тирским насыщенный плащ
Готов разорвать… Мне мило стонать…
Уж видит грядущего горя черты
Мой ум – провозвестник близкой беды,
Свирепая буря грозит морякам,
Когда закипают без ветра валы.
Каких же ненастий, каких же тревог
Боишься, безумец? С доверием грудь
Пред братом открой, чтоб ни было там,
Твой страх запоздал, и причин ему нет.
Пускай не хочу, но смутный в душе
Блуждает ужас, внезапно из глаз
Вырываются слезы. Зачем? Почему?
Это скорбь или страх? Иль блаженство всегда
Орошает слеза?
Атрей. Тиэст
Атрей
Отпразднуем в согласии взаимном
Сей день. Пускай он укрепит мой скиптр
И будет мира прочного залогом.
Тиэст
Насыщен я и яствами, и Вакхом.
Теперь мне будет верхом наслажденья
С детьми моими радость разделить.
Атрей
Поверь, они в объятиях отца,
Они здесь есть и будут, и никто
Не убежит. Проси, что хочешь, дам,
Всего отца толпой детей наполню.
Ты будешь сыт, не бойся. А теперь
Они с детьми моими за столом.
Я кликну их. Наш кубок родовой
Возьми теперь.
Тиэст
Беру трапезы брата
Прекрасный дар. Сперва богам отцов
Мы возольем, потом осушим чашу.
Но что это? Не слушаются руки
И с каждым мигом кубок тяжелей.
У самых губ вино бежит назад,
Течет вкруг рта, мои уста минуя,
И пляшет стол на дрогнувшем полу.
Огонь едва мерцает… Самый воздух
Оцепенел меж ночью и меж днем.
Что это? Потрясен, готов упасть
Небесный свод, туман сгустился черный.
И ночь одна в другую скрылась ночь.
Померкли звезды. Ужас безымянный,
Моих детей и брата пощади!
Пусть на мою презренную главу
Падет удар. Отдай же мне детей!
Атрей
Отдам, и уж никто их не отымет.
Тиэст
О, что волнует внутренность мою?
Что дрогнуло во мне? Там кто-то страждет,
И грудь моя чужим стенаньем стонет.
Придите, дети! Вас зовет отец.
Придите! Вас увижу и, как дым,
Рассеются смятение и горе.
Чу! Шепот их!
Атрей
Отец, открой объятия,
Они пришли… Не узнаешь детей?
Тиэст
(Узнавая головы детей)
Я брата узнаю! И этот грех
Потерпишь ты, владычица Земля?
Зачем волною Стикса преисподней
Ты не затопишь нас? Не увлечешь
В пустой хаос все царство и царя?
Зачем не потрясешь основы зданий,
В развалины не обратишь Микены?
Уже пора, пора обоим нам
Стать возле Тантала. Разверзни грудь
И ниже место, где стонут наши предки,
В чернеющие пропасти свои
Навеки закопай и погреби
Под мутными волнами Ахеронта.
Пусть вечно тени грешные блуждают
Над нашей головой, и Флегетон
Крутит пески и огненные волны.
Земля, Земля! Бездейственною глыбой
Застыла ты, и больше нет богов!
Атрей
Прими ж скорее деток долгожданных —
Не задержал их брат. Упейся ими,
Целуй, раскрой объятия троим.
Тиэст
А договор? А милость, верность брата?
Так так-то ты забыл свою вражду?
Уже отец живых детей не просит,
И ненависть твоя, и преступленье
Останутся с тобой. Прошу тебя,
Как брата брат: отдай похоронить
Детей. Отдай, и на твоих глазах
Пожрет тела их пламень погребальный.
Увы! Отец их просит не для жизни.
А для того, чтоб потерять навек.
Атрей
Все, что осталось от детей твоих —
С тобой, с тобой же – то, что не осталось.
Тиэст
Готовишь ли их в пищу диким птицам,
Иль лютый зверь терзает их тела?
Атрей
Ты сам пожрал их в пире нечестивом.
Тиэст
Так вот на что взглянуть стыдились боги
И вспять бежал оторопевший день?
Какие вопли я издам, несчастный,
И где найду слова? Я вижу, вижу
Отрубленные головы и руки
И раздробленных голеней следы —
Все что отец оставил ненасытный,
Внутри меня утробы их крутятся,
И, запертые, просятся на свет.
Подай мне меч, уже на нем моей
Так много крови, я железом путь
Открою детям. Не даешь меча?
Тогда я выбью их из этой груди
Ударом кулака!.. Останови,
Несчастный, руку, пощади их тени!
О, кто видал нечестие такое?
Ни жители суровых скал Кавказа
И не Прокруст – Кекроповой земли
Гроза и бич. Отец – давлю детей,
Они – меня. Где мера преступленью?
Атрей
Есть мера преступленью, но для мести
Пределов нет. И этого мне мало.
Я должен был прижать твои уста
К их свежим ранам, чтоб живых детей
Ты выпил кровь. Поторопился
В чрезмерном гневе. Раны я нанес
Железом, заколол у алтаря.
Умилостивил жертвою пенатов
И, члены отрубив у мертвых тел,
Их растерзал на мелкие куски.
Одни из них в кипящие котлы
Я погрузил, другим же дал сочиться
На медленном огне. Я у живых
Отрезал сочленения и жилы,
Я видел, как на вертеле трепещут
Их мускулы, и собственной рукой
Приблизил их к огню. Все б это мог
Отец