Петр Иванович, как мозг и направляющая длань партии Шуваловых, высоко оценил те доказательства преступлений, что были принесены курьером-мальчишкой. Вьюнош не знал тех людей, что вручили ему аж цельный рубль за доставку свертка с бумагами и еще с чем-то. Обидно Петру Ивановичу было то, что примерно треть всех финансовых махинаций были на самом деле и не его вовсе, а совершались только лишь под прикрытием всесильного Шувалова. Далеко не глупый человек, уже вычислил пять своих управляющих и приближенных, которые крали из казны и не делились с ним, хозяином. Петр не знал о воровстве в своем окружении, а вот Шешковский узнал. Петр Иванович в некоторой степени даже был бы благодарен за такую информацию, он за копейку пекся, ненавидел вороватость в иных, в себе сего не замечая. Свое воровство Шувалов считал справедливой платой за труды на благо отечества. Столько прожектов воплотил, переписал крестьян всей империи, мануфактуры ставит, внутренние мытни отменил.
Компромат был оценен по достоинству и Александром, Марфа же, мало разбирающаяся в цифири и бумагах, особо впечатлялась белилами, это же она придумала и реализовала коварный план по удалению Бекетова от тела императрицы.
— Мыслите, что это все? Приходят вести из имений. Уже два из четырех сахарных заводов подорваны, две суконных мануфактуры из пяти сгорели. Тати лесные напали на два поезда в Сибирь и оттуда. Один был с хлебным вином, иной с откупным серебром. При том не убили ни охотников, ни иных людишек, а только своровали добро, не иначе, как эти лешие-казаки наследника были. Исчезли одиннадцать моих людей, все особливо важные, — вещал Петр Иванович.
— Семь моих человек пропали, — словно пожаловался самый жестокий человек в империи.
Жесткий! А как иначе, если он глава ужасной Тайной канцелярии?
В способах дознания Александр Иванович Шувалов уже явно превзошел своего учителя Ушакова. Вот только главе Тайной Канцелярии явно не хватало аналитического ума и гибкости своего предшественника. Складывалось ощущение, что такая истовая и преданная дружба Петра и Александра — попытка природы создать истинного охранителя Отечества. Гибкий ум Петра и упорство, часто топорное, стремление довести каждое дело до конца Александра. В этой компании был еще один фактор, который, если бы ужился в одном человеке наравне с характерами братьев, создал уже не охранителя, но Зверя. Это коварство Марфы, а ее зависть и изворотливость были просто невообразимы. При неказистой внешности, женщина обладала исключительной способностью втираться в доверие.
— А ты, Сашка, сколько взял человек Петруши? — спросила Марфа у брата мужа.
Петр и Александр поморщились, они уже не осмеливались государя-цесаревича именовать «Петрушей». О, нет — этот не отрок, но муж, уже фигура, иначе и не было смысла интриговать против мальчика «Петруши». Оставался бы Брюммер, который спаивал глупыша, а Шуваловы были бы уверены в своем будущем. Но, нет.
— Ты, Марфа Егорьевна, зазря так к наследнику. Силен и смышлен он. Силу набрал у нас под носом. Коли все это, — Александр потряс стопкой бумаг. — Ляжет на стол государыни, да найдется человек, что обскажет, что к чему, так из соратников в одночасье ворогами лютыми станем. Ранее и не страшно было, на кого еще Лизе рассчитывать, коли как не на нас, да нынче наследник в силе и поддержит государыню, да и партия Бестужева в стороне не останется, ослабел канцлер, но не сломлен. Гвардия и армия за наследника горой, лишь частью более за Елизавету.
— Дурно вы знаете Лизу. Ей все эти бумаги нипочем, она более осерчает за белила и, что Бекетову рожу подпортили, — Марфа злобно посмотрела на шкатулку с теми самыми белилами.
— То я разумею, Марфа Егорьевна, — говорил Петр.
Петр Иванович очень редко одаривал свою супругу эпитетами «милая», «родная», не говоря уже о признании любви. Но бывали такие моменты, когда Петр Иванович был больше похож на супруга, уважающего жену, это когда Марфа, через подругу Елизавету-государыню, выбивала новые преференции для мужа. Казалось, что возможность еще больше заработать денег возбуждала мужское естество Петра больше, чем женщины. Так думала Марфа, но на самом деле, это имело место лишь отчасти. Петр Иванович не брезговал молоденькими и слегка пухленькими барышнями, выбирая чаще мелкопоместных шляхеток-дворяночек.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Что делать станем, Петр? — спросил Александр, которому не терпелось ответить на удар еще большим ударом.
Преисполненный решимости, глава Тайной Канцелярии не предполагал, что именно можно было сделать.
— Мириться. Всякая война заканчивается миром, — ответил Петр.
— Но… — в унисон попробовали возразить соратники.
Петру Ивановичу Шувалову пришлось потратить более пятнадцати минут для объяснения, почему именно нужно идти на переговоры. Начав с самого наболевшего для него — потери производств, серебра, водки и людей, Петр рассказал, что императрица не защитила их уже потому, что они зарвались, или даже точнее «заворовались». И это Елизавета не знает об интриге с красавцем Бекетовым и теми самыми белилами. Для государыни личное, эмоции и чувства часто стояли на первом месте, чем государственное, пусть и не всегда, но в отношении с фаворитами, такой расклад был точно. Оказалось так же, что человеческих ресурсов у Шуваловых не так, чтобы и много. Боевых групп нет практически никаких. Нет, для драк в подворотне, хватало, но не для практически войсковых операций, которые могли бы начаться. Предотвратить диверсии было просто некем.
К атакам на имущество Шуваловых их противник подошел выборочно и крайне цинично. Петр Федорович не стал насылать своих татей на производства, где он же и был совладельцем. Между тем, уменьшил в разы возможности конкурентов и партнеров. Так, теперь уже построенные новые сахарные заводы наследника смогут покрыть весь рынок сахара без конкуренции с заводами Шуваловых. Текстильные мануфактуры цесаревича так же получат больше выгоды от сожжения шуваловских. Петр Иванович знал, что суконные производства цесаревича открылись в Нижнем Новгороде, Самаре и даже в Оренбурге и работают больше на сырье от киргизов.
— Отпускай, Саша, тех людей Шешковского, что ты приказал взять, начнем переговоры. Как же просмотрели такого шельмеца, как этот Шешковский, вот бы кого нам?.. Мы еще не проиграли, попробуем избежать краха, но ударим с другой стороны. Остается надеяться, что Екатерина разругалась с Петром Федоровичем, и он начнет ошибаться, — резюмировал Петр Иванович Шувалов, уже содрогаясь от тех репутационных, но главнее, финансовых потерь, что уже имели место.
При всех прочих, Шуваловы не были ни разу против самой сути российской империи, даже не собирались создавать что-то вроде Верховного Совета, что был при Екатерине I. Шуваловы просто видели себя рядом с троном божьего помазанника-императора. Истово верили, что именно они и их соратники создают истинные блага для развития государства российского. Отчасти это было так, выстроенная система не казалось злом, несмотря на то, что чиновники мало терзались моральными муками за кражи и мздоимство, государство уже свыклось со сложившимся положением дел. Это для цесаревича, в теле которого произошла синергия с сознанием человека XXI века, была не особо понятна открытая позиция государства, что чиновнику не обязательно платить. Дескать, должность и сама прокормит. Для наследника престола российского, размеры воровства и взяток были шокирующими, он жил до попадания в тело Петра Федоровича, казалось, в самой коррумпированной стране. Все познается в сравнении.
— Думаю я, мужи Вы храбрые, что нужно тот доклад императрице дать, — после слов Марфы, в комнате наступила тишина.
Братья Шуваловы не опасались, а именно что боялись, давать ход тому докладу, что настрочили люди Тайной канцелярии на цесаревича и который редактировали и Петр Иванович и его старший брат Александр. Это был большой опус, который при Петре Великом не оставил бы в живых ни наследника, ни тех, кто предоставил бумаги.
Но как себя поведет Елизавета? Большой вопрос даже для тех, кто ее очень неплохо знал.