– Нет, я так хочу, – я понимала, что маг прав, и лучше подобрать местное имя, но упрямо цеплялся за земное слово, как за спасательный круг. Мне казалось, если я уступлю, то окончательно себя потеряю.
– Ну, как хочешь, это твое дело, мне все равно. А у него есть какое‑то значение, или это просто кличка? – маг так резко сменил тон, что я растерялась и не сразу поняла, о чем он меня спрашивает.
– Э‑э‑э, ну, это… собака, это слово на одном из языков моего мира означает собака, – мне было все равно, что подумает этот старикашка, пускай смеется, если ему так хочется.
– Хм, интересное решение, – в голосе Изаха совершенно не чувствовалось иронии, – это многое объясняет.
Что именно объясняет мое решение носить такое имя, маг не стал рассказывать, а я не захотела спрашивать. Старик медленно поглаживал свою длинную всклокоченную бороду и задумчиво жевал тонкие губы, а я, затаив дыхание, ждала, что он мне предложит. Я понимала, что в его руках сейчас находится моя судьба, и он тоже это знал, и словно специально, чтобы поиграть на моих натянутых нервах, затягивал молчание.
– Если ты хочешь выжить в этом мире, который, как ты догадался, зовется Эгеем, тебе нужно многому научиться, – Изах, наконец‑то, нарушил затянувшееся молчание. Скрипучим голосом он выдавливал из себя слова так, словно сожалел о принятом решении, но отступать было уже поздно. – Я думаю, что смогу тебе помочь, но я не потерплю непослушания. Понял?
– Да, – я чувствовала невероятное облегчение, у меня появился шанс, и я собирался им воспользоваться. – Насколько я поняла, у меня есть способность к магии, или я ошибаюсь?
– Что, сразу гурва за рога? – маг усмехнулся.
– Что такое гувр? – у меня возникла аналогия с земной пословицей, стоило проверить.
– Это травоядное животное с большими рогами, очень неуравновешенное и вспыльчивое, зачастую нападает на мирных прохожих. Но у него довольно вкусное мясо, – мое подозрение подтвердилось, гувр, скорее всего, аналог земного быка.
– На счет магических способностей, ты прав, они у тебя есть. Но сначала мы изучим то, что тебе необходимо знать об Эгее, а уже потом займемся магией. И кстати, привыкай думать о себе, как о парне. Я не хочу слышать, что ты говоришь о себе, как о девушке!
– Постараюсь, – вздохнула я, понимая, что старик прав. – А что это было в зеркале? Вы же видели то же, что и я? – меня очень интересовал этот вопрос и я не собиралась (собирался!) его оставлять на потом, – вы специально дали мне в него посмотреть? Вы ожидали увидеть там то, что увидели? Я хочу знать, что это.
– Сколько вопросов! – старик тихонько засмеялся, тряся бородой. – Впрочем, я ждал, когда ты спросишь, иначе не было б смысла тебя чему‑то учить.
Изах на долгое время замолчал, забыв о вопросе, а я не решалась его тревожить, ведь сейчас между нами были отношения учитель – ученик, и я понимала, что неуважения Изах не потерпит. Через некоторое время, когда я уже отчаялась получить ответ и со скучающим видом принялась изучать свои ногти, старик заговорил.
– У всех способных к магии существует определенный энергетический резерв, который они используют, когда творят волшбу. Его наличие у тебя говорит о том, что ты в будущем, если будешь учиться, сможешь стать магом, – говоря это, Изах старательно избегал смотреть мне в глаза. Я понимала, что он многое недоговаривает, но просто не знала, о чем нужно спрашивать, поэтому пока пришлось удовлетвориться таким ответом.
Так началось обучение землянки, то есть уже совсем не землянки и даже не землянина. Девушка вроде уже и привыкла к своему новому состоянию и думала о себе как о парне, но ее женская суть осталась, и ничто не заставит эту сущность исчезнуть. Именно она, в виде женской логики и интуиции, порой ставила Изаха в тупик, но потом он вспоминал, с кем имеет дело, и только тихо посмеивался себе в бороду, еще не раз этот парень со странным именем удивит Эвиальцев.
А время незаметно текло, за окном серый пейзаж скал заменил белый пушистый покров. Пришла зима и все укутала белым покрывалом. В башне было очень холодно, даже постоянно полыхающий камин не помогал, холод пробирал до костей. Изах это переживал тяжело, его старое тело с трудом переносило морозную зиму.
Обучение Дога продвигалось очень быстро, он все схватывал на лету. За несколько недель юноша приобрел все необходимые для выживания в этом мире знания и, посчитав, что этого достаточно, старый маг принялся преподавать ему теоретическую магию.
Сначала он заставил своего ученика выучить, скорее даже заучить, магический алфавит – основополагающую часть всей магии. Изаха мало интересовало, что сейчас на Эвиале уже никто так не преподает. Уже давно мало кто помнил значение рун и тот факт, что сначала создали семьдесят сем рунических знаков, а только потом складывали из них слова, словосочетания, предложения, которые отвечали, тому или иному магическому действию. Самой распространенной методикой преподавания, которую официально ввела Академия Магических Искусств, было заучивание готовых, давно сложенных и выверенных заклинаний, которые и состояли из рун магического алфавита. Маг учил Дога так, как когда‑то, очень давно, учили его. Ему говорили, что изучение алфавита открывает совершенно чистое, никем еще не вспаханное поле. И ты, конечно, можешь пойти по уже протоптанным тропинкам, а можешь проторить свою собственную, неповторимую. И видя, с каким азартом ученик заглатывает знания, Изах и сам вошел во вкус и старался побольше вложить в голову парня. Но если теорию старик изложил полностью – после алфавита, в изучение пошли основы стихийной и рунной магии, основы некромантии, основы магии других разумных рас, населявших Эгей и много других элементарных магических составляющих – то практика ограничилась только самым малым. Минимально необходимыми зачатками, которые развить и воплотить в жизнь должен был сам Дог. Таков был принцип обучения у Изаха, так учили его, и он считал, что это правильно: для того, чтобы стать воистину сильным, будущему магу достаточно знать немного теории и совсем мало практики, а до всего остального он должен дойти сам. Поначалу старик думал обучить Дога только основам, но потом не выдержал, и уговорил себя передать юному дарованию все те знания, которые у него были, уж больно сильно ему импонировал его ученик и то, с какой легкостью он проглатывает новую, доселе не известную ему информацию.
Высоко в небе, на идеально синем, без единого белого пятнышка полотне висел раскаленный диск Кааса, звезды, исполняющей роль солнца на Эгее. Его вездесущие лучи безжалостно выжгли все живое вокруг на многие мили вперед, не оставив ничего, кроме такого же раскаленного песка. Ветер, абсолютно не приносящий никакого облегчения, а только ухудшавший положение, забивая мелкие песчинки в рот, нос и глаза, перегонял целые барханы. Желто‑оранжевое песчаное море простиралось на сколько глаз хватало, и не было никакого намека на оазис. Посреди этой бескрайней пустыни брел одинокий путник. Он был укутан с ног до головы в плотный выгоревший плащ с низко опущенным на глаза капюшоном. Нижнюю часть лица прикрывал такой же обесцвеченный палящим Каасом, шарф. За плечами болтался полупустой мешок. Путник с трудом переставлял обутые в высокие сапоги ноги, он уже долгое время шел по пустыне, пытаясь держать направление на восток, ориентируясь по Каасу. Это был самый короткий путь пересечения Шатиханской пустыни, а то, что это была именно Шатиханская – самая бескрайняя из всех – он не сомневался. Эта мертвая пустыня занимала треть восточных земель, в драконьем перелете составляла пять дней. По‑другому никто и не пробовал пересечь ее: хоть иногда в песках и встречались оазисы, но найти их было очень трудно, да и эти островки не были безопасными. Если тебя не сожрут водные драконы, которые так любят палящее солнце и потому селятся посреди пустыни, то обязательно убьют агрессивные местные племена.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});