Читать интересную книгу Норвежская рулетка для русских леди и джентльменов - Наталья Копсова

Глава 27

– Ален, лапушка, твои коллеги еще не просмотрели мои документы о трудоустройстве?

Тихое, ленивое субботнее утро. Мы с подружкой только что проснулись и нежимся – друг на друга любуемся в ее широкой двухспальной постели. Любимец Алены – игрушечный медведь Томик в полосатой пижамке лежит на ковровом покрытии жемчужного цвета слева от меня. Сквозь неплотно задернутые шторы несмелые лучи застенчивого зимнего солнца в виде утешительного приза за холодное время года слегка золотят наши с Аленой, еще свежие после сна и потому обманчиво кажущиеся гораздо моложе, чем на самом деле, лица.

– Ой нет, солнышко, все никак не получается, как назло должны до Рождества сдать срочный проект, а в срок не укладываемся. Так они прямо горят-пылают на работе, ведь основные специалисты и вечера проводят в офисе, и частенько все выходные. Но ты особо не беспокойся, куда они денутся, проверят рано или поздно. Ты лучше сделай вот что: к следующей неделе распечатай свое резюме еще раз – я договорюсь о встрече со старичком из Инженерного общества. Помнишь, тебе о нем рассказывала! Сходим к нему поговорить, у него большие связи – может, что хорошее и присоветует.

Я обрадованно улыбнулась: уборка и мытье полов по частным домам и парикмахерским мне, честно признаться, уже успели предельно прискучить, если не сказать больше. Я так много лет училась, была вся такая из себя. И вовсе не считала, что мое жизненное предназначение лежит в области мытья чего-либо, а любые виды уборок еще в родном доме осточертели донельзя. Я чувствовала отчаянное желание выбраться из заколдованного круга, просто когда нужны деньги, особо выбирать не приходится. Прожив у подруги почти месяц, я сочла себя обязанной начать платить ей за аренду помещения и связанные с моим пребыванием неудобства, как нормальный квартиросъемщик. Петербургская барышня, конечно же, поупрямилась слегка ради приличия, но все же была почти откровенно рада.

Аленка со сладким стоном зевнула и с явным удовольствием потянулась.

– Все забываю тебе передать. Коля тебя упорно разыскивал, но никогда не мог застать; я ему рассказала, что временно живешь у меня. Так вот что он нам предлагает: в воскресенье в посольстве состоится рождественский вечер с фуршетом и концертом, так он нас с тобой туда приглашает. Просил также захватить с собой купальники и…

– Ой, неужели в нашем посольстве дипломаты во время приемов купаются? – страшно удивилась я.

– Ника, Ника, когда же ты станешь взрослой? Сначала дослушай меня до конца. Колины друзья-журналисты в тот же вечер организуют свою коктейль-пати в конференц-зале гостиницы «Радиссон». А там будет бассейн, две джакузи, сухая и влажная сауны, солярий и все в таком же духе. Очень полезно для кожи! После посольства можно поехать туда. По-моему, отличное предложение.

– Может быть, но у меня здесь нет ни вечернего платья, ни купальника, ни нарядных туфель.

– Это вовсе не проблема. Дам тебе в аренду какие-нибудь из своих. По размеру одежды мы, в принципе, совпадаем; только ты чуть полнее, а размер обуви у меня на один больше. Значит, решено: повеселимся, приободримся, приобщимся к культуре, заодно искупаемся. Теперь, душечка моя, подъем, зарядка, массаж, душ. И не лениться!

Мы встали с постели одновременно: Аленка вскочила упруго, как мячик или пружинка, я – «вермишелевой кулемой» шатаясь из стороны в сторону, так еще в родной семье в «школьные годы чудесные» именовались мои горе-подъемы. Много лет утекло с той поры, но я не больно-то изменилась.

В день посольского «бала Золушек» мне на выбор Аленка выдала два шикарных платья: бархатное лиловое с аппликацией в виде серебряной бабочки, обнимающей крыльями левую грудь под довольно низким декольте и шелковое золотисто-кремовое типа греческой туники. После нескольких, полных мучительных сомнений примерок я остановилась на тунике: не так, конечно, шикарно, но зато классически мило. Я действительно очень радовалась предстоящему мероприятию, даже мое подсознание в самый первый раз за все время забыло напрочь о текущих неприятностях, хандре и проблемах, гвоздем засевших в мозгах. Быть свободной – Боже, какое удивительнейшее чувство! Вроде я от восторга стала мяукать веселую песенку.

Сама Алена облачилась в невероятно стильное платьице цвета горячего шоколада, того самого шедеврального фасона, в который одеты все мадонны на картинах итальянцев в эпоху раннего Средневековья, и подпоясала это великолепие золотистым пояском от Версаче. Туфельки мне достались остроносенькие, низенькие, из светло-бежевой замши, зато подружка встала на черные, лакированные, самой наимоднейшей изогнутости крутые каблуки с несколькими тоненькими цепочками вокруг щиколотки и пальчиков.

Пока возились с лицами да с прическами, начали слегка запаздывать. Николай на дипломатической машине взамен сказочной кареты из тыквы уже некоторое время напрасно ожидал выхода Золушек из подъезда. Накинув на плечи белую шубку, я спустилась к нему первой, а Аленка замешкалась в ванной, втирая в веки и шею какие-то суперкремопудры. Опаздывать было как-то против моих внутренних правил, я очень гордилась тем своим качеством, что минута в минуту являлась на любую встречу – ни позже, ни раньше. Просто был пунктик в моей голове, а тут задержалась.

Николай с радостной лучезарной улыбкой вышел из машины и с раскрытыми объятиями устремился мне навстречу.

– Ну, наконец-то! Снова вижу перед собой чудную Нику – женщину с вечно поющими глазами. Слушай, а ты отлично выглядишь. Это не просто расхожий комплимент, это чистая правда. А то тут Алена рассказывает: Ника теперь всегда грустная, часто плачет и пребывает в непроходящей депрессии. Она даже со мной советовалась, что в таких тяжелых случаях следует делать. Только ей не говори, что проболтался. А то наша подруга иногда становится вспыльчивой по пустякам. Женское настроение действительно никогда не предугадаешь…

– Я теперь не столько чýдная, сколько чуднáя – вроде бы разница только в словоударении, но как многое меняется! Однако со мной все уже гораздо лучше, даже чувствую, что расцветаю вновь, как майская прерия. Погляди на меня – разве не так? – вдохновенно ответила я, но при этом начала краснеть и через секунду опустила глаза. Опять, опять припомнились всяки муки… О, Господи, ну когда это кончится?! Мне не хотелось признаваться, что на самом деле совершенно непредсказуемые приступы буйной слезоточивости накатывали на меня регулярно и неконтролируемо; особенно огорчало, что и в общественном транспорте тоже.

В такие мучительные моменты словно туман застилал глаза, к горлу подкатывал жесткий ком, удары сердца превращались в удары огромных молотов и отдавали глухой болью в виски и темя, а под бледно-голубым небом вдруг виделось второе, бесконечно черное с красными подсветами небо, и оно чем-то непонятным угрожало мне. Я почти теряла ориентацию в пространстве, вязкое ощущение полной заброшенности, никчемности и ненужности с неудержимыми слезами из глаз накатывали подобно цунами, гнет мучительнейших раздумий захватывал в рабство целиком все мысли, мир вокруг резко погружался в непередаваемо болезненный мрак – в такие мгновения остро не хотелось жить. Можно себе вообразить удивление водителя и пассажиров при виде меня в таком состоянии! Конечно же, я пыталась сдерживаться. Но не всегда с успехом.

Зато во время работы с компьютером подобного не случалось ни разу, наверное, виртуальная реальность на время отсекает страдающую часть мозга. Алене же я старалась своими переживаниями не досаждать. Подруга – не психотерапевт и не обязана постоянно купаться в чужом душевном болоте, в котором самому противно до смерти. По крайней мере так принято на Западе. Поэтому я распускала себя только теми вечерами, когда Аленки не было дома – включала душ и под шум воды тихонечко скулила в ванной. К моему облегчению, подружка нередко до утра праздновала трудовые победы со своим веселым интернациональным коллективом. Да, мне бывает здорово не по себе, но неужели же подавленное состояние так заметно? Сознательно ведь стараюсь скрывать. Или, может статься, вовсе и не тихонечко, как мне самой кажется, поскуливаю, но вою в полный голос, и Алене соседи доносят?

Лишь минут через пятнадцать после моего «явления народу» благоухающая нежнейшим запахом духов «Элизабет Арден» подружка спустилась пред наши очи, и в черном «Мерседесе» все вместе мы тронулись, наконец, на многообещающий бал-концерт.

Мимо красиво подмерзшего, манящего далекими золотистыми огоньками побережья мы с ветерком выехали на премиленькую полную всевозможных посольских особняков улочку, и перед нами медленно раздвинулись орнаментальные металлические ворота, для привлечения гостей обозначенные двумя гордо полыхающими в ночи факелами. Презентационная вилла русского посольства находилась в самой глубине заснеженного сада, и Николай начал рассказывать, что летом здесь все совсем не так, как сейчас. Летом с открытой посольской веранды открывается чудесный вид, где вдалеке, за нежно-зелеными деревьями, виднеется лениво колыхающееся море, в саду, в зарослях черемухи и сирени, благородно бледнеют фигуры греческих богов и богинь. Теперь же, к сожалению, вместо богов видим мы лишь грубо сколоченные ящики.