Не в состоянии поверить той мысли, которая мелькнула у него в голове, он замер. Весь в напряжении, он прильнул к прутьям железной решетки камеры: легкие шаги приближались, и вот из-за угла показались очертания изящного силуэта… Клариса.
Она резко остановилась. Бадья, которую она несла, сползла вниз секундой раньше, чем Роган открыл рот.
— Что вы здесь делаете? — свистящим шепотом проговорил он и оглядел пустынный коридор. — Это очень опасно! Если Пуантро узнает о вашей связи с Бертраном и со мной…
Клариса ответила достаточно громко, так, чтобы это могло быть слышно на ближайшем посту охраны.
— Роган, mon amour, мне так тебя не хватало. Она подошла поближе и, наполняя ему тарелку, перешла на шепот:
— Быстро, возьмите это. Если придет кто-либо другой, кроме охранника, вы должны подыграть мне.
Взяв тарелку, Роган поставил ее на кровать.
— Вы сделали ошибку, придя сюда.
— Я должна была увидеть вас.
Красоту Кларисы не могли скрыть даже густо нарумяненные щеки и вызывающе-вульгарное платье. Легко было догадаться, что она придумала, стремясь проникнуть сюда. Слезы наполнили ее чистые голубые глаза, когда она прошептала:
— К вам не пускают посетителей, но я нашла способ получить «пропуск». Мне надо было убедиться, что с вами все в порядке. Весь город только и судачит о вашем аресте, но… нет ни одного слова о Бертране.
— С ним все в порядке, по крайней мере так передали мне охранники. Губернатор приказал поместить меня отдельно от команды до тех пор, пока мы не предстанем перед судом.
Ее ресницы нежно затрепетали, из груди вырвался вздох облегчения, прежде чем она подошла прямо к решетке и протянула ему руку. Он крепко сжал ее.
— Вам надо уходить отсюда, пока вас не узнали. Если Пуантро догадается о нашем знакомстве, вам не поздоровится.
— Non. — Взгляд Кларисы был решительным. — Сначала вы должны рассказать мне, что я могу сделать, чтобы помочь вам с Бертраном бежать отсюда.
Комок застрял в горле у Рогана. Клариса — верная, готовая на самопожертвование подруга, но его сердце и мысли были отданы другой женщине.
Он крепче сжал ее руку. — Сейчас вы ничего не можете сделать для нас с Бертраном, кроме одного — не дать Пуантро заподозрить о наших с вами отношениях. Иначе у него появится против нас еще одно оружие. — Его лицо омрачилось. — Мне очень жаль, Клариса. Если бы не я, Бертран был бы сейчас на свободе.
Она ответила с неожиданной твердостью:
— Вам не за что извиняться, Роган, чем бы ни закончилось все это! Ваша вера в Бертрана спасла его от отчаяния и одиночества в то время, когда он, казалось, был потерян для общества. Я никогда не смогу полностью оплатить вам этот долг.
— И мне не хватает его.
— Ваша борьба за справедливость вернула моему брату чувство собственного достоинства и дала вашим морякам надежду. Нет ни одного человека с вашего корабля, кто хоть минуту сожалел бы о времени, Проведенном под вашим командованием.
— Клариса, наша встреча близится к концу.
— Вы правы. — Она вспыхнула, а в голосе зазвучало отчаяние. — Быстро скажите, что мне надо сделать.
— Вы ничего не сможете сделать.
— Non! Я не согласна! — Клариса окинула взглядом коридор: звуки голосов приближались. — Похоже, раздача еды закончилась. Скоро мне надо будет уходить, но в следующий раз получу «пропуск» иным способом. Я подружилась с охранником, который стоит в этом коридоре.
Роган напрягся:
— Подружились?
Легкая улыбка коснулась губ Кларисы: — Я убедила его, что вы — мой любовник, и мое единственное желание — сделать вас перед виселицей счастливым человеком.
— Это глупо! Если Пуантро…
— Роган, s'il vous plait, у нас очень мало времени!
Помолчав немного, он прошептал:
— Я не хочу, Клариса, чтобы вы еще раз приходили сюда.
— Я приду. Я должна. Черты его лица окаменели:
— Нет!
— Не может быть, чтобы я ничего не могла сделать! Он поколебался:
— Есть одна вещь, если бы вы могли…
— Все, что скажете, mon cher.
— Если бы вы смогли использовать свои связи в заведении мадам… — Он помолчал, его голос стал тише и мягче: — Если бы вы смогли разузнать, все ли в порядке с Габриэль…
— С Габриэль… Дюбэй?
— Она не виновата в преступлениях своего отца, он опутал ее своей ложью. Я боюсь, Пуантро разъярится, если она начнет задавать ему вопросы. — Он помолчал. — Я тревожусь за ее безопасность.
Ясные глаза Кларисы всматривались в его лицо. Роган почувствовал их молчаливое напряжение и догадался, как много он выдал, когда она прошептала:
— Понятно.
— Если бы вы смогли передать мне весточку через вашего «друга»-охранника…
— Я это сделаю.
Осознавая, сколь многим он обязан этой мужественной женщине, Роган прижал ее руку к своим губам:
— Спасибо, Клариса, за все, что вы для меня сделали.
Провожая взглядом ее хрупкую фигурку, Роган тяжело вздохнул.
Он поднял глаза на зарешеченное окно своей камеры, и отчаяние охватило его.
— Нет, это не должно закончиться таким образом!
Клариса завернула за угол коридора. Камера Рогана скрылась из глаз. Женщина замедлила шаги, и улыбка сползла с ее лица.
Она сказала Рогану, что поняла, почему он просил ее справиться о Габриэль Дюбэй. Она действительно поняла. Она поняла это слишком хорошо и больше не могла обманывать себя.
Заставив себя продолжать путь, она, изобразив самую ослепительную улыбку, остановилась рядом с охранником. Клариса чуть не прижалась к парню, с которым ей удалось перекинуться несколькими словами, когда она входила сюда. Ей легко тогда удалось очаровать его, но, понимая, что необходимо укрепить свои позиции, она порылась в кармане и достала оттуда несколько серебряных монет. Легким движением она вложила их ему в ладонь.
— Merci, mon ami. Ты осчастливил меня и моего любовника. — Она бросила на него легкомысленный взгляд. — А если бы пришла еще раз повидаться с ним, ты бы не выгнал меня вон?
Парень огляделся вокруг и ссыпал монеты себе в карман. Его взгляд задержался на линии ее декольте, прежде чем он поднял лицо и прошептал:
— Подойдешь к двери черного хода и спросишь Жака. Если в коридоре никого не будет, я выйду к тебе. Тогда ты сможешь…
— Ты готова уходить, Клариса?
Повернувшись к женщине, с которой они вместе разносили ужин, смотревшей на нее с явным подозрением, Клариса ответила:
— Oui, я готова.
Прежде чем догнать группу работников кухни, разносивших еду, Клариса еще раз подмигнула охраннику. Она изобразила широкую улыбку, когда он окликнул ее:
— Au'revoir[20], Клариса.
Но ее улыбка быстро угасла. Оставив бадью на кухне, она сумела избежать встречи с поваром и выскочила на тюремный двор. Ее грудь тяжело вздымалась, слезы катились по лицу. Она долго стояла в темноте без движения, повторяя себе, что надо признать правду, которую больше нет смысла отрицать.