– Вот и ответ, Ким, – с какой-то горечью в голосе произнес оборотень. – Ты моя, пока я владею тобой.
Его ладонь поднялась вверх, сжала грудь, почти болезненно и очень властно.
– Моя Ким, – вышел и ворвался до упора, словно хотел показать, кто сильнее. – Я не отпущу тебя. Никогда, Ким. И если ты думаешь, что мой зверь решит иначе, просто осознай – мы оба искали тебя два года.
О чем это он?
Дверь открылась внезапно. Я едва сдержала вскрик, увидев четыре вошедшие тени, Сонхейд на мгновение замер, а затем попытался отстраниться, но я обняла его за шею и удержала на месте. Нет, не для того, чтобы продолжить, – в свете, льющемся из распахнутых дверей в столовую, я разглядела рыжие волосы той самой маньячки.
– Ты идешь в спальню, – властным шепотом приказал альфа.
– Нет, – решительно и тоже шепотом ответила я.
– Ким, ты…
– Я хочу послушать, зачем они пришли. А ты?!
Теплый, едва различимый туман вдруг окутал наши тела. И сразу возникло ощущение уединения, словно мы одни в целой вселенной, и есть только я, он и переплетение наших тел.
– Это будет любопытная… игра, – произнес Сонхейд, вновь вторгаясь в меня.
Я с трудом сдержала стон, он хрипло усмехнулся и сделал движение ко мне, во мне, мной.
– Нагнись сильнее. – Приказ, в котором слышится рык.
Молча накрываю его ладони своими… впиваюсь ногтями. Не выдержав, запрокидываю голову, чтобы полюбоваться его реакцией на мое неподчинение. И замираю, увидев улыбку на тонких губах.
– Моя волчица, – с нескрываемым восхищением произносит оборотень и резко входит вновь, заполняя до основания.
Одна его рука сжимает перила, вторая на моих бедрах – направляет на столкновение с собой, а в желтых светящихся глазах голод, который просыпается и во мне.
– Нас услышат, – срывающимся шепотом напомнила.
– Туман… мы слышим и видим, они нет.
Он отпустил поручень, широкая ладонь скользнула по моему бедру, поднялась выше, сжала грудь, еще выше, по шее, и, заставляя запрокинуть голову, Сонхейд смял губами мои губы, жадно, алчно, неистово, почти жестоко. Я вскинула обе руки, обнимая его за шею, прогибаясь сильнее, сходя с ума от его звериного желания.
Душу рвало в клочья!
Тело, напряженное, выгнутое дугой, сводило от судороги нарастающего экстаза, я едва не теряла сознание, а Сонхейд продолжал жадно пить меня, уничтожая остатки стыда, благоразумия, страха. Язык протолкнулся сквозь сжатые губы, поймал и захватил в плен мой, руки гладили, сжимали, господствовали, от его прикосновений кожа ныла, но требовала еще. Все тело требовало еще, и когда его пальцы скользнули между ног, я закричала. Он выпил мой крик, облизнул губы и хрипло прошептал:
– Да, вот так, покричи для меня, Ким… Я с ума схожу, когда ты так кричишь…
Экстаз на грани! Судорога прошлась по телу, ногти непроизвольно впились в сильную шею альфы…
И его самоконтроль снесло напрочь!
Сонхейд рывком вышел из меня, развернул к себе лицом и снова смял мои губы поцелуем, подхватывая, заставляя обхватить его ногами, вторгаясь и врываясь в меня снова, снова, снова. Я изогнулась, застонала, не выдерживая его напора, но пощада в нашей игре предусмотрена не была. И остановок никто не планировал – одна его ладонь плотно обхватила внизу, четко и резко направляя на встречу с неизбежным, вторая поддерживает спину, позволяя изогнуться в объятии Сонхейда ровно настолько, чтобы позволить ему скользить губами по моей шее и ключицам, сжимать губами грудь, заставляя надсадно кричать от дикой смеси боли и удовольствия. И я уже ничего не соображала, вновь срываясь на крик и теряя себя в каждом его наполненном звериной мощью движении, сходя с ума и проваливаясь в бездну блаженства…
Но, соскальзывая в пропасть, я утянула его за собой, и, теряя осознание мира в нахлынувшем океане наслаждения, не сдержала улыбки, расслышав его хриплый, полный удовлетворения рык.
Приходила в себя медленно, все так же обнимая его руками и ногами, чувствуя легкие благодарные поцелуи на глазах, губах, по линии подбородка, шее, плечам… И, улыбаясь от чего-то расслабленно и очень радостно, я тихо млела от его нежности… Такое удовлетворенное счастье в руках насытившегося зверя.
– Больно? – спросил Сонхейд, каким-то немыслимым образом догадавшийся, что я вновь пришла в сознание.
– Нет, – прошептала я, не открывая глаз, – мне хорошо… очень.
Нежный, сладкий поцелуй. Я взглянула на него из-под полуопущенных ресниц, почему-то улыбнулась и потянулась вновь к его губам. Сонхейд ответил – бережно, ласково, осторожно.
Внизу раздался грохот, затем послышалось визгливое: «Найти эту тварь!»
Я лениво и даже как-то абсолютно безразлично спросила:
– А почему они смелые такие?
Даже не ожидала ответа, но альфа пояснил:
– Они уверены, что ты одна.
– Мм-м? – удивленно вскинула бровь.
Сонхейд сделал шаг и усадил меня на перила, обнял за талию, удерживая от падения. Странное дело, я совершенно не боялась упасть – вообще. Точно знала, что удержит, даже если прыгну. Удивительное ощущение – знать, что тебя всегда подхватят, защитят, оградят от всего на свете.
– Меня не должно было быть здесь, Ким. – Сонхейд осторожно покинул мое тело, но не отстранился и вновь обнял.
Прижалась щекой к его груди, прикрыла глаза, прислушиваясь к биению мощного сердца, и тихо спросила:
– А почему… здесь?
Тяжелый вздох, и едва слышное:
– Хотел поужинать с тобой.
Прижалась сильнее, но не могла не спросить:
– Только поужинать?
– Мне нужно было уйти, – теплые губы нежно целуют мои волосы, – меня ждет вся стая, и я должен был уйти.
Внизу что-то разбивается, слышна визгливая ругань, а я тихо спрашиваю:
– Почему… остался?
Сильные пальцы обхватили подбородок, вынуждая запрокинуть голову, взглянуть в его светящиеся звериные глаза и увидеть в них ответ прежде, чем оборотень произнес:
– Потому что твое желание сводит меня с ума, Ким. Потому что потребность быть рядом с тобой становится невыносимой. Потому что твой запах с каждым днем все сильнее затмевает весь мой мир. Потому что я не мог оставить тебя одну. И еще десятки «потому что», которые я не в силах объяснить словами, но, владея тобой снова и снова, могу выразить каждым движением своего тела.
И я смотрю на него, на его сильное властное лицо зверя, на широкую шею, могучие плечи и снова в его глаза. Мне показалось, что мир поплыл, растворился, потерялся где-то там, ломая мои ценности, мои мечты, разрывая меня. Или это рвалась оболочка, выпуская на свет ту меня, что всем сердцем хотела принадлежать этому наглому, неимоверно сильному, жестокому даже в нежности зверю. Я не могла понять, что со мной. Так хотелось ответить на его признание, и в то же время так страшно оказалось признаться себе в этом. Мне хотелось вернуться в свой мир, но так страшно было бы вернуться туда, где нет даже веры в чудеса. Мне так хотелось свободы, но вдруг страшно оказалось даже представить себе, что его не будет рядом.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});