– Так даже лучше. Все это так забавно. – Люси озорно улыбнулась. – Хорошо, продолжай. «Мистер Джозеф Теньел Саймонс с радостью принимает любезное приглашение…»
В разгар светского сезона Люси и Симмонс вырабатывали стратегию, как генералы на поле битвы. Рассуждения сопровождались взрывами смеха. Для Люси эти часы были противоядием после возни с Пинкни. Энн Гиньяр отказала ему. Она собиралась замуж за дальнего родственника из Саванны, который в этом году заканчивал Чарлстонский колледж.
– Мафусаил Трэдд, – с горечью произнес его имя Пинкни.
Люси от всей души старалась его утешить.
– Глупая девица, – сказала она Симмонсу.
Как и следовало ожидать, Пинкни вскоре оправился от своей сердечной раны. Но когда он увидел, как Энн в свадебном наряде совершает гранд-марш на балу святой Цецилии, у него перехватило дыхание. Вдруг он почувствовал, как кто-то легко коснулся его руки. Это была Люси.
– А где ослепительная улыбка для кузины Люси? – еле слышно шепнула она. – Раздосадованные мамаши жаждут полюбоваться на тебя, убитого горем. – Она прижала веер к щеке и, высунув язык, скосила глаза.
Пинкни рассмеялся:
– На балу, госпожа Энсон! При свекре распорядителе! Или у вас стыда нет?
Люси взглянула на него с притворной скромностью.
– Даже с крохотный наперсток, – призналась она. – Это прекрасно, мистер Трэдд. Хотите, падшая женщина повторит это, прежде чем ее сцапает мисс Эмма?
Она вновь скосила глаза. Пинкни хохотнул:
– Достаточно. Ты просто чудо среди женщин. Я чувствую себя превосходно. Что ж, присоединимся к старичкам и хоть для вида повеселимся.
– Лучше узнаем, какие лошади завтра участвуют в скачках. Мы с Эндрю решили испытать судьбу.
Спустя тринадцать лет в Чарлстоне возобновились скачки. Уошингтонский ипподром готовился к праздничному открытию. Ни одна лошадь не носила чарлстонских цветов, ложи были закуплены чужаками, а ехать в верхнюю часть города предстояло в наемных каретах. И все же это были чарлстонские скачки. Все собирались присутствовать, и каждый делал хоть небольшие ставки и готовился получить величайшее удовольствие. Чужаки тоже сделались известного рода развлечением. Чарлстонцы называли это «быть вежливыми до оторопи».
Утром на Митинг-стрит встали рано. Провидение соблаговолило послать удивительно погожий, будто весенний, день, один из тех, которые превращают январь в месяц цветения японских камелий. Элия, в ливрее, которую он получил от хозяев в подарок на Рождество, величаво прошествовал к стоянке наемных карет, находившейся у парка. Первые две показались ему непригодными. Третью он одобрил с видом знатока. Посовещавшись с возницей, он вскочил на широкую плоскую приступку кареты, и руководимый им возница подкатил прямо к входной двери дома Энсонов. Движение карет по улице остановилось, пока Билли прилаживал доски от порога к широкому проему кареты и Симмонс вкатывал Эндрю вверх по склону. Билли убрал доски в карету и прикрепил к ней зеленый флаг. Оба семейства уселись в карету. Малыш Эндрю пришел в величайшее волнение, но отец его успокоил. Лиззи и Люси расселись по местам, за ними – Пинкни, Тень и Стюарт. Элия сел последним, с большой корзиной из веток пальметто, накрытой куском белого холста. Поставив корзину на сиденье, Элия дал знак вознице. Карета была готова к отправлению.
Они быстро ехали по городу, и никто их не теснил и не тревожил. Элия стоял в проходе перед креслом Эндрю и отпугивал пассажиров, посягавших на место, где стояла корзина. Кресло загораживало вход в карету с тыла. Карета проехала Митинг-стрит, пересекла Брод-стрит и Ратледж-авеню. Солнце кидало блики на Халсей Милл Понд, когда они проезжали мимо. По истечении часа они проехали Шепард-стрит. Следующие полчаса Симмонс под предводительством Элии толкал кресло Эндрю к огромным мраморным колоннам, обрамлявшим вход в украшенные флагами ложи, вдоль которых на милю растянулись беговые дорожки. Люси и Лиззи шли рядом со Стюартом и Пинкни. Маленький Эндрю держал за руку своего отца. Улица была полна народу, но никто не толкал их. Люди отнеслись к процессии с должным сочувствием.
С наступлением вечерней прохлады, незадолго до сумерек, процессия Энсонов – Трэддов проделала свой путь в обратном порядке. Они дождались кареты с зеленым флагом и досками для ската и с восхищением наблюдали, как Элия заставляет возницу отваживать других пассажиров. Они знали, что дворецкий не унизится до хлопот с досками. Стюарт и Пинкни сделали это за него. Все были счастливы и чувствовали себя усталыми от волнения. Эндрю выиграл три доллара и проиграл пять. Пинкни поставил четыре и потерял все. Холодные закуски были восхитительны, лошади великолепны, веселья было в избытке. День прошел в высшей степени удачно.
Когда они приехали на Митинг-стрит, в карете, кроме них, не было пассажиров. Огибая Брод-стрит, они увидели, что фонарщик уже зажигает фонари. Над их головами звенел колокол церкви Святого Михаила. Когда Симмонс и Стюарт вывезли Эндрю из кареты, пробило шесть. Люси растолкала уснувшего сына.
– Шесть часов. Все в порядке! – провозгласил сторож.
Пинкни помог дамам выйти из кареты.
– Лучше и быть не может, – сказал он.
29
– Мистер Пинкни! – В голосе Элии звучала мука. Пинкни выронил ручку и подбежал к входной двери.
Глаза чернокожего слуги были красны от слез. Лицо его от боли и потрясения, казалось, посерело.
– Элия, что случилось? Кто тебя обидел?
Вместо ответа внезапно постаревший дворецкий трясущимися руками вытащил крохотную книжку в красном кожаном переплете.
– Они закрылись, мистер Пинкни. Несколько джентльменов помогли мне прочесть надпись на дверях. Банк закрылся. Все мои сбережения пропали.
– Ты, должно быть, ошибся, Элия. Тебе неверно прочли. Возможно, в банке перерыв на ленч. Я пойду взгляну. Не расстраивайся.
Но Национальный банк сбережений освобожденных и Страховая компания закрыли свои двери навсегда. В ответ на телеграмму и письма Финансовый департамент прислал краткое объяснение: банк разорился, вкладчикам деньги не возвращаются.
– Черт их побери! – прорычал Пинкни. – Их поддерживало федеральное правительство. Эти мошенники надули черных бедняков, которые доверяли им. Сначала они дали им землю, а потом забрали ее. Открыли школы и вскоре закрыли их. А теперь они украли у негров деньги. Они очень пеклись о своих чернокожих братьях, когда Линкольну во время выборов требовались голоса! Да как они смеют так с ними обращаться! Я готов вернуться в Геттисберг и начать все сначала.
– Вот уж избавь, – сказал Симмонс. – Сколько у Элии было денег на счету?