Читать интересную книгу Антология восточно–христианской богословской мысли, Том II - Сборник

Однако в текстах Пселла мы имеем два терминологических ряда. В некоторых контекстах Бог именуется Единым, а Ум — это имя более низкой онтологической реальности[940]. В других случаях Бог–Творец — это «Первый и непричаствуемый [душой] Ум»[941].

Действительно ли мы имеем дело только с терминологической двойственностью или перед нами двойственность самого учения об Уме? Исходя из общих соображений нужно сказать, что неоплатоническое учение о субординированной триаде, как и всякая последовательная философская система, не может быть заимствована частично — так что один ее элемент становится элементом другого философского построения, а прочие отвергаются. Учение о Едином, связанное с концепцией особой ипостаси Ума, как в неоплатонизме, и учение о Едином, которому со–полагаются только тварные единичности, непосредственно Ему причаствующие, как в христианском богословии, — очевидно не одно и то же. В неоплатонической модели не только Ум воспринимает свойства Единого, но и само Единое интеллектуализируется: учение об эманации в строгом смысле — это учение об интеллектуальном причастии. Таким образом, если Пселл вообще допускает интеллектуальную реальность, которая является посредствующим звеном между Троицей и другими тварными сущностями, то и Троица должна понималъся интеллектуально. Именно пониматься, а не называться: образы ума и мышления при описании внутритроичных отношений уже были освящены традицией[942]. Действительно, у Пселла есть прямые утверждения, что Первый Ум и Единое — одно и то же[943]. С другой стороны, содержание понятия «Первый Ум» у Пселла раскрывается вполне подробно в 20—26 глл. «О всеобщем учении»: речь идет именно об Уме в самом привычном смысле. Первый Ум, по Пселлу, как и всякий ум мыслит лишь Самого Себя; мышление мышления есть, очевидно, отсутствие мышления. Пселл здесь использует специфическое заимствованное у Порфирия выражение dvorjaia xqeittovi vorjaeax;, которое у самого Порфирия означает состояние низшего ума, необходимое для познания запредельного Ума[944]. В этом же значении термин avorjaia используют Дионисий Ареопагит и Максим Исповедник[945]. Пселл же переосмысляет это понятие таким образом, что «безмыслие паче мышления» становится характеристикой самого Первого Ума, что вполне логично для ума в аристотелевском смысле, но совершенно невозможно для Ума неоплатонического — даже в языческой интерпретации.

Византийский мыслитель ставит нас в затруднительное положение. Единое, которое у Пселла, несомненно, тождественно христианской Троице, полагается выше Ума. При этом Единое внятно отождествляется с Умом и прямо, и косвенно (когда Ум называется Творцом[946]). Таким образом, если мы только не подозреваем Пселла в терминологической путанице и даже в невнимательности (поскольку подобные «противоположные» утверждения можно встретить на страницах одного и того же трактата — например «О всеобщем учении»), то следует предположить, что Пселл полагал, что сам Первый Ум и выше, и ниже Троицы. Хотя в различных контекстах Умом называется Каждая из ипостасей Троицы[947], однако только Сын называется Первым и творческим Умом[948], что полностью соответствует терминологии 20–й гл. «О всеобщем учении». В итоге можно заключить, что именно Сын Умом и является.

Вместе с именем Ума Он принимает и все свойства интеллектуальной субстанции — по определению тварной: еще раз повторим, что Первый Ум описывается у Пселла как ум в собственном смысле, которому вполне подобен любой более низкий ум, включая человеческий[949].

Выводы для сотериологии и христологии

Ум, по Пселлу, является самостоятельной субстанцией. Точно так же самостоятельностью обладает Первый и Непричаствуемый «Ум» (=Слово Божие, Сын), и следующий за ним Ум причаствуе–мый (или премирный, которому, очевидно, соответствуют ангельские силы[950]) обладает определенной автономностью, поскольку причаствует Единому посредством Первого Ума. В меньшей степени, но той же обособленностью и самостоятельностью обладает внутримировой (человеческий) ум, который получает божественный свет только посредством премирного ума и в умаленной степени[951]. Низшее положение внутримирового ума обусловлено его близостью к материи, с которой он, правда, соединяется не сам, но через душу[952].

Несмотря на резкое разделение тварного и нетварного, которое, по мнению Карахалиоса[953], присутствует у Пселла, сама тварь, согласно его ученеию, составляет иерархию не единообразную по способности восприятия[954], но такую, в которой степень врожденной восприимчивости к Божественному свету является структурообразующим принципом[955]. Этот принцип постепенного «умаления благодати» прослеживается у Пселла, как и у всякого платоника, не только в порядке космоса, но и в устроении человека. Человеческий ум, по Пселлу, как мы уже сказали выше, является самостоятельной субстанцией, первенствующей над душой и первично воспринимающей Божественный свет[956]. Обожение человека мыслится как обожение ума (интеллектуальное боговоплощение — интеллектуальное обожение). Это обожение можно понимать либо как признание своего причасшя человеческой природе Христа[957], либо как версию неоплатонического учения о причастии человека Божеству через соединение человеческого ума с умом Божественным, благодаря их соприродности. Мы склоняемся ко второму, основываясь на том, что отношение Божества и человека является лишь частным случаем причастия низшего ума более высшему. Мы имеем дело с некой «антропологической эманацией», когда ум передает воспринятый им свет низшим частям человеческого существа. Разумеется, отсюда следует необходимый вывод, что обожение становится доступным только после смерти человека, когда ум освобождается от материального[958].

Если обожение человека происходит таким образом, что же тогда представляет из себя историческое воплощение Ума? Пселл говорит, что есть три разных человека: человек–в–себе — интеллектуальный эйдос человека, человек как мыслящая субстанция (по Пселлу человеческое ограничивается интеллектуальной деятельностью) и эмпирический человек. С каким же человеком соединяется Первый Ум? Он соединяется с целым человеком, но в конце концов имеет человеческую природу, целиком ставшую интеллектуальной. Действительно, свойством Христа до воскресения, как и всякого человека, было то, что человеческий ум («второй человек») являлся посредствующим звеном между Богом (= Первым Умом) и телом («третьим человеком»)[959], но после воскресения соединение природ приобрело иной характер: тело утратило грубость и стало боготвориться без посредства ума[960], иначе говоря, само стало умом.

Итак, по Пселлу, Бог становится человеком всецело в том смысле, что человечество Христа целиком переходи!' в Божественную природу. Человек же, если под человеком разуметь не только ум, но и весь душевно–телесный состав, не достигает полноты обоже–ния. Действительно, Пселл настаивает на несимметричности соединения Бога и человека[961]. Вследствие этого Христос оказывается единственной и уникальной единичностью своего «богочеловеческого» вида[962], что делает невозможным для человека соединение с Ним. И это понятно, поскольку, согласно Пселлу, спасение состоит в причастии более низкого ума более высокому, которое доступно человеку и без соединения с Умом–Христом. Можно сказать и иначе: нет никакой необходимости соединяться с тем, что не имеет никакого самостоятельного онтологического статуса, а именно таково человеческое тело[963]. В этом, по нашему мнению, специфика неоплатонической доктрины в сравнении с христианской: человек причащается интеллектуальной природе, которая не может полагать помимо себя ничего иного себе и поэтому не допускает к соединению с собой телесного состава человека.

Михаил Пселл. О всеобщем учении (фрагменты) (пер. Т. А. Щукина)[964]

<…> 20. Об уме

Не всякий ум допускает причастие всякой души. Первый Ум не допускает причастия никакой души. Ибо каким образом превышающий все Ум и Творец всего допустит причастие некой души? Ведь некий Ум предшествует множеству всего мыслящего и множеству умов. Именно этот Ум и есть и называется непричаствуемым и первым. После непричаствуемого Ума следует причаствуемый — не внутримировой, но премирный и отделенный от мира, а потом уже внутримировой. Поскольку, по словам эллинов, и сам мир является одушевленным и разумным. И внутримировая душа не прямо причаствует премирному уму, но сперва — внутримировому. Таким образом, существуют порядок, число и имена этих умов: непричаст–вуемый Ум, премирный ум и ум внутримировой.