Димитрия возвращалась вниз по трубам победительницей, которая была совсем не рада своей победе. С таким же серьезным непроницаемым лицом она спустилась бы и в случае своей неудачи. Эмоции были непозволительной роскошью в данной ситуации, и девушка это прекрасно понимала.
Чихая и чертыхаясь через каждый проклятый метр, Димитрия наконец добралась до нижней провисшей трубы и изящно спрыгнула на землю. Дарко был уже рядом. Он сложил руки под грудью; брови сдвинулись вместе, говоря тем самым о том, что их обладатель сейчас сердится.
— Рассчитываешь на то, что я смягчусь, если ты сейчас умираешь, то ты слишком высокого обо мне мнения, — сразу заявил мужчина, не предприняв никаких попыток помочь девушке спуститься. Конечно, он блефовал. Оба они знали, что он смягчится, и оба они были в курсе того, что Димитрия была о Дарко именно такого мнения.
Тем временем рука Димитрии чернела прямо на глазах, стремительно обрастая черной плотной сеточкой. Все дрянное имеет отвратительное свойство замечательно размножаться и проникать даже в самые труднодоступные места, и вирусы в данном контексте — идеальные убийцы. Но убивают они не тело: без организма-хозяина им не продержаться — придется снова засыпать мертвым сном до следующего удобного случая. Все, чего хотят вирусы — власти. Большего они и не требуют.
Димитрия отчаянно стучала зубами от холода и зноя, одновременно раздиравших на части ее тело. Температура была настолько высокой, что Димитрия с огромным трудом заставляла себя фокусировать внимание на Дарко. Она даже не отвесила ему свой очередной контраргумент, как делала это обычно, — она просто повалилась на него, внезапно потеряв сознание.
Мужчина еле успел поймать Димитрию и тут же услышал тонкий пронзительный визг чего-то живого, что тоже на него упало.
Это был белый маленький котенок. Его можно было бы даже назвать хорошеньким, если бы ни уродливые ядовито-зеленые глаза и острые как иголки клыки. Каким бы маленьким ни было животное, оно уже было способно на самооборону.
К счастью, добычей тут же занялась подсуетившаяся вовремя Хранимира. Она безбоязненно схватила комочек шерсти своими костлявыми руками и прижала его к себе, принявшись его поглаживать. Но котенок был не дурак — он сразу понял, что к чему, и оглушительно запищал. Находиться в руках беженки и чувствовать себя в безопасности — это две совершенно разные вещи. От прирожденных хищников веет опасностью, они пропитаны ею насквозь, и никуда им от этого не деться. Хоть Хранимира и питалась мертвым мясом, которое приносили ей другие беженки, инстинкт котенка моментально взял над разумом верх.
Монашка самозабвенно вдохнула исходящий от маленького животного запах, а затем утащила его в один из темных углов амбара. Но Дарко сейчас не было дело до того, что Хранимира пытается сделать с котенком — у него была забота куда важнее и тяжелее.
Он аккуратно положил Димитрию на пол и коснулся губами ее лба, чтобы определить температуру. Не нужно было быть градусником, чтобы понять, что температура была критическая.
Дарко ждал. В данной ситуации ему больше ничего не оставалось. Либо Димитрия очнется в ближайшее время, либо нет. Он только держал ее за руку, борясь с желанием снова прикоснуться к ее лицу, к ее оголенным плечам. Как и сказала Хранимира, он боялся того, что история с Эвой, вопреки его желанию, может снова повториться. Еще одна смерть еще одной девушки у него на руках.
Спустя несколько минут Димитрия начала проявлять признаки жизни. Сначала у нее затрепетали веки, затем дрогнули обветренные губы.
— Я же… говорила… — наконец произнесла она и попыталась самодовольно ухмыльнуться, но ухмылка получилась какой-то вымученной.
— Черт, Димитрия, когда-нибудь ты меня доведешь, — выдохнул Дарко, обращаясь, скорее, к самому себе, нежели к очнувшейся девушке.
Из груди Димитрии вырвался хриплый смешок, хотя оба понимали, что ситуация складывалась совсем не смешная.
— Когда-нибудь?.. — эхом отозвалась она. Не будет никаких "когда-нибудь", добавила она про себя. Будет только вечное "никогда". — Знаешь, кроме Весны у меня никого не было. Отец, да, я любила отца, но мы с ним были люди из разных времен. Когда он ушел вместе с мамой, это было как-то само собой, но когда ушла Весна, то я поняла, что этого не должно быть. — Каждое слово давалось Димитрии с трудом, но она продолжала говорить, не упуская возможности, что, вероятно, это были последние слова в ее жизни: — А потом появился ты. Поймал меня как птичку, запутавшуюся в силках, доставил на свой хренов корабль как трофей, как добычу. А потом что? Взял как домашнюю зверушку, чтобы таскать с собой ради каких-то несбыточных миссий. А знаешь что, Дарко? Мне плевать!
Голос Димитрии сорвался. Ей отчаянно не хватало кислорода. Она зашлась в судорожном кашле, а затем вновь взглянула на своего напарника из-под не до конца прикрытых век.
Дарко, как это часто происходило в их диалогах, молчал.
Что же с ним не так?
Она вот-вот собиралась умереть, а он молчал, как будто ему тоже было все равно. Димитрия попыталась вглядеться в лицо Дарко, чтобы понять, о чем же он думает, но перед глазами плыло из-за высокой температуры, и девушке казалось, что она находится в плавильной печи.
А вниманием Дарко завладела приближающаяся к ним монашка, у которой с пальцев стекали тоненькие ручейки свежей алой крови. У беженки явно башню снесло, иначе бы она не выглядела такой взбудораженной и отрешенной одновременно. Сумасшедшая Хранимира — это норма, но если и Хранимира ведет себя не так как обычно, беги с корабля.
Откуда-то из темноты попискивал раненый котенок, которому монашка изрядно потрепала шкурку. Нет, она не мучила бедное животное — она просто запустила пальцы с острыми ногтями в его мягкую белую шкурку и слегка оцарапала животное так, чтобы на закруглившихся длинных ногтях осталось немного крови. Хранимира ни за что бы не совершила убийство при всем своем безумии, ведь она жила по христианским законам, которые приписывали убийство к семи смертным грехам.
Словно мать над своим ребенком склонилась Хранимира над Димитрией и медленно опустила кровоточащие кончики пальцев к ее губам. И как бы жестоко и безрассудно со стороны это ни выглядело, Дарко вмешиваться пока не решался. Он еще толком не отошел от того, что сказала ему монашка десять минут назад. Она была не просто безумной беженкой, как ему показалось вначале.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});