Долиной, если это скользкое дерьмо все это время было в мирах…
– Нам действительно нужен именно он? – уточняет Клоун. – У нас тут богатый выбор социопатов.
– Босс… – начинает было Тракса.
– Надо осмотреться тут, – отрезаю я. – Нам нужно найти его.
– Здесь две сотни охранников, – замечает Севро. – Нельзя шастать тут, не зная точно, куда направляешься. Если включится тревога, дерьмо станет смертельным, и очень быстро.
– Босс… – повторяет Тракса.
– Я знаю, что это не идеально… – говорю я.
– Не идеально? – перебивает меня Клоун. – Сработает сигнал тревоги, на подлодках узнают, что мы здесь, и нам уже никогда не вернуться на траулер.
Под скафандром-скарабеем у меня висит на цепочке ключ моего сына, холодный и тяжелый. Я оставил Пакса не для того, чтобы поджимать хвост и бежать при первой же нестыковке.
– Вы хотите уйти с пустыми руками? – спрашиваю я ровным тоном, но с душераздирающим подтекстом.
Они качают головой.
– Босс! – Тракса с силой толкает меня в бок, едва не сбивая с ног.
– Что такое?
Она кивком указывает на черного:
– Я думаю, он знает, как найти тысяча сто двадцать шестого.
28. Дэрроу
Заключенный 1126
Мы покидаем тюремный блок «омега» и идем за охранником-черным, теперь облаченным в форму, которую он снял с одного из усмиренных серых. Она неважно сидит на нашем проводнике. Брюки ему коротки, так что полоса синих рунических татуировок на бледных лодыжках остается на виду. Куртка смотрится поприличнее. Я настороженно отношусь к этому человеку, хоть тот и утверждает, что он охранник. Он находился в этой камере не просто так. И все же лучшего варианта у нас нет.
Следуя за ним вплотную, наша вооруженная до зубов стая поднимается по зигзагообразной открытой лестнице с крутыми пролетами. За лестницей расположено большое грязное помещение в виде амфитеатра – главный производственный цех. Заключенные трудятся у конвейерных лент, сортируя мусор с морского дна. Их ряды патрулируют охранники с электрошоковыми дубинками. Высоко над цехом с потолка гроздьями, подобно ржавым яйцам какой-то расы гигантских металлических пауков, свисают тюремные блоки.
На новом уровне мы скользим по полированному металлическому полу, гладкому, как стекло. Проходим мимо «близоруких» камер видеонаблюдения, закрытых дверей казарм, откуда долетает гулкий кашель охранников, валяющихся в койках. По коридорам разносится утренняя программа новостей из Старого Токио. Услышав голос жены, я сначала сбиваюсь с шага, не сообразив, что это всего лишь голограмма.
Мы отключаем дремлющих стражей, не снижая темпа. У алых и серых почти нет шансов, а вот редких охранников-черных приходится снимать с особой осторожностью. Некоторые из них способны с тремя зарядами паучьего яда в венах драться еще минуту. Проходя мимо, я размышляю, насколько легче было бы убивать их, но потом содрогаюсь от собственного рептильного равнодушия. Это мои люди!
Наш проводник, конечно же, не сомневается, что мы уничтожаем его сослуживцев.
За что же его лишили языка и бросили в камеру? Видимо, он совершил либо что-то очень хорошее, либо что-то очень плохое…
Верный своему слову, черный приводит нас туда, где проживает начальник тюрьмы. Дверь заперта изнутри – с этим Улитке не справиться. Севро приседает, чтобы расплавить замок плазменным зарядом. Пока он возится с компонентами, черный нетерпеливо вздыхает, обходит его, стучит в дверь и делает шаг в сторону. Внутри начинает лаять собака.
– Заткнись! – кто-то тщетно кричит на собаку по ту сторону двери.
Раздается глухой удар и взвизг. Лай прекращается. Стоящая позади меня Тракса хмыкает. Я смотрю на черного, он жестом просит меня подождать. Лязгает металл, и дверь открывается внутрь. Я оказываюсь нос к носу (вернее, его нос почти упирается в мою грудь) с мертвенно-бледным медным. У него глаза геккона и опущенные уголки губ. В одной руке – чашка кофе. Другой он придерживает на поясе складки черно-золотого шелкового халата. Севро ворчит и обезвреживает плазменный заряд.
Глядя на мой аспидно-черный скафандр-скарабей, начальник тюрьмы лепечет что-то невнятное. Чашка разбивается о металлический пол, и брызги кофе летят на голые икры медного и праздничный жаккард напольного венерианского ковра в комнате, куда он намерен отступить. Я всаживаю два пальца ему в правое плечевое нервное сплетение, а потом в бедренный нерв, чтобы не пытался сбежать. От этих ударов медный отшатывается, и я, наклонившись, чтоб не стукнуться о притолоку, переступаю порог.
Собака – какой-то терьер – рычит и лает на нас, пятясь и оставляя на полу след мочи. Войдя в комнату следом за моей командой, черный подходит к собаке, приседает и протягивает руку. Собака приближается к нему, робко поджав хвост. Когда черный издает подобие свиста, она кидается к нему и лижет костлявую руку.
– Начальник тюрьмы Видели Янкра, полагаю? – Шлем искажает мой голос, превращая его в хриплый рокот.
Дверь закрывается за моими людьми.
– Да… – говорит медный, дрожа от боли после моей легкой атаки. Но он неглуп и явно умеет приспосабливаться к обстоятельствам. Его взгляд быстро пробегает по нашему боевому снаряжению, со страхом и замешательством задерживается на черном, потом возвращается ко мне. – С кем имею удовольствие говорить?
– Мы не просто так носим маски, тупица, – бросает Севро, заходит за спину начальнику тюрьмы и пододвигает ему стул. – Садись. Руки держи на виду, любезный.
Тот нашаривает стул и опускается на сиденье. Севро устраивается у него за спиной на краю стола и кладет руку ему на плечо.
Я сажусь напротив начальника и наливаю ему стакан воды из графина; тем временем Тракса у двери поигрывает молотом, а Александр непринужденно обходит комнату, наметанным глазом осматривая вещи медного. Начальник несколько раз бросает взгляд в сторону кровати. Черный извлекает датапад начальника и отдает его Севро.
– Твои люди не придут, плебей, – говорю я. – На их счастье.
– Что вам нужно?
– Ты, конечно же, не забыл, как следует обращаться к хозяевам. – Севро с силой хлопает его по уху. – Добавляй «господин».
Начальник тюрьмы смотрит на черного, потом снова на меня. Я не уверен, кого из нас он боится больше.
– Я могу помочь вам, господин. Это будет честью для меня. Только скажите как.
– Под твоим надзором находится один человек. Заключенный номер тысяча сто двадцать шесть. Его нет в камере, хотя данные ошейника подтверждают, что он там. Если бы этот заключенный был на месте, медный, мы бы ушли отсюда и ты по-прежнему оставался бы главным в своих маленьких владениях. Однако он исчез, и вот я здесь, и думаю, не сделать ли тебе корону из пальцев рук или ног? – Я подаюсь вперед. – Где заключенный тысяча сто двадцать шесть?
При упоминании об этом