Читать интересную книгу Синеокая Тиверь - Дмитрий Мищенко

– Слышала, Миловида, что сказала княгиня? Я верю ее мудрости и ее опыту, для меня ее слово – закон. Что ответишь на это? Согласна ли быть здесь не просто ключницей – хозяйкой? – спросил Волот.

Если князь радовался, спрашивая, то Миловида страшилась его вопросов. Переводила взгляд с больной княгини на ее сына, в глазах стояла мольба и беспокойство.

– О лучшем я и мечтать не могла бы, княже. Ни рода, ни пристанища у меня нет после того, что случилось в Выпале. Да смогу ли?

– Сможешь. Матушка правду говорит: честнее, чем ты, здесь нет.

– Разве этого достаточно? Хозяин, да еще в таком, как это, хозяйстве, должен иметь твердую руку. А у меня какая рука? У меня, сами же говорите, только искреннее сердце.

– Зато у тебя честные мысли. А это лучшая награда, которой могут отметить боги тех, кого ставят возле огнища. Я подберу тебе других челядников, таких, как ты сама. С ними и будешь хозяйствовать.

Видно было, она и рада сказать: «Пусть будет так», – да не отваживается. От этого застыдилась и покраснела.

Князь Волот воспользовался ее молчанием и сказал матери:

– Вы поспите, матушка. Набирайтесь сил. Мы пойдем. Думаю, договоримся с Миловидкой, как ей вести хозяйство в Соколиной Веже.

XVI

Догорела одна свеча, догорела и другая, а Миловидка все рассказывала и рассказывала князю, где была все эти годы, как случилось, что снова возвратилась в родные края и очутилась у княгини Доброгневы. Нелегко вспоминать прошлое – сплошное горе и муки. Выдает ее время от времени то прерывающийся голос, то печальный взгляд, а то и вовсе закрывает она лицо ладонями и плачет, не в силах сдержать боль.

Князь в такие минуты вставал и, взволнованный, мерил и мерил шагами просторную в отчем доме клеть.

– Если бы ты знала, – сказал Волот, – как я ругал себя, что отпустил после освобождения в Выпал. Поплакала бы, погоревала о полюбившемся молодце да и успокоилась. А пошла – видишь, какой тернистый путь пришлось преодолеть, как изранили тебя чужие законы и обычаи.

– Ой, нет, княже! – Миловидка отводит руки от лица и вытирает обильные и чистые, словно росы под утренними лучами солнца, слезы. – Путь и правда был нелегкий, да разве легче мне было бы, если бы осталась в Черне? Тогда бы я не знала, где Божейко, что с ним, а не зная, горевала и таяла, как свеча, всю свою жизнь.

– И то правда, – соглашается Волот, но ревнивое чувство тут же всколыхнулось в нем. Подумать только: она предпочла ему, прославленному воину и князю, победителю ромеев, простого смерда, пошла за ним на край света. Чем же он был так хорош? Неужели он, князь, не мог дать ей того, что обещал смерд? Неужели ничего такого, что видела в смерде, не углядела в князе?

– Ну хватит. – Князь подошел и положил ей руки на плечи. – Наплакалась, и хватит. Слышала, что сказала княгиня? Передает тебе наше родовое огнище и право быть жрицей-хозяйкой здесь. А это немало. Это, Миловида, как подарок судьбы, награда за все, что вынуждена была выстрадать по воле той же судьбы. Сама видела и знаешь: не от меня исходит такое повеление, я даже подумать не успел, как матушка взлелеяла в себе такое решение и высказала его нам обоим. Заметь: не тебе и не мне отдельно – нам обоим!

– Это, правда, такая неожиданная милость. – Миловида доверчиво посмотрела на Волота и перестала плакать. – Это такая милость, что я не могу и боюсь поверить, боюсь взять на себя то, о чем повелела княгиня.

– А меня в расчет не берешь?

– Почему не беру? Беру и знаю: князь, как и матушка его, желает мне добра. Но только у князя так много других хлопот и обязанностей! Будет ли у него время хоть изредка заглянуть в Соколиную Вежу?

– Скажи только одно слово: приезжай – и я не только буду наведываться и помогать в делах твоих, стану мужем и советчиком, хранителем очага и твоего благополучия в нем. Если же дела позовут в Черн или на сечу, буду там не дольше, чем потребуется. Потому что полюбил тебя еще тогда, помнишь? Потому что помыслами и сердцем всегда с тобой.

– Князь! – Миловидка вскинула руки, словно обороняясь не только от Волота, но и от того, что услышала. – Зачем говоришь такое? Возможно ли это? У тебя жена, дети. А я…

– А ты будешь мне второй женой. Неужели не видишь: люблю так, что жить без тебя не могу. Пойми: Лада не случайно свела тебя с Божейкой. Она потому и забрала его к себе, что ты уготована судьбой другому, и этот другой – я. Поверь: не Божейко и не третий кто-то – я, потому что встретил тебя на своем пути и раз, и другой. Пусть через много лет, пусть после стольких мук и страданий, но все же встретил в своем собственном доме, встретил как жрицу – охранительницу очага моего. Могло ли такое произойти случайно, не по воле всесильных богов? Неужели не достоин быть тебе мужем? Неужели так противен тебе, что гнушаешься мною?

– Да нет, не гнушаюсь. Не смогла бы, не посмела бы гнушаться таким славным мужем, как князь Тивери. Но что скажет Малка, что скажут люди?

– Ничего не скажут. Одно, обычай наш не запрещает князю иметь вторую жену, а другое, княжий род Волотов может погибнуть, если будет у князя только один наследник. И что возразить Малке, если она не может более продолжать род наш!

– И все же она скажет…

– Не тревожься. Малка не такая глупая, чтобы не понять: кто утратил способность продолжать род, тому не место среди лучших в роду. Тебя я выбираю первой женой, и воля моя непреклонна. Слышала же, жить без тебя не могу. Тогда, в первую встречу, удержал себя в страхе перед карой божьей, а сейчас увидел и повторяю: нет, не могу жить без тебя. Ты та, которую я искал всю жизнь, потому что уверен, только Миловидка мне будет солнцем-утешением, манящей звездой, пристанищем-отрадой в щедрой на хлопоты и заботы княжеской жизни. А еще лелею в себе надежду, что родишь мне сыновей-соколов, дашь опору и силу синеокой Тивери. Сама же будешь иметь все, что может дать муж и князь.

Миловидка сгорала от стыда, опускала глаза. То страшилась и удивлялась его речам, то, стыдясь, опускала глаза, то снова поднимала и смотрела завороженно, пока стыд опять и опять не заставлял опускать глаза. А князь, почувствовав, что он на верном пути, дал волю словам своим, желанию своему, обнимал поникшую девушку и миловал ее. И эти сладостные объятия подтачивали и подтачивали твердость Миловиды, она чувствовала: силы ее покидают. Вот он сейчас скажет: не сомневайся, иди ко мне и будь моею – и она не сможет ему возразить.

«О боги! – молилась она мысленно. – Как же это, вот так все сразу и неожиданно! Будет ли это в радость? Разве я такого ждала?»

– Я верю князю. – Она попыталась защититься от его ласк словом. – Верю и склоняюсь к нему сердцем. Но разве до этого сейчас? Завтра или послезавтра нужно идти к капищу и тянуть жребий. Что, если он падет на меня, если не тебе буду принадлежать – богам?

– Этого не будет ни завтра, ни послезавтра!

– Ой, князь! – испугалась. – Что ты говоришь?

– А то, что слышишь. Тебя я даже богам не отдам. Настанет день, проснется народ – и я оглашу всем, что девушка из Выпала по имени Миловида дала согласие стать моей женой. Ты станешь принадлежать к княжеской семье, тебе не придется тянуть жребий.

– Ох! – сладкий стон вырвался из ее груди. Она прислонилась к князю. Понимала: это все. Князь не только обнимает ее, целует и ласкает, он уже горит желанием, и ничем его не остановить. А у нее нет сил противиться ему. Вот он подхватит ее сейчас, легонькую и податливую, своими сильными руками и понесет на ложе и уже не будет спрашивать, хочет ли она ему принадлежать…

Сознание этого, казалось, должно было бы пробудить сопротивление. Но Миловида и не помышляла об этом. Сдерживала, волнуясь, дыхание и таяла в пламени, нарождающемся в сердце. И в этот сладкий миг, изнемогая от истомы, она услышала стук в ворота и чей-то зычный голос:

– Княже! Иди и чини требу. Боги указали уже на свою избранницу.

Миловида испуганно вскрикнула и выпорхнула из объятий Волота, не знала, куда деться от стыда и растерянности. Князя тоже остановило внезапное вторжение. Лицо его будто окаменело, казалось – погонит всех прочь. Но он князь! И Волот переборол недовольство и вышел к тем, кто его звал. Миловида знала: ненадолго. Скажет одно-два слова и снова придет. Что ж тогда? Как ей быть? Сопротивляться, как и тогда, в шатре, звать на помощь? А кого и для чего? Если нет Божейки, если лучшие годы ушли на поиски и скитания, чего ждать, на что надеяться? Может, и в самом деле складывается все так, как того хочет охранительница брачных уз Лада? Страшно, что избранником ее сердца будет князь? Он говорит, что полюбил, и полюбил больше жизни. Так зачем же бояться и сторониться? Волот – достойный муж. В годах уже? Да какие это годы!

И все же страшно. Руку и сердце предлагает не кто другой – сам князь. У него жена, дети. Что скажут они и как посмотрит на это народ тиверский?

Рывком открылись двери, и князь быстро пошел к ней. Видела: рад, что избавился от посланцев Черна, он охвачен мыслями о другой радости и ничто его не остановит.