Возникала и еще одна весьма серьезная проблема. Сырой материал путевых записок читается как полнейшая неразбериха, набор не связанных между собой событий, происходящих без цели и смысла. Даже на самых ранних этапах своей литературной деятельности Джеральд прекрасно понимал, что автор нехудожественной литературы не может игнорировать приемы, применяемые при создании художественного произведения: ему приходилось организовывать материал, отбирать необходимое, сокращать, менять местами, анализировать цельность написанного и излагать свой опыт на бумаге. Ему пришлось с огромным трудом преодолевать соблазн превратить свою книгу в набор отдельных занимательньгх фактов. «Истина и факты могут быть связаны, — писал другой известный писатель, работавший в том же жанре, Гэвин Максвелл, — но гораздо чаще они противоречат друг другу. Собрание фактов, как бы добросовестно они ни были подобраны, может установить истину разве что случайно». Даррелл полностью соглашается: «За исключением пары-тройки интересных фактов дневники оказались для меня совершенно бесполезны».
Неудивительно, что многое из того, что можно найти в камерунских дневниках Даррелла, не вошло в его книгу. А того, о чем мы читаем в книге, не найти в дневнике — в том числе и всего, что связано с самим автором. Джеральд Даррелл, каким он предстает в книге, совсем не похож на Джеральда Даррелла, который за четыре года до этого вел дневники в джунглях Камеруна. Белый господин, отважный охотник, грубый, безжалостный, эгоистичный молодой человек, любитель виски исчез (не без помощи Джеки). Его место занял другой, не менее реальный Даррелл — обаятельный, веселый, скромный, самоотверженный любитель животных, с искренним уважением относящийся к африканским охотникам, от которых он полностью зависел.
Бесполезность дневников для создания литературного произведения не затормозила процесс работы. Джеральд, как и его брат Ларри, обладал уникальной зрительной памятью. «Грубо говоря, я способен запомнить все с яркостью глянцевой журнальной обложки, — говорил он. — Моя память настолько точна, что я могу путешествовать по ней и с помощью ножниц вырезать нужные для книги куски».
Вторая проблема заключалась в том, что Джеральд не хотел идти по стопам предыдущего поколения писателей, создававших книги о путешествиях и животных: «Я старался прежде всего не быть скучным, пытался создать словесную картину тех стран, по которым путешествовал. Помимо этого, я изо всех сил старался сделать так, чтобы даже самые уродливые — по человеческим стандартам, конечно, — звери, птицы и рептилии выглядели в моей книге симпатичными и интересными. Достаточно только посмотреть на них непредубежденным взглядом». Итак, в памяти возникли воспоминания о стране, именах, датах, фактах и людях. Героями новой книги, написанной вопреки сложившимся стандартам подобной литературы, стали дикие животные, наравне с людьми имеющие право жить на нашей планете.
Книга Джеральда Даррелла обладала еще одним неоспоримым достоинством. «В детстве я читал множество книг, называющихся «Девяносто лет в Тибете» и тому подобных, — говорил Джеральд Даррелл коллеге, — и в них полностью отсутствовал юмор. Смертельная скука пронизывала их от первой до последней страницы. Я твердо решил, что, если когда-нибудь напишу книгу о путешествиях, она будет веселой».
Работа была напряженной и увлекательной. «Даррелл работал над книгой так, как я даже не могла себе представить, — вспоминала Джеки. — Каждое утро меня ожидала кипа напечатанных страничек. Я должна была все это прочесть и поправить. Постепенно книга стала принимать форму. Мы оба работали с огромным увлечением. Я снова почувствовала, что история путешествий Джеральда меня увлекает, хотя раньше терпеть не могла книги о животных и путешествиях. Книга Джеральда отличалась от всего, что я читала прежде».
На страницах книги появился Джордж, бабуин, игравший на барабанах, и Чамли (сокращение от Чалмондейли), шимпанзе-джентльмен с сигаретой и банкой пива; редкий зверек ангвантибо, черноногая мангуста и гигантская водяная землеройка; реки, кишащие водяными змеями, и пещеры, где живут питоны; невероятная красота ночного леса и возбуждение от охоты во мраке; опытные охотники Элиас («низенький, толстенький, с по-обезьяньи низким лбом и выступающей вперед челюстью») и Андрая («очень высокий и невероятно худой, артистически деликатный, рисующий картинки на песке своими длинными пальцами»); масса необычных животных, атмосфера джунглей, дух приключений.
Были в этой книге и восхитительные пассажи, обладающие поистине гипнотическим воздействием на читателей, которые особенно нравились Джеки:
«Когда попадаешь в лес, он кажется после дневного света темным, мрачным, прохладным. Свет просачивается сквозь тысячи листьев и приобретает зеленоватый оттенок, придающий всему окружающему призрачный, сказочный характер. Множество опавших листьев покрывает почву толстым слоем, мягким, как ковер, издающим приятный запах земли. Кругом стоят гигантские деревья, опирающиеся на большие изогнутые корни-подпорки; толстые ровные стволы вздымаются вверх на сотни футов, верхние ветви и листва сливаются в бесконечную зеленую лесную крышу… Не зная обычаев и повадок лесных жителей, в больших тропических лесах только случайно можно обнаружить живых существ. Непрерывно раздается лишь резкий, пронзительный звон цикад, да маленькая птичка, стыдливо укрываясь в чаще, сопровождает нас…»
Джеки стала мечтать о том, что книга принесет им много денег. Но она все не заканчивалась и не заканчиватась. «Мне начало казаться, — вспоминала она, — что Джерри решил написать «Унесенных ветром».
На самом деле, когда она подсчитала слова в готовой рукописи, оказалось, что Джеральд написал шестьдесят пять тысяч, чего было более чем достаточно для книги подобного жанра. Вскоре рукопись была запакована между двух листов картона, на первый лист наклеили этикетку с названием, именем автора, его адресом и количеством слов. Затем Джеки отнесла посылку на почту и отправила ее в издательство «Фабер» с припиской о том, что автор является братом Лоуренса Даррелла.
Снова потянулись долгие недели ожидания. В этот момент пришли два предложения о работе за рубежом. Даррелла приглашали в Управление охотничьего хозяйства Уганды и в Хартумский музей в Судане. Джеральд отправился на собеседования. От работы в Судане он отказался сразу же, поскольку ему пришлось бы на два года оставить Джеки, а вот Уганда показалась ему привлекательной. Но тут к власти пришло правительство консерваторов, которое принялось наводить экономию на всем, и должность в Уганде была сокращена.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});