— А вот с тебя только иллюстрации к былинам рисовать, — ответил ему генерал.
— Петь, ты почти не изменился. Как будто вчера виделись.
— А тебя, Леш, не узнать. Даже и не в рясе дело, и не в бороде. Что-то такое… как будто… — не мог подобрать нужные слова генерал.
— Да это я просто собой стал, вот и все, — помог ему монах.
— Пожалуй, ты прав, отец Алексий, — согласился Масленников, задумчиво глядя на того, кого он знал солдатом, прошедшим три войны. И вдруг генерал, словно выйдя из оцепенения, вскинул руку с часами, враз провалившись в суетную нервотрепку последних дней.
— Туда его сюда! Опаздываю! — спохватился он. — Лешка, еду в ГУВД. Ты — со мной. По дороге поболтаем. Идет?
— Как скажете, товарищ генерал, — согласился монах.
Пока шли до машины, говорили о родне и однополчанах. Как выяснилось, все, слава Богу, живы и здоровы, беды ни с кем не стряслось. Усевшись в генеральскую «Волгу», продолжающую культурные традиции советской номенклатуры, они отправились в ГУВД, то и дело притормаживая в вялотекущих пробках.
— Петя, а расскажи мне, что тут у вас происходит в Останкине? Интересно от первоисточника узнать, — сменил тему разговора отец Алексий.
— Понимаешь, Лешка… В том-то и дело, что первоисточника нет. Никто не знает, что именно происходит. Уникальная ситуация, туда ее сюда. Верхушка ФСБ, по сути, знает столько же, сколько и любой человек, следящий за новостями. Фантомы, призраки… Чертовщина, мистика. Вот что противно.
— Ты считаешь, что чертовщина? — спросил священник, из уст которого вопрос звучал весьма двусмысленно.
— Я думаю, что физические объяснения всему этому есть. Только они нам недоступны. Другие измерения, параллельные миры. Не мистика, так фантастика. Хрен редьки не слаще. Одно успокаивает. Как режим ввели и население предупредили — все сразу прекратилось.
— Думаешь, надолго?
— Чтобы думать, то есть размышлять, нужна фактическая база. Но интуиция мне подсказывает, что это будет слишком просто, если все вдруг прекратится. Наша цивилизация такого не знала. А ты что скажешь?
— Про чертовщину ты прав. Я тут недавно выяснил и с тобой поделюсь… Знаешь, Петь, оказывается, дьявол, ну или сатана, нечистый, — это не религиозная абстракция и не транскультурный образ. Такая разумная субстанция существует. И он не какой-нибудь там полюс зла. Это личность. И без этой личности в Останкине не обошлось.
— Ты меня прости, Леша, но версия про инопланетян или про дыры в другое измерение мне куда понятнее, — немного равнодушно произнес Масленников.
— Существование другого измерения не доказано. А дьявола люди из тысячелетия в тысячелетие наблюдают. Имена ему дают, в верованиях он тоже присутствует. И что реальнее? Голые научные построения или опыт сотен поколений? — возразил отец Алексий.
— Нечисть, измерения — не важно. Бороться как? В любом случае неизвестно, — подытожил генерал.
— Продолжаем диспут, — с легкой юморной ноткой произнес Алексий. — Как бороться — неизвестно. То есть нет знаний. Если считать, что дух главенствует над разумом, то получается, что вера превыше знаний. Значит, имея веру, можно победить нечисть и заштопать дырки в измерении. Вопрос лишь в том, обладает ли хоть кто-нибудь из живущих такой силой духа.
Масленников с интересом взглянул на монаха. Затем, словно желая перевести тему разговора, сказал:
— Это, Леша, красивая абстрактная философия, туда ее сюда. На данный момент все научно-технические достижения, которые имеет наша цивилизация, в Останкине обосрались — жиже некуда. Ты мне лучше скажи, ты ж в Оптиной пустыни служишь? — Отец Алексий кивнул. — А в Москву какими судьбами? По делам церкви?
— Можно и так сказать, — уклончиво ответил монах.
— Устроился нормально? В гостинице?
— Мы с соратниками в Свято-Даниловом монастыре живем.
— Понятно. Соратники с тобой из Оптиной?
— Нет, они из Троице-Сергиевой лавры. А раньше в спецназе морской пехоты служили.
— О как! Получается, у вас схожие судьбы. Интересно на себя со стороны посмотреть, Леш? — улыбнулся генерал.
Отец Алексий улыбнулся в ответ, но промолчал.
— Дано. В Москве, в районе Останкино происходит необъяснимое. Три монаха приехали по делам церкви в Москву и поселились в московском монастыре, где располагаются приемные высших иерархов, — произнес Масленников как-то отвлеченно, словно говорил о погоде. — Один монах — бывший боевой офицер внутренних войск. Кроме того, однополчанин и боевой товарищ генерала, командующего подразделением внутренних войск, которое патрулирует Останкино. Генерал этот косвенно обязан жизнью монаху. Два других — бывшие морпехи, спецназовцы. Вопрос: в каком районе Москвы у монахов дела, — закончил Петр Сергеевич, хитро глянув на Алексия.
— Ответ на вопрос ясен уже в середине задачи, — отозвался монах, слегка улыбнувшись.
— Осталось понять, Лешка, о чем ты меня попросишь.
— Да пока ни о чем, Петь. Но обещаю, что на должностное преступление толкать тебя не стану, — иронично успокоил священник генерала.
— Вот за это спасибо, — так же иронично поблагодарил тот.
Машина остановилась у входа в Главное управление.
— Мне, батюшка, водитель часа два точно не понадобится, — сказал Масленников. — Так что он может отвезти тебя в Останкино. Тебе ж в туда надо, да? — простодушно улыбаясь, уточнил генерал.
Друзья неуклюже обнялись. Пообещав позвонить назавтра, командующий 2-й отдельной бригады ВВ выскочил из машины и почти бегом направился к зданию, в очередной раз проигрывая цейтноту.
«И все-таки Стрешнев — боец до мозга костей, — думал он, заходя в ГУВД. — Оптинский монах, сан, борода, ряса. А все равно — ведь в самое пекло лезет. Только по линии другого ведомства».
— Храни его Господь, — тихонько прошептал генерал и мысленно перекрестился.
ПОВЕСТВОВАНИЕ СОРОК СЕДЬМОЕ
— Что такое, Надя? — как можно спокойнее спросил экстрасенса Малаев.
— Т-тут… тут, — заикаясь, начала она и замолчала, медленно вытянув указательный палец в сторону куцего пыльного двора с двумя лавочками и помойкой, зажатого между стареньких пятиэтажек. Васютин с Малаевым по инерции уставились в пустой двор.
— Что там такое? Следы? — тихо спросил ее Федя успокаивающим тоном. — Надюша! Ничего не бойся и просто скажи нам.
— Следы, — кивнула она, выронив пару одиноких слезинок из испуганных, округлившихся глаз. — Очень яркие.
Федя нервно пригладил свои длинные волосы, резко откинув их назад.
— Как ты думаешь, когда?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});