— Вы… вы кто вообще? Как здесь? — Ткаченко словно очнулся от тяжелого ступора.
— Да пошел ты, дрянь… — равнодушно бросил старик, поднимаясь и доставая из-за лавки большую лопату с треснутым черенком. — Сделай милость, заглохни и не отсвечивай по дороге, а то вот этим вот струментом поперек горбины окрещу с нашим удовольствием.
— Э-э…
— Пованивает от вас, товарищ капитан. — Игнат отвернулся. — Может, и не гад ты сам по себе, но для меня ваша порода навроде лягух болотных. Я и вписался-то не ради тебя, харчок паршивый, а потому, что попросил меня один приятель, который рецептик-то выписал, а лекарства не дал. Теперь вот исправляет… он, вишь, совестливый в отличие от некоторых. Теперь просто заткнись и топай молча. Слышать тебя не желаю.
Смотритель, кряхтя, сунул кулаком себя по пояснице, разогнулся и уверенно пошел в сторону павильона «Здоровье», громко лязгая при ходьбе лопатой.
— До вас тут была одна девка… эх, жаль, что так у нее плохо все вышло… однако успела она «чертову пасть» в добром здравии застать да порыться в ее подарочках. Так и хранит их при себе, бедолага.
— Как звали хоть?
— Челка, — улыбнулся Смотритель. — Всего-то три года в Зоне была, да в Москве два месяца. У нее, видишь, парень там, у Мертвого Города, сгинул, она в той Зоне и не смогла больше, сюда перебралась.
— Не та ли это… — спросил Лазарев.
— О которой ты там лясы точил, ту иначе звали. — Смотритель не оглянулся. — А уж жива она или сгинула со своим мужиком, я того не знаю. Мне не все открыто.
— Скажите… а они на самом деле были?
— Да, Игорек, были на самом деле… бандит ваш, считай, и не приврал ни разу, когда ту сказку пересказывал.
Смотритель остановился возле почерневшего комбинезона из камуфляжной ткани и облезлого, в дырах, рюкзака.
— Эх, Челка… нашла, где прилечь. — Смотритель нежно прикоснулся к небольшому черепу в россыпи светлых, мокрых после дождя волос, грустно улыбнулся. — Предупреждал я тебя, дуру, чтоб завязывала да Викинга своего из Зоны выцарапывала, пока не поздно. Ладно… отдыхай теперь. Пусть и не на моем кладбище, но я теперь уполномочен к работе на всех участках…
Смотритель распрямился и стянул с головы маленькую вязаную шапочку.
— Похороните ее как следует. — Старик обернулся к Шелихову и Лазареву. — Капитан только пусть не помогает, а в сторонке постоит, не хочу я, чтоб он к этим костям прикасался. Ты, наука, поищи потом в рюкзаке, там два «серебряных кружева» лежат. Одно непременно передай Яковлеву в руки, он проследит, чтоб жену его вылечили, а другое этому слизню подари. Пусть продает, как и рассчитывал, если уж так сильно свою квартиру хочет, тоже, в сущности, нужная вещь, дочкам тоже жить где-то надо. Что, дерьмо от желтой курицы, покупатель небось уже заждался?
Ткаченко крупно вздрогнул и отвернулся, пряча глаза.
— И ведь что интересно, поначалу-то он и впрямь для жены старался, — ухмыльнулся Игнат. — А как прознал, сколько такая лялька стоит, то сразу и другие мысли в голову полезли? Что скажешь?
Капитан не ответил.
— Выведи их всех, как и тогда. Ошибается пока ваш «ботаник», но на правильную дорожку он уже шагнул и не свернет. — Смотритель вздохнул и внимательно посмотрел на Шелихова. — Надо же, и впрямь Серый помер, а ты вон в живых остался. Просто удивительно, как иногда люди в дерьмо залезать любят, да не просто залезать, а еще и сидеть там и не рыпаться. В общем, прощай, наемник. Не убивай больше никого.
— Не буду, — кивнул Шелихов. — Хватит с меня.
— Ну, вот и ладно. Похороните. — Игнат Васильевич с хряском загнал лопату в дерн у дорожки. — Вон там, под деревом, хорошая земля, мягкая.
И Смотритель исчез. Мгновенно, без звука, просто стоял — и вот его уже нет, только лопата с треснутым черенком медленно наклонялась, готовясь упасть. Шелихов, хоть и было больно, ухватился за черенок, поплевал на ладони и разметил прямоугольник метр на два, после чего вывернул первый пласт действительно мягкой, свежей земли, напитавшей ночного ливня. Потом лопату забрал Лазарев, а Семен помогал ему ножом, обрезая корни.
И до тех пор, пока над холмиком не поднялся крест из выструганных и сбитых гвоздями досок, капитан стоял в стороне и не отрываясь смотрел и смотрел на то место, где исчез неопрятный сутулый старик Смотритель. Ткаченко крепко сжимал в потной ладони серебристый узорчатый диск, похожий на толстую металлическую снежинку с зеркальными гранями.
За всю дорогу обратно ни Шелихов, ни Лазарев не услышали от него ни слова.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Семен Шелихов
По возвращении экспедиции и подачи рапорта капитаном особого отдела при ЦАЯ Андреем Николаевичем Ткаченко сталкер Семен Андреевич Шелихов, он же Серый, он же Семак, был арестован прямо в здании филиала и доставлен в следственный изолятор города Тверь. Шелихов после того, как следователь зачитал ему несколько страниц письменного отчета капитана, без возражений подписал признание и был снова отправлен в СИЗО. Прошение академика Яковлева о помиловании было отклонено на министерском уровне. Был осужден сразу по нескольким статьям Уголовного кодекса Российской Федерации, но во время этапирования к месту отбывания наказания бежал и, несмотря на оперативные розыскные меры, задержан не был.
Через полгода в «старой» Зоне появился простой неприметный сталкер, занимающийся сбором разной мелочи и периодически сотрудничающий с учеными. Сталкеру дали кличку Серый, и коллеги по ремеслу перестали его замечать.
Игорь Лазарев
Вскоре после возвращения из экспедиции блестяще подтвердил свою теорию прямого информационного воздействия на аномальные объекты, в результате чего аномальные очаги были окружены специальными вышками-антеннами, использующими поглощающие свойства пси-артефактов. Рост очагов прекратился, хотя ликвидировать последствия их развития наука не смогла. Через три года, в течение которых профессор Лазарев совершил еще несколько плодотворных экспедиций и защитил фундаментальную работу о природе возмущений информационных полей, его выдвинули в кандидаты на получение Нобелевской премии. К сожалению, кандидатура была отклонена, и премию получил американский ученый, занимающийся этическими аспектами изучения Зоны. Еще через два года ученый совет присудил профессору Лазареву звание академика. Вскоре он стал одним из первых лиц Центра и даже курировал деятельность проекта «Пастырь», хотя способности интровидения и ретровидения были Лазаревым навсегда потеряны.
Андрей Ткаченко
После сдачи всех отчетов особому отделу при ЦАЯ написал рапорт об увольнении. Уехал в Самару, где вскоре купил квартиру и машину. Жена Елена Ткаченко после лечения в клинике экспериментальной медицины подала на развод, признавшись мужу, что давно хотела это сделать. О болезни, приобретенной в Зоне, она так и не догадалась, хотя с удовольствием продолжала носить красивый дизайнерский кулон из серебра в виде сложного кружева. Андрей, оставив жене и дочерям квартиру, заключил новый контракт с администрацией ЦАЯ и несколько лет занимался патрулированием границ московского очага, был ранен в перестрелке с мародерами и отправлен на пенсию по состоянию здоровья. В последующем вел спокойную, размеренную жизнь вдалеке от Зоны, поселившись, как мечтал всегда, на берегу Байкала и оставшись единственным наследником дяди. О том, что случилось в Москве, и о тех, с кем вместе он добыл «серебряное кружево», Ткаченко старался не вспоминать.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});