Читать интересную книгу 100 сказок народов мира - Коллектив авторов

Страж подумал:

– Услужу могущественному евнуху. Получу двадцать цехинов и возьму их себе. А этому простолюдину дам по шее, чтоб не шатался во дворец за пустяками.

Взял платок, пошел, а Селима оставил сторожить калитку:

– Смотри, чтоб никто не вошел.

Селим немедля отправился в сад.

Он увидел уже рощу бананов, но по дороге был кустарник из роз, и из-за кустарника слышались всплески воды, кто-то плавал и резвился.

– По дороге к своей милой посмотрю на чужую! – сказал себе Селим и стал пробираться через розовые кусты, чтоб посмотреть на купающуюся султаншу.

Была ли она так красива, как поется в песнях? Увидев ее. Селим подумал:

– Или я до сих пор не видел женщин, или те сотни женщин, которых я видел до сих пор, не были женщинами! Когда появляется луна, меркнут все звезды!

Желая посмотреть поближе, он так укололся о шипы роз, что вскрикнул.

И Зорайба в испуге выскочила на лужайку. Боясь, чтоб она не закричала, Селим кинулся к ее ногам и воскликнул:

– Пощады и прощенья! Я совершил преступленье, увидев тебя такой, какой вижу, случайно. Я пробрался сюда, чтоб видеться с одной из служанок!

Султанша в гневе воскликнула:

– Ты заплатишь за это смертью!

Тогда Селим поднялся и сказал:

– Я думал, что останусь жить, и потому солгал. Но если мне все равно приходится умереть, – я скажу правду. Я пришел сюда для того, чтоб видеть султаншу Зорайбу, одетую только природой. Я слышал, что она в полдень купается в озере, окруженном кустами роз, и пришел, чтоб полюбоваться ее красотой.

Это понравилось султанше больше.

– Но ты знал, несчастный, что за это поплатишься жизнью?

– Что ж! – беспечно сказал Селим. – Если Зорайба красива, как ты, – плата невелика! Султанша улыбнулась.

– Ты говоришь умно, а поступаешь глупо. Мне было бы жаль, если бы мои евнухи тебя убили. Но ты не можешь уйти отсюда без наказания.

– Повелительница! – сказал Селим. – Я и так буду наказан. Ты сейчас оденешься, и я больше не увижу красоты, которой любуюсь. Это все равно, что ослепнуть. А потерять зрение хуже, чем жизнь.

Зорайба схватила свое платье и закрылась.

– Всемогущий! До чего довел меня гнев! Я забыла, в каком я виде!

– Ты видишь, не следует предаваться гневу!

– Ты напомнил мне, что я раздета!

– И доказал этим, что я глуп. Разве можно наказывать людей, лишенных рассудка!

Зорайба улыбнулась:

– Иди! Но больше никогда не смотри на других купающихся женщин!

– Человек, который видел брильянт, уж больше не станет убирать себя стекляшками!

Вернувшись к калитке, Селим увидел разгневанного стража.

– Негодяй и обманщик! – воскликнул страж. – Главный евнух никогда не покупал у тебя никакого платка. Ты обманул меня, чтоб пробраться в сад нашего великого повелителя султана. Я отведу тебя к смотрителю дворца, и тебя повесят.

– Повесят-то, положим, двоих. Тебя и меня! – спокойно сказал Селим. – Молчи, дурак, обо всем, что случилось. Возьми себе платок и благодари аллаха, что я не донесу, как ты за цехин бегаешь с султанской стражи.

Страж только посторонился.

Но Селим был поэт. А Зорайба слишком прекрасна. Он воспел ее красоту в длинной песне. И говорил, между прочим:

– Взяв розовый цветок у роз и белый цвет у мрамора, природа захотела полюбоваться, взяла самой черной туши и капнула маленькую родинку, которую я видел там, где ее видел, и белый цвет стал белее еще, и розовый еще розовее. И природа перестала создавать красивых женщин, потому что красивее Зорайбы ей не создать ничего!

Песня понравилась, ее пел весь город, она дошла до дворца. И султан Азис встревожился.

Он позвал своего великого визиря Диарбекира и сказал:

– Какой-то бездельник-поэт, именем, как мне говорили, Селим, сложил песню про мою Зорайбу. Если бы он только воспевал ее красоту, я приписал бы это просто усердию подданного. Но откуда он мог узнать про родинку? Схвати его, пытай, узнай и отруби ему голову.

Визирь Диарбекир отвечал:

– Слушаю и повинуюсь.

Увидев орудия пытки. Селим, когда его привели к Диарбекиру, сказал:

– Это все лишнее. Зачем я тебе буду говорить правду под пытками, когда я могу ее сказать и без пыток? Я видел прекрасную Зорайбу, спрятавшись в кустах роз, когда она купалась. Она, действительно, прекрасна, визирь! И я воспел ее и ее родинку.

– За это тебе и отрубят голову! – сказал Диарбекир.

– В этом не будет никакого смысла! – воскликнул Селим. – Что самое тайное на свете? Не думай, Диарбекир, я тебе скажу. Самое тайное на свете – мысль. Слово могут подслушать, движение могут увидеть. Но даже когда я говорю, ты не знаешь моей мысли. Может быть, я говорю одно, а думаю другое. Я поэт. Я мысль превращаю в слово. Значит, мое назначение в жизни – самое тайное делать явным. За этим аллах и послал меня на землю. За что же меня казнить? Красота султанши тайна. Я сделал эту тайну явной. Я делал только свое дело.

Диарбекир улыбнулся:

– Когда мешок хотят выкинуть, из него высыпают все зерно. Говори! Выбалтывай все мысли, какие есть в твоей голове, потому что ее все равно отрубят. Селим сказал:

– Диарбекир! У тебя есть почти все: знатность, могущество, богатство. Я, маленький, ничтожный человек, могу дать тебе славу. Другие будут знатны, могущество перейдет к другим и богатства. Тебя не будет, – но слава твоя останется. Сохрани мне жизнь, а я сложу песнь о том, что ты храбр, мужествен, добр и справедлив, как никто. Не будет тебя, не будет меня, а песнь останется. И весь мир будет петь и знать о храбром, мужественном, добром и справедливом визире Диарбекире. Ты мне дашь жизнь, я тебе – бессмертие. Товар стоит цены.

Диарбекир задумался:

– Выходит, что слава – распутница. Но она красива. Почему бы мне ее не купить?

Он позвал святого дервиша и спросил:

– Святой дервиш, какое самое тяжкое преступление для судьи?

Дервиш отвечал:

– Их два. Одно меньше, другое больше. Первое – отпустить виновного. Второе – осудить невинного.

Диарбекир спросил:

– Судья, который совершил бы оба эти преступления, заслужил бы славы или бесчестия?

Дервиш ответил:

– Бесславия.

Диарбекир сказал ему:

– Иди с миром.

И улыбнулся:

– А я получу за это славу. На то существуют поэты.

Он позвал муллу.

– Скажи мне мулла, – сказал Диарбекир, – может ли с человеком случиться что-нибудь, что ему не предназначено судьбой?

– Нет, – отвечал мулла, – все написано в книге судьбы.

Диарбекир дал ему сто цехинов и сказал:

– Иди, и пусть в минуту сомнения кто-нибудь скажет и тебе успокоительное слово.

Он приказал схватить первого попавшегося прохожего, отрубил ему голову, за уши принес ее к султану и положил у его ног на красный ковер, чтоб не так заметна была кровь.

– С этим человеком случилось то, что было написано в книге судьбы! – сказал Диарбекир. – Ему было суждено погибнуть от моей руки, и моя рука исполнила только волю судьбы.

Услыхав эти благочестивые слова, султан Азис ответил:

– Всегда и во всем да будет воля аллаха!

– Вот голова того, кто был поэтом, по имени Селим! – сказал Диарбекир. – Он осмелился воспеть красоты твоей повелительницы Зорайбы, да будет она благословенна, и ее родинку, да будет она священна!

Султан Азис сказал:

– Пусть повторят мне эту песню.

И когда придворные певцы спели песню, он сказал:

– Поэт не может нас слышать, и теперь мы можем сказать, его песнь прекрасна! Он посмотрел на отрубленную голову:

– Мы нашли его достойным казни. Аллах, быть может, рассудит иначе. Похороните его голову вместе с телом, чтобы в день суда он мог предстать пред аллахом, как добрый мусульманин.

Визирь Диарбекир отвечал:

– Слушаю и повинуюсь!

И приказал похоронить туловище в одном месте, а голову в другом, чтоб казненный не мог в день последнего суда найти своей головы и предстать пред аллахом с жалобой на правосудие.

Вот пока все, что касается султана Азиса и его визиря Диарбекира.

А поэт Селим, тайно отпущенный на свободу визирем, ночью покинул город, достиг владений соседнего султана, грозного и могучего Шидара, подождал у дворца выезда султана на охоту, упал на колени и воскликнул:

– Султан Шидар! Возьми меня к себе во дворец. По крайней мере, кроме тебя, при дворе будет умный человек!

Султан страшно разгневался:

– Как, попрошайка? Сметь назвать всех моих визирей дураками? Величайшее из преступлений! Голову долой!

– Пока на свете существуют мечи, голова у человека вообще держится непрочно! – сказал Селим. – Но почему же ты называешь это величайшим преступлением? Преступление было бы гораздо больше, если бы я не прибавил слов: «кроме тебя».

Султан Шидар даже расхохотался:

– Дерзость этого наглеца поистине беспредельна! Он оправдывает одно преступление другим!

– Так бывает всегда, повелитель! – отвечал Селим. – Преступление оправдывается преступлением.

– Я никогда об этом не слыхал! – сказал султан Шидар.