Сделала себе чай и расположившись за барной стойкой, смотрела в окно, когда услышала, как открылась входная дверь. Я думала, Дима не приедет ночевать. Эти дни он много времени проводил на городской квартире.
Родионов прошел на кухню слегка пошатываясь, остановился у холодильника, достал бутылку с минеральной водой, сделал несколько жадных глотков и развернулся, чтобы уйти, но заметил меня.
— Не спится? – красивое лицо нахмурилось, а взгляд черных глаз стал еще темнее.
— Нет, – я, наверное, только сейчас осознала, что хотела бы услышать от него хоть каких-нибудь объяснений. Или извинений, но ничего этого не было. И зная его, видимо, не будет.
Дима приблизился ко мне, протянул руку и ласково погладил по щеке.
— Выглядишь разбитой. Голова болит?
— Не нужно, – зажмурилась и попыталась отвернуться, но он лишь сильнее сжал пальцами мой подбородок, не позволяя этого сделать.
— У тебя завтра вечером самолет. Я провожу тебя, ты не против? – широко распахнула глаза, не в состоянии скрыть удивления.
Уже завтра?
— Против, но разве это что-нибудь изменит? – холодно произнесла я, взяв себя в руки.
— Нет, – Родионов отпустил меня и сделал шаг назад.
Он выглядел сильно уставшим, его покачивало из стороны в сторону. Алкоголем от него не пахло. Значит, это было от слабости или недостатка сна. Разговор между нами закончился так же быстро, как и начался. Дима ушел к себе в комнату, оставив меня одну, а я вылила чай в раковину и поднялась в спальню. Все эти дни он будто намеренно игнорировал меня, не появлялся дома, а я очень устала жить в зависимости от противоречивых чувств и эмоций, вызываемых этим человеком. Возможно, поездка, и в самом деле, расставит все по местам?
Всю ночь я ворочалась и не могла заснуть, а в итоге, распрощавшись с этой затеей, встала с кровати. Собрала вещи, которые поместились в дорожную сумку, и спустилась вниз.
Время до самолета я провела в гостиной с малышом и няней. Покинула дом, лишь когда за мной пришел Марат. Дима ждал нас у машины и курил. Мне показалось, что он был не в настроении. Под глазами пролегли черные круги, а взгляд был отчужденный и потухший. Я разучилась читать его за эти дни. И запуталась во всем, что происходило в моей жизни, понимая четко одно: сегодня я уезжала из его дома совершенно другим человеком.
Всю дорогу до аэропорта мы молчали, изредка ловила на себе тоскливый взгляд Димы, но тут же отворачивалась, не желая ни о чем говорить.
— Если скажу, что от тебя веет холодом, как от ледяной глыбы, что мне за это будет? – он привлек меня к себе, когда мы вышли из машины, и обнял.
Я растерялась. Впервые с того дня, когда обвинил меня в причастности к покушениям, прикасался сейчас с такой чувственностью и желанием. Что было сил я залепила ему пощечину, не совсем осознавая, что делаю. Родионов даже не шелохнулся. Лишь молча смотрел мне в глаза и продолжал держать в кольце сильных рук. Видимо, понимал, что заслужил этой оплеухи?
— Самолет через полчаса. Уверена, что хочешь потратить на это время?
Я залепила ему еще одну пощечину, а слезы брызнули из моих глаз. Столько их выплакала за эти дни, а он элементарно не мог даже извиниться. Упершись кулаками в его грудь, я попыталась оттолкнуть Родионова от себя, но что была моя сила по сравнению с его? Я стучала по нему кулаками, пока не выдохлась. Как он мог оставаться таким непрошибаемым? Разве не понимал, что я любила его? За что он так со мной?
Когда эмоции с моей стороны стали тише, он наклонил голову и впился губами в мой рот. Я не отвечала, отворачивалась, пыталась вырваться, но он заглушил все протесты властным, жестким поцелуем.
— Я не смогу приехать в ближайшие два месяца. У меня будет много судебных заседаний. Надеюсь, за это время ты успеешь соскучиться? – он отпустил меня так же резко, как и поймал в свои объятия. Отошел в сторону, а я едва не упала, когда осталась без опоры. – Возможно, няня с Демидом прилетят неделей позже. Денис все время будет находиться рядом с тобой. Марата вместо него отправить не могу, он нужен мне здесь. А теперь иди, – кивнул в сторону входа в аэропорт.
— А если я никуда не полечу? – с вызовом спросила, проглатывая нервный комок.
— Тогда будем считать, свой шанс все исправить и быть вместе с тобой я потерял. Выбирай, Катенок. Ты вольна поступить так, как считаешь правильным. Такого выбора я тебя лишил, когда появился в твоей жизни.
48
Катя
Предоставлял мне право выбора? Или избавлялся от сломанной игрушки, перекладывая ответственность за принятое решение на мои плечи?
— Прежде чем ответить, знай: тебе больше не угрожает никакой опасности.
Это глубокое заблуждение, потому что в душе была выжженная пустыня, завывал ветер, а из глаз вот-вот польется дождь. В таком состоянии я сама была для себя опасна.
— А потом… Что будет потом, когда ты прилетишь? – тихо спросила, смотря в красивое лицо, переминаясь с ноги на ногу.
— Откуда мне знать, Катя. Я не привык заглядывать в будущее, но хочется надеяться, что все будет хорошо. По крайней мере, я бы этого очень хотел.
Так мечтала услышать другие слова. И поняла, что не смогу сейчас войти в здание аэропорта. Потому, что это неправильно. Тяжесть внутри стала просто невыносимой, когда я представила, что это наша последняя встреча и мы больше никогда не увидимся, а от мысли, как рядом с ним будет другая, меня обожгло, словно раскаленным прутом. Да, много всего случилось, но глупо было продолжать полагаться на судьбу. А я больше не хотела питать никаких надежд и иллюзий.
— Я никуда не полечу, – твердо произнесла.
Он грустно улыбнулся. Знал, что так отвечу? Знал. Увидела это в его глазах. Поэтому отдалился и переехал на другую квартиру? Избегал меня, отваживал от своего внимания, чтобы мне было проще сказать ему сейчас «нет»? Но проще уже не получится ни при каком раскладе, потому что я любила его.
— Хорошо, – вложил руки в карманы брюк.
Я понятия не имела, что делают в таких