намерен быть государем и желает лишь одного — находиться подле сестры-монахини. Тогда в Новодевичий монастырь начались ежедневные шествия бояр, дворян и простых людей, которые умоляли народного избранника надеть на себя «шапку Мономаха» и не заставлять страну сиротствовать. Пришедшим Борис каждый раз со смирением отвечал, что «на таких превысочайших царских престолах государем быть не может». Тогда видные бояре пытались поговорить с Ириной-Александрой, но и она отказывалась благословить брата на царство.
Наконец 21 февраля, во вторник Сырной недели, сам патриарх Иов возглавил крестный ход в Новодевичий монастырь. За ним два дьякона несли самую почитаемую икону Владимирской Богоматери, далее — образы святителей Петра, Алексия и Ионы.
В воротах монастыря Иова и бояр встретил Борис Годунов. Увидев чудотворную икону, он воскликнул: «Зачем, о царица, ты такой подвиг сотворила, придя ко мне?» На это Иов сурово ответил, что Богоматерь пришла исполнить волю сына своего Христа. Все вместе они отправились в келью Ирины-Александры. Там Иов заявил, что Борис — не только народный, но и Божий избранник. Недаром Владимирская Богоматерь позволила принести свой образ в монастырь.
Монахине-царице ничего не оставалось, как воскликнуть: «Против воли Бога кто может стоять?!» Подозвав брага, она торжественно благословила его на царство. Эта акция официально узаконила решение Земского собора.
С этого времени Б. Ф. Годунов стал считаться нареченным царем. Окончательно вступить в свои права монарха он должен был после венчания в Успенском соборе.
Участники крестного хода надеялись, что новый государь тут же отправится в Кремль, но Борис и на этот раз побоялся покинуть монастырь. Жизнь рядом с сестрой, пользовавшейся всеобщей любовью, казалась ему более спокойной и надежной.
Только 25 февраля он решился въехать в столицу, чтобы посмотреть, как его будут приветствовать подданные. Хотя первая встреча оказалась торжественной, радостной и теплой, новый царь обосновался в Москве лишь 1 апреля. До этого он снова и снова выслушивал советы и наставления сестры, имевшей богатый опыт управления великой державой, и зорко следил за ситуацией в столице. Но все было спокойно.
Летописцы отметили, что даже после воцарения Борис Годунов очень часто отправлялся в Новодевичий монастырь для бесед с мудрой сестрой-монахиней. Ее мнение оставалось наиважнейшим для него.
Вскоре по указанию нового царя для инокини Александры построили каменные палаты с маленькой домовой церковью Амвросия (ныне эти палаты носят название Ирининых). Здесь бывшая царица проводила большую часть времени. Но по церковным праздникам она шла в большой Смоленский собор, похожий на Успенский в Кремле, и там участвовала в службе.
Следует отметить, что Ирина была не единственной очень знатной особой, принявшей постриг. Уже несколько десятилетий в Новодевичьем монастыре жила вдова царевича Ивана Елена-Александра Шереметева, с ней у царицы, несомненно, сложились самые дружеские отношения.
В этом же монастыре жила некая Анфиса Годунова, после смерти которой были сделаны очень щедрые вклады: 300 рублей, образ Богоматери в ценном окладе, серебряное кадило, золотой стихарь. Можно предположить, что речь идет о члене царской семьи.
В целом Новодевичий монастырь считался элитным, в него постригались многие женщины знатных родов.
Одновременно с бывшей царицей в нем жили и боярыни: княгини Евдокия, Елена и Марфа Мещерские, Евдокия Шереметева. Александра Пронская, Феодора Ростовская, Евпраксия Плещеева, Фетинья Шестова (видимо, мать Ксении Ивановны Шестовой, матери будущего царя Михаила Федоровича Романова) и другие.
Для достойного содержания сестры царь Борис посылал ежегодно более 300 рублей, дрова, соль, рыбу в бочках, воск, просвиры, жаловал села с крестьянами. Поэтому благодаря своей знатной монахине обитель существенно обогатилась.
Делали вклады и другие родственники. Они навещали Ирину-Александру и советовались с ней по самым разным вопросам. Для всех она оставалась самым авторитетным судьей и наставницей. Ведь почти четырнадцать лет эта женщина была соправительницей всеми любимого и уважаемого царя Федора, вызывавшего у современников самые лучшие воспоминания.
В сравнении с ним новый царь существенно проигрывал. Многим он казался чересчур властолюбивым, чванливым, подозрительным и слишком любящим все иностранное.
Ирина-Александра, видимо, догадывалась, что в делах управления государством у брата не все ладится, но вмешиваться уже не хотела. Размеренная и тихая монашеская жизнь позволяла предаваться печали по безвременно скончавшимся дочери и мужу, молиться, поститься, очищая душу перед тем, как навсегда покинуть этот мир. В конце концов, постоянное голодание и ночные бдения истощили ее плоть.
26 сентября 1603 года Ирина-Александра тихо скончалась, так и не узнав, что правление ее брата закончилось полным крахом. Для Бориса смерть сестры стала огромным горем не только потому, что он искренне ее любил.
Из уважения к бывшей царице многие представители знати и простые люди были готовы поддерживать непопулярного царя, но после ее кончины тонкая ниточка, связывавшая Бориса с подданными, окончательно порвалась. Этим умело воспользовался самозванец Гришка Отрепьев и через полтора года после кончины Ирины нанес смертельный удар по царствованию ее брата.
Похороны Ирины-Александры заставили всех москвичей надеть черные траурные одежды. В печальной процессии из Новодевичьего монастыря в Вознесенский приняли участие тысячи плачущих и скорбящих людей. После панихиды гроб с телом Ирины-Александры положили в царскую усыпальницу рядом с Анастасией, Марией Темрюковной и Марфой Собакиной.
Царь Борис попытался притупить горечь утраты щедрыми вкладами в Новодевичий монастырь, прежде всего иконами, многие из которых были в дорогих окладах. Кроме того, в монастыре остались личные вещи царицы-монахини: серебряные уксусницы, солонки, блюда, чарки и т. д. На многих из них имелись надписи, свидетельствующие о том, что раньше они принадлежали либо царю
Ивану Васильевичу, либо царевичу Федору, либо самой Ирине.
Оловянной и медной посуды оказалось гораздо больше, а это значит, что царица-монахиня, видимо, устраивала обеды для гостей, монастырской братии и для нищих, приходивших в монастырь за милостыней. Для них варили пищу на улице в огромных котлах и раздавали в оловянных мисках и кружках.
Из монастыря Ирина никогда не выезжала, но брат изготовил для нее специальный экипаж, надеясь, что опа будет посещать Кремль. После ее смерти он был подарен монахиням. Карета была черная, обитая внутри соболями и сафьяном, с персидским ковром на полу. Предполагалось, что везти ее должны четыре вороные лошади.
Через полгода царь Борис сделал вклад в 1000 рублей, а также передал монастырю множество ценных икон и сосудов. Жертвования продолжались до самой смерти Бориса Годунова. Царь-неудачник никогда не забывал о своей умной, благочестивой и благоверной сестре, которая помогла ему достичь вершин власти.
* * *
Крах самостоятельного царствования Бориса Годунова наглядно показал, что вовсе не он являлся соправителем царя Федора Ивановича, успешно правившего Русским государством на протяжении четырнадцати лет. Действительно,