Фрике хотя и удивился столь раннему завтраку, но, по совести говоря, отнесся к кушаньям с большим вниманием и с отличным аппетитом отведал всего.
Американец тоже пробовал все весьма исправно, хотя не было тут ни соленого окорока, ни пресного хлеба, ни соевого соуса, ни обжигающих приправ. Он ел много, внимательно слушал, мало говорил. Чувствовал себя, видимо, не в своей тарелке, но держался вполне прилично.
Беседа зашла, прежде всего, о том, как хорошо устроилось и живет это маленькое индейское племя. Между тем о нем знают разве что въедливые географы.
— Таких результатов мы достигли не без труда, — сказал кюре. — Лет сорок тому назад «каменные сердца» были порядочными негодяями. Не так ли, Батист? Много усилий, хлопот, терпения положили, чтобы сделать их иными.
— Расскажите, как это было, господин кюре, — попросил Андре. — Ведь это очень интересно.
— С удовольствием, мой молодой друг. Да и рассказать-то недолго. Сорок лет тому назад мы с Батистом жили близ озера Виннипег в небольшом канадском приходе, теперь даже места того не найдете. Сильное наводнение смыло за несколько часов маленькое село, почти все жители утонули! Я выплыл на каком-то бревне, и наутро меня прибило к берегу, к наполовину вырванному из земли дереву. На нем ютился едва живой от голода и холода человек, державший на руках мальчугана лет двенадцати. Дерево остановило мое бревно. Я узнал Батиста и его младшего сына.
— Где твоя жена? — спросил я.
— Умерла.
— А дети?
— Утонули… Кроме вот этого.
— Дом-то хоть цел?
— Разрушен.
— А скотина?
— Пропала вся.
— Мы потужили вместе, погоревали и стали согревать мальчика, который едва дышал. Потом нас подобрала лодка и привезла в Сент-Бонифейс на Ред-ривер. Там мне посчастливилось встретиться с отцом де Сме, просветителем сиу, благодаря которому, как признают сами американцы, предотвращено было много убийств. Отец де Сме стал меня просить, чтобы я перешел через границу и стал его помощником. Он был стар, я молод и полон сил. Я согласился. Батист и его сынишка остались с нами. Его подруга лежала на дне Виннипега, ему было все равно где жить. Отец де Сме дал нам указания и возвратился в Дакоту, а мы отправились к верховьям Миссури и с большими трудностями перебрались через Скалистые горы. Измученные, усталые, встретились с толпой индейцев, охотившихся за бизонами. Язык их мы не знали. Это были совершенные дикари, грубые, неразвитые, не имевшие никакого понятия о добре и зле, о правде и справедливости. Жестокие от природы, они, казалось, были абсолютно неспособны воспринять когда-либо идеи добра и правды. Они увели нас к себе в деревню, заставили выполнять самую тяжелую и грязную работу, кормили мало и очень плохо. К счастью, мы были крепки и сильны, — не так ли. Батист?
— Настоящие канадцы!
— Прошло несколько лет, надежды обрести свободу не было. Между тем дети наших хозяев, сначала всячески озорничавшие, полюбили нас от души. Мы с Батистом поняли, что единственное средство исправить наших дикарей — овладеть душой и сердцем подрастающего поколения. Усилиями и трудом мы достигли того, что победили их предрассудки.
— Труда много было! — вставил свое слово Батист. — Я сам полудикарь, но никогда не думал, что дикари могут быть столь дики, как эти сиу.
— Я учил их и развивал, развлекая, и был вознагражден быстрыми, поразительными успехами. Прошло десять лет. Сын Батиста превратился в великолепного молодого человека, которого племя усыновило и выбрало помощником вождя. Он женился на молодой девушке, у них родились Блез и Жильбер. Наше положение совершенно переменилось. Старики племени незаметно поддавались влиянию молодежи и оставили многие гнусные привычки. Мы заставили их полюбить землю, оседлость, почти отучили от кочевой жизни. Видя, что мы вдвоем и только с помощью детей успешно обрабатываем землю, получаем хорошие урожаи и всегда сыты, обеспечены, избавлены от голода, они тоже принялись расчищать землю, пахать, сеять, копать, сажать и, разумеется, тоже стали получать хорошие урожаи. Успех был полный — я с полным основанием мог сообщить отцу де Сме, что его желание исполнилось. Таковы были первые шаги нашего племени на пути цивилизации. Но впереди было еще много работы. Прежде всего, обеспечить индейцев землей. Первопроходцы продолжали осваивать Северо-Запад и теснили местные племена. Надо было получить от государства разрешение на участок из «земельного запаса». Правительство Союза охотно раздает их индейцам, гарантируя спокойное владение ими и уже не позволяя белым занимать эти территории. Это и есть так называемые «резервации» или «резервные земли». Они предназначены исключительно индейцам, но, к сожалению, обещанное не всегда выполняется. Только племя устроится на участке, как вдруг окажется, что здесь есть руда, или он порос ценным лесом, или по нему пройдет железная дорога, и он из ничего не стоящего вдруг становится страшно дорогим. Появляются эмигранты, открыто нарушающие распоряжение министра. Индейцы, конечно, оказывают сопротивление. Драки, сражения, выстрелы, убийства!.. Взаимное сдирание скальпов…
— Как взаимное? — вознегодовал Фрике. — Неужели и белые сдирают?
— Спросите полковника, — сослался старик.
— Сдирают, — лаконично подтвердил американец, не переставая есть.
— Появляются войска. Индейцы подавлены, выселены на новый участок и должны начинать все сызнова, пока их не вытурят вновь с только что насиженного места.
— А знаете, полковник, ведь это очень грустно, — не удержался парижанин.
Ковбой с набитым ртом только поднял верх обе руки, как бы говоря: «Я-то что могу?»
— Но это еще не все, — продолжал кюре. — Бывают и другие препятствия. Вы знаете, что индейцы-кочевники питаются почти исключительно мясом бизонов. Между тем бизонов становится все меньше, поскольку бывшие трапперы охотятся на них из-за шкур и истребляют тысячами. Скоро, кажется, не останется ни одного. С другой стороны, резервные участки раздают все скупее, выбирая из самых скудных земель, где мало пастбищ и почти совсем нет бизонов.
Тут наконец в беседе принял участие полковник.
— Но ведь правительство, достопочтеннейший господин кюре, — сказал он, — в своих договорах обязуется производить справедливую раздачу мяса, орудий труда, одежды и прочего. Раздача происходит под наблюдением особых чиновников, так называемых «уполномоченных по делам индейцев».
— Да, на бумаге все это очень хорошо, а результаты плачевные. Уполномоченными-то назначают кого? Обыкновенно агитаторов. Они знают, что продержатся на местах только до тех пор, пока останется у власти их партия, и думают лишь о том, как бы поскорее нажиться. И уж тут они, конечно, не церемонятся. В верхней палате во весь голос обсуждали их злоупотребления. Кто-то вычислил, что они расхитили больше половины отпущенных кредитов. В результате несчастные индейцы, умирая от голода, принимаются грабить приграничных фермеров. С этого и начинаются все индейские войны. Помните ужасную войну с семинолами, продолжавшуюся с тысяча восемьсот семьдесят четвертого по тысяча восемьсот семьдесят седьмой год?