Читать интересную книгу Имплантация - Сергей Л. Козлов

отделение приобрело еще одного ценного сотрудника. Это видный семитолог, 66-летний Жозеф Деренбург, член Института (АНИС), автор многочисленных научных трудов. В тот момент он занимает должность «репетитора» по послебиблейскому ивриту – в рамках учебного направления «Персидский язык и семитские языки». В следующем, 1878/79 учебном году он становится заместителем научного руководителя этого направления, а в 1884‐м, после смерти Шарля Дефремери, – его преемником на посту научного руководителя этого направления.

Самое значительное расширение учебной программы Четвертого отделения происходит в 1879/80 учебном году. В этом году появляются сразу три новых направления – «Историческая география Франции», «Зендский язык» и «Эфиопский и амхарский языки». У «Исторической географии Франции» нет научного руководителя: занятия ведет преподаватель в должности «репетитора» – 35-летний Огюст Лоньон. Лоньону суждено было прославить и свою дисциплину, и Практическую школу высших исследований, где он преподавал тридцать два года, до самого конца своей жизни. У «Зендского языка» тоже нет научного руководителя: занятия ведет преподаватель в должности репетитора, младший брат Арсена Дармстетера, 30-летний Джеймс Дармстетер; ему, как и Лоньону, суждена блестящая научная будущность. С направлением «Эфиопский и амхарский языки» – та же ситуация, что с двумя ранее названными направлениями: научного руководителя нет, занятия ведет преподаватель в должности «репетитора» – 52-летний Жозеф Галеви, ярчайший востоковед и путешественник, прославившийся своими поездками в Эфиопию и Йемен, встречей с фалашами (эфиопскими евреями) и описанием 800 сабейских надписей, из которых только 15 были известны ранее.

Наконец, в 1881/82 учебном году происходит событие, которое окажется определяющим в жизни Четвертого отделения: в его штате появляется Фердинанд де Соссюр. 24-летний Соссюр сразу получает должность руководителя конференций по сравнительной грамматике (т. е. занимает вторую позицию вслед за Мишелем Бреалем). В первые годы своей работы в ПШВИ он преподает готский и староверхненемецкий языки. Его работа в ПШВИ продлится вплоть до 1890/91 учебного года включительно.

В 1882/83 учебном году в программе Четвертого отделения появляется еще одно новое направление – «Ассирийский язык и ассирийские древности». Научным руководителем этого направления является 57-летний Жюль Опперт, член Института (АНИС) и профессор Коллеж де Франс. Семинары же ведет в должности «руководителя конференций» 33-летний Артюр Амьо. Еще одно важное событие этого учебного года – в стенах Четвертого отделения начинает преподавать 28-летний Жюль Жильерон, который в недалеком будущем станет одной из ярких фигур в мировой лингвистике и крупнейшим специалистом по диалектологии. В 1882/83 учебном году он занимает должность «руководителя конференций» по специальности «Романские языки».

На этом мы закончим наш обзор первых пятнадцати лет существования историко-филологического отделения ПШВИ. Итак, за пятнадцать лет учебная программа Четвертого отделения выросла с девяти до пятнадцати учебных направлений. Остается сказать о двух взаимосвязанных особенностях его функционирования: о специфике дидактических принципов, ставших на этом отделении господствующими, и о его месте в разделении труда между парижскими высшими учебными заведениями гуманитарного профиля.

Сначала – о первой особенности, о специфике преподавания. Как уже неоднократно говорилось выше, общая специфика Четвертого отделения определялась исходной ориентацией на немецкие практики исследования и преподавания. А это означало прежде всего разрыв с «готовой наукой», на трансляцию и воспроизводство которой были нацелены французские учебные заведения. Рассадниками «готовой науки» выступали в первую очередь факультеты словесности. Но не только они. Точно таким же по направленности, только более элитарным и рафинированным рассадником «готовой науки» была Высшая нормальная школа. На фоне факультетов словесности и Высшей нормальной школы Школа хартий, казалось бы, представляла собой альтернативу: она в гораздо меньшей степени была сосредоточена на риторически совершенном изложении материала и в гораздо большей степени – на конкретных архивных разысканиях. Тем не менее сами дидактические принципы, принятые в Школе хартий, сближались со стандартами трансляции, принятыми в сфере «готовой науки». Речь идет прежде всего о стандартах систематизации материала и об общедоступном его изложении. Рельефнее всего эту особенность преподавания, принятого в Школе хартий, сформулировал в своих лекциях профессор этой школы Леон Готье[42] – и сформулировал он эту особенность, прямо противопоставляя дидактические принципы Школы хартий – принципам Четвертого отделения ПШВИ. Об организационных принципах Школы хартий Л. Готье говорил каждый год в своей вступительной лекции. Главный его тезис дошел до нас в изложении Федора Дмитриевича Батюшкова – известного специалиста по романским литературам, который в 1888 году находился в Париже на научной стажировке. Батюшков в этот момент – приват-доцент Санкт-Петербургского университета и направлен Министерством народного просвещения в Париж «для приготовления к профессорскому званию». Выдержки из его отчета о командировке были напечатаны в 1889 году в «Журнале Министерства народного просвещения» под названием «Заметки о преподавании романской филологии и французской литературы в Париже».

Вот как излагает Батюшков, вслед за Леоном Готье, эту противоположность преподавания, принятого в двух школах:

Система преподавания в этой школе [Школе хартий], по выражению пр. Л. Готье, синтетическая, в отличие от которой в École des hautes études принята система аналитическая, то есть слушатели прямо приступают к разбору отдельных памятников и рассмотрению частных вопросов, тогда как в École des chartes они слушают предварительно ряд общих курсов. Синтетическая система полезнее для начинающих, так как она помогает ориентироваться в новой области изысканий и знакомит с общими руководящими принципами науки [Батюшков 1889, 20].

В противоположность этому в Практической школе высших исследований «принцип преподавания ‹…› как указано, аналитический: общих курсов на ней не читается, за немногими исключениями, но ведутся практические упражнения под руководством профессора. В этом отношении организация École des hautes études отчасти соответствует практическим семинариям, существующим при разных германских университетах: только в Париже семинарии выделены в особую школу, которая является как бы высшею инстанцией академического преподавания [Указ. соч., 21–22].

Разумеется, эту дихотомию нельзя понимать как абсолютную: сам же Батюшков подчеркивает и наличие практических занятий в Школе хартий, и наличие некоторых общих курсов на историко-филологическом отделении ПШВИ. Речь идет не об абсолютной противоположности, а о различии принципов, преобладающих в каждом из двух учебных заведений. Но эти преобладающие принципы описаны совершенно ясно. Действительно, на Четвертом отделении ПШВИ ученики, как правило, «прямо приступают к разбору отдельных памятников и рассмотрению частных вопросов». В этом состояла яркая отличительная особенность ПШВИ на фоне прочих учебных заведений Франции.

Теперь отметим еще одну деталь, которую упоминает Батюшков. Об организации учебы в Школе хартий он пишет следующее:

Дабы не стеснять домашние работы учеников и предоставить им возможность посещать, по желанию, другие высшие учебные заведения, число лекций на каждом курсе очень ограниченное: от пяти до семи полуторачасовых чтений. Число их еще уменьшается на последнем курсе, так как в течение его обыкновенно пишутся диссертации [Батюшков 1889, 19–20].

Итак, сама организационная матрица Школы хартий предусматривала возможность для студентов посещать другие высшие учебные заведения. Эта возможность не игнорируется здесь как чья-то индивидуальная причуда; наоборот, такая возможность учитывается и приветствуется. Предполагается, что студенты должны и будут посещать те или иные занятия в других учебных заведениях. Это указывает на очень важную особенность парижских высших учебных заведений: фактически между ними возникают отношения более или менее тесного институционального симбиоза. Учебные заведения обмениваются между собой слушателями, делят между собой аудиторию. Тесный институциональный симбиоз возникает не между всеми учебными заведениями без разбора, здесь наличествует своего рода избирательное сродство. Так, если говорить о Четвертом отделении ПШВИ, то на всем протяжении своего развития, с первого же года своего существования, оно находилось в наиболее тесном институциональном симбиозе с Коллеж де Франс, Высшей нормальной школой и со Школой хартий.

~~~~~~~~~~~

Яркий пример симбиоза с Коллеж де Франс: в 1869 году научный руководитель египтологического направления на Четвертом отделении, профессор Коллеж де Франс Эмманюэль де Руже по собственной воле официально назначил учениками ПШВИ нескольких своих