Порфир обгоняет дневальщика и бегом мчится по лестнице.
Машруш колеблется несколько секунд, потом выходит на улицу и обходит дом с одной из боковых сторон.
Его пес, до этого мирно лежащий у подножия входного портала, поднимается, трясет головой. Его окутывает «туман Мардука», и пес воспаряет.
Порфир большими прыжками преодолевает лестничные пролеты.
Глава 11
1
Он ждал его появления. И хотя болезнь отняла почти все силы, разум его оставался светлым и готовым принимать решения. Рано или поздно, но пришедший должен был сказать свое последнее слово. Жаль только, что так мало оставалось до роковой черты.
Но каинит не унывал. Чудесным образом заключение примирило Ханта с неизбежностью скорой кончины. И сейчас он уже не так боялся этого, как несколько дней тому назад. Он верил — в потустороннем мире все будет иначе. Не лучше, не хуже… иначе. Все остальное потеряло остроту значения. Ведь перед лицом вечности все бренное мельчает, краски мира блекнут и не кажутся такими манящими.
Шум шагов он услышал задолго до появления их владельца. Просто почувствовал, как камень фундамента слегка колеблется под тяжестью идущего. И улыбнулся, хотя из глаз готовы были политься слезы. Но это было не его смятение. Эмпатический охотник, Хант поймал и зациклил на себе то, что теснилось в горле воем боли. А так как Ватеку не дано было плакать, рыдал за него Хант.
Дверь бесшумно открылась. Только едва уловимо щелкнули замки и длинные карбоновые «языки» запоров скрылись в стенных пазухах. Ватек перешагнул порог. Ему не нужен был свет, чтобы видеть Ханта, поэтому он не стал хлопком ладоней активировать галогенные лампы на потолке. Он только кожей ощутил, как дрожит воздух вокруг каинита оттого, что тело Ханта сотрясает истерика.
— Ты должен мне многое поведать, Хант. И от правдивости твоих слов зависит будущее.
— Чье будущее, Ян?
— Наше с тобой.
— Что до меня, то я скоро уйду. А остальное уже не имеет значения. Твои казематы оказались отличным психотерапевтом, они помогли мне успокоиться.
— А как же слова о памяти? Или то, что скажут потомки об «Ахероне», уже не держит тебя?
— Я боюсь, что ты не оставишь никого в живых, так что истории о нас будет некому рассказывать и некому слушать.
— Твоя уверенность в моей жестокости столь велика, что в это начинаю верить я сам. Хотя никогда не думал, что проливаю крови больше, чем необходимо.
— Крови никогда не бывает слишком много, и как питающийся ею ты знаешь это лучше многих.
— Поэтому я пришел сюда. Ты ведь уже знаешь, что произошло наверху, не так ли?
— Это риторический вопрос, Ян. Я прекрасно улавливаю эмоции… до сих пор, несмотря на усталость и мощность твоих экранов.
— Сегодня я потерял свое лучшее ору… лучшего солдата. Это невосполнимая потеря для моего клана.
— Ты до сих пор ничего не понимаешь.
— Так просвети меня!
— Видишь ли, Ватек, игра, которую ты затеял, изначально шла не по твоим правилам, так что менять расклад уже поздно. Остынь, сделай шаг назад и дождись финала, который ты изменить не в силах, что бы ты ни предпринял.
— Я далек от такого фатализма.
— Послушай, мои знания делают меня рационалистом и поэтому я говорю то, что говорю. Все просто, это наш с тобой мир выложил очередной козырь. Знаешь, люди зовут это эволюцией.
— Объясни.
— Старый закон — выживет сильнейший — в наше время слегка видоизменился. Выживет наиболее терпеливый, умеющий хорошо приспособиться, пойти на поводу у обстоятельств. Это не хищник, желающий активных действий, это падальщик, довольствующейся тем, что перепадает к нему от стола более сильных особей. А ты не такой, поэтому рано или поздно найдется тот, кто превзойдет тебя. А твои останки достанутся тем самым, терпеливым и приспособившимся. Борись, не борись, все тщетно. В твоей игре нет победителей. Ведь за скобки ты вынес как раз тех, кто не вписался в твое мировоззрение, — отрешенных, безучастных, словом, всех, кому удобнее смотреть, как ты рвешь себя на части в никому не нужной войне.
— Не верю.
— Твое право. Но знаешь, самое смешное то, что в итоге твои враги спляшут погребальный танец на твоих костях.
— Патриархи?
— И они среди прочих. Ведь заметь, что до сих пор ни один из них не нанес своего удара. А еще будут люди.
— Жалкие создания.
— А ты не задумывался, что именно их слабость есть лучший защитный механизм. Даже таким бесхозяйственным хищникам, как каиниты, не приходит в голову полностью их уничтожить. И они прекрасно себя чувствуют. Даже несколько сотен тысяч ежегодных жертв в ваших пастях не очень высокая цена за жизнь остальных миллиардов. Даже если вы начнете истреблять их намеренно, они выкарабкаются.
— Ты правда так считаешь?
— Не комплексуй, Ватек. Ты очень сильный игрок, и я не завидую твоим противникам. Но ваше копошение не стоит и слов, потраченных на него. Космос мудр и стар, гораздо древнее любого из нас. И мы пешки в его тайных играх, мотивы его нам неподвластны.
— Оставь высокопарный тон для иной ситуации.
— Я стою у самого порога, так что позволь мне изъясняться в удобной мне манере. Хотя, впрочем, ты прав, у остающихся здесь есть проблемы насущнее космических. Но решать их вы должны сами.
— А ты все же хочешь жить, хоть и стараешься показать свое смирение. Ты просто храбришься.
— Ты прав, а кто жить не хочет? Покажи мне это существо, и я плюну ему в глаза. Другое дело, что смерть не исключает жизнь, а просто видоизменяет ее. Делает глубже и насыщеннее. Когда ты поймешь это, твое существование резко изменится. Знаешь, ты даже можешь приобрести его смысл.
— Иными словами, жить ради смерти — это все, что стоит делать?
— Не совсем так, но в общих чертах ты прав.
— А я живу неправильно, потому что хочу для своего рода жизни, но не такой, как прежде?
— А какой же? Если твой скрытый мотив самому стать верховным каинитом, тогда это банальная война за власть, что и так происходит во всем мире с момента его основания. И не ты первый, кто начал этот крестовый поход, и не тебе его завершать. А значит, ты должен честно сказать: я ничем не отличаюсь от других, ни от людей, ни от Патриархов. Я хочу власти, и я ее добьюсь.
— Я живу третью тысячу лет и знаю, что власти нет. Есть способ добывать себе пропитание.
— Каиниты свихнулись на этом пропитании! Почему у нас все так приземленно-биологично. Съел значит выжил. Мелко все это.
— Именно поэтому я стал противиться Патриархам. Их путь ведет нас к деградации.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});