— Несколько вычурно, на мой взгляд, хотя в общем нормально, — высказал свое мнение Гарольд, внимательно рассмотрев платье дочери. — Твоя мама правильно говорит: фата и шлейф должны подойти.
После того как закончили ужинать и прежде чем Фриско отправилась спать, ей дважды звонил Лукас. И каждый раз затем, чтобы сообщить:
— Я люблю тебя, Фриско Бэй.
На что всякий раз она ему отвечала:
— И я тоже люблю тебя, Лукас Маканна.
Ухватывая краем глаза быстрые — в ее сторону — подозрительные отцовские взгляды, Фриско тем не менее чувствовала себя так хорошо, так счастливо, что не хотела сейчас отрешаться от этого своего состояния и задумываться над тем, какие мысли крутятся в голове у отца. Спать она ушла рано. Ее переполняло чувство радостного ожидания.
Едва только Фриско вошла в свою комнату и прикрыла за собой дверь, как к ней постучались. Дверь со скрипом чуть приоткрылась.
— Позволишь, я загляну к тебе? — риторически спросила Гертруда после того, как вошла и прикрыла дверь.
— Конечно, — разрешила Фриско с лукавой улыбкой. — Насколько понимаю, наступило время, когда в преддверии замужества мама должна учить свою дочь уму-разуму?
— Ну, если угодно, — призналась Гертруда и улыбнулась в ответ.
— Собственно, ты что же, намерена учить меня тому, как добропорядочная жена должна вести себя с мужем, так, что ли? — улыбка все еще освещала черты Фриско.
— Нет, — сказала Гертруда, и лицо ее сделалось строгим. — Всякая женщина, становясь женой, сама должна выбирать, как вести себя со своим мужем, сообразуясь с его характером и образом жизни.
Ого! — мысленно произнесла Фриско, с сожалением чувствуя, как еще совсем недавно переполнявшее ее чувство эйфории катастрофически исчезает. Эх, если бы мать знала, если бы только могла догадываться, до какой степени любовь имеет мало общего с тем начальным соглашением, которое было заключено с Лукасом.
— Сообразуясь, говоришь, с его характером? — переспросила она и сама едва расслышала собственный голос.
— Именно, — Гертруда сделала жест рукой, давая понять, что от этого никуда не деться. — Мне, например, лично Лукас очень приятен. Он кажется честным и откровенным человеком. — Она вздохнула, и Фриско мысленно повторила за матерью этот вздох. — Но не я ведь, а ты собираешься за него замуж, так ведь? И потому тебе не худо было бы получше изучить его характер.
— Конечно, — согласилась Фриско. — Впрочем, . так же как и ты сама, я считаю его честным и откровенным человеком.
— Да, но вопрос в том, любишь ли ты его? — взволнованно спросила мать. — Да или нет?
Ах, вот оно в чем дело! Вот, оказывается, что так беспокоит ее! Выходя замуж по любви, Гертруда хотела бы того же и для своей дочери. От этой мысли Фриско ощутила комок в горле. На губах ее обозначилась улыбка. Пройдя всю комнату, она обняла мать.
— Да, мама, я люблю его, — с убежденностью в голосе ответила она. — Давно и сильно люблю его.
Гертруда стиснула дочь в объятиях, затем сморгнула, чтобы не дать слезам пролиться.
— Очень за тебя рада. Замужество — это весьма сложная штука. И если есть любовь, что само по себе уже хорошо, то легче бывает уживаться с мыслью, что твой избранник или избранница не вполне таковы, какими казались ранее. — С этими словами мать открыла дверь и, выйдя в коридор, мягко сказала: — Ну, доброй тебе ночи, дорогая моя.
Она знала!!! Фриско уставилась на закрытую дверь. Вот это да! Оказывается, мать знает, все эти годы знала о том, что ее муж не из когорты героев. И тем не менее она любила своего мужа, поддерживала его, всегда оказывалась на его стороне.
А каких-нибудь полчаса спустя и отец постучался в ее дверь.
— Фриско, ты еще не спишь? — шепотом спросил Гарольд.
— Пока нет, — ответила она, искренне недоумевая касательно того, какого же рода совет намерен дать ей отец. — Входи, что ж ты…
— Я вот, знаешь, тут подумал, — начал он, как только переступил порог комнаты, — об этой свадьбе…
— А что именно? — с подозрительностью в голосе поинтересовалась Фриско, завязывая кушак своего халата. — Полагаю, что ты не намерен в самую последнюю минуту что-то менять? — шутливым тоном поинтересовалась она, хотя ей было не до шуток.
— Да нет же, я вовсе не об этом, — он отрицательно покачал головой. Фриско заметила, что у него сильно дрожат руки: в состоянии такой нервозности отец бывал нечасто. — Гхм… Вовсе не об этом.
У Фриско мелькнула мысль, что если сейчас отец расколется и скажает, что вновь проигрался в пух и прах, то она не станет себя более сдерживать и даст полную свободу словам и чувствам.
Но отец так и продолжал стоять в дверях. Его сильно трясло. И потому Фриско приготовилась к самому худшему. Если, конечно, у отца хватит духа произнести это худшее вслух.
— Ну так что же случилось, папа? — не выдержав затянувшейся паузы, спросила она наконец, чувствуя, как нервы ее напряглись.
— Фриско, деточка, — с тяжелым вздохом выговорил он наконец. — Мне очень жаль… — он пожал плечами. — Привычка, должно быть… — Вздохнув, он продолжал: — Я… э-э… так сказать… Я хочу, чтобы ты знала. Если все это только из-за меня, то тебе вовсе не обязательно выходить за него замуж. Я как-нибудь сумею выйти из положения, смогу возвратить ему деньги, которые он заплатил в возмещение моих долгов.
Фриско облегченно вздохнула.
— Я уже вышла замуж за Лукаса, папа, и тебе это отлично известно. Я ведь случайно подслушала конец вашего с ним телефонного разговора, когда он звонил с Гавайских островов. — При мысли, что Лукас любит ее, она сейчас без тени тяжелого чувства припомнила тот теперь уже давнишний эпизод. — Я слышала, как Лукас сказал тебе, что бракосочетание вполне законное, оформленное по всем правилам.
— Нет таких узлов, которые нельзя было бы развязать.
— Что ты имеешь в виду?! — Конечно же, Фриско хорошо понимала, к чему клонит отец, но ей хотелось от него самого услышать это.
— Всегда можно аннулировать, развестись… — Он улыбнулся, как бы желая улыбкой приободрить дочь. Сейчас Гарольд очень напоминал ей отца, каким он запомнился ей в детстве. — И ведь если хочешь, все это можно было бы устроить по-тихому. Кроме матери и твоих друзей, никто и знать ничего не будет.
— А что если ты потеряешь дело? — поинтересовалась она, заставляя себя удерживаться от непрошеных сейчас слез. — Как тогда быть? — Она говорила с трудом: в горле стоял ком. И все же Фриско хотела именно от отца услышать ответ на свой вопрос.
— Не волнуйся, справимся как-нибудь, — храбро ответил он, причем в голосе его не было сейчас ни грана бравады. — Пока мы все вместе, пока твоя мать согласна поддержать меня, мы не пропадем. — Он улыбнулся, и это была улыбка признательности и любви, адресованная собственной супруге. — Знаешь, твоя мать на самом деле очень сильная женщина, гораздо сильнее, чем это может показаться со стороны.