Читать интересную книгу Что будет дальше? - Джон Катценбах

На улице было темно. Адриан Томас стоял у входной двери дома Вольфов и слушал. Из помещения до него доносились приглушенные дверью звуки какого-то бурного разговора, может быть, даже ссоры. Говорил — на повышенных тонах — в основном Марк; его мать, судя по всему, лишь жалобно оправдывалась. Адриан Томас простоял так несколько минут. О чем именно спорили хозяева, он так и не расслышал: стены и дверь глушили их речь в гораздо большей степени, чем смягчали интонации. Впрочем, что-то подсказывало профессору, что столь напряженная беседа наверняка имеет некоторое отношение к лежавшему сейчас в его портфеле компьютеру.

Немного подумав, Адриан решил не дожидаться затишья в семейной ссоре и просто постучал в дверь.

Крики немедленно стихли.

Адриан постучал еще раз и на всякий случай отступил на пару шагов. Он не без основания полагал, что на него из открытой двери может обрушиться настоящая лавина злобы. Он услышал, как щелкнул отпираемый замок, и в следующую секунду дверь широко открылась. От яркого света, рванувшегося из дверного проема на темную улицу, Адриан даже прищурился.

Несколько секунд они с Марком молча смотрели друг на друга.

— Сукин сын! — произнес наконец хозяин дома.

Адриан кивнул и сказал:

— У меня тут кое-что из ваших вещичек имеется.

— Не дурак, понял. Выкладывай сюда компьютер — и пошел вон.

С этими словами Марк Вольф сделал шаг вперед и попытался схватить Адриана за воротник куртки, словно рассчитывая в буквальном смысле слова вытряхнуть из него компьютер.

Адриан не знал, кто именно нашептывает ему в этот момент спасительные советы и указания о том, как себя вести. Брайан это был или, может быть, Томми… Сам не ожидая от себя такой прыти, он шагнул назад и в сторону, не позволив нападающему схватить себя, и вдруг неожиданно осознал, что держит в руке наведенный на противника пистолет своего брата (вот, оказывается, зачем настойчиво вела его в спальню невидимая рука Кассандры).

— У меня к вам есть несколько вопросов, — спокойно, с расстановкой сказал Адриан.

Вольф замер на месте и ошарашенно поглядел на пистолет. Появление ствола в качестве аргумента в разговоре произвело на него сильное впечатление. По крайней мере, он сразу же взял себя в руки и перестал делать вид, что не контролирует собственные эмоции. Немного помолчав, он со злой иронией в голосе заявил:

— Сдается мне, что ты, старый хрыч, даже не знаешь, как этой штукой пользоваться.

— По-моему, с вашей стороны было бы неразумно проверять справедливость этой гипотезы, — все так же бесстрастно возразил Адриан.

Мысленно он не переставал удивляться самому себе: ни страха, ни сомнений, наоборот — сосредоточенность и уверенность в себе и в собственной правоте. Это состояние было ему очень и очень по душе.

Пистолет всецело завладел вниманием Вольфа. Маньяк замер на месте, казалось решая про себя, стоит ли отскочить назад и в сторону, за дверной косяк, чтобы уйти с линии огня, или же лучше наброситься на старика и силой вырвать у него оружие. В эти секунды Марк был совершенно неподвижен — ни дать ни взять стоп-кадр из какого-нибудь фильма.

Адриан слегка поднял пистолет, направив ствол прямо в лицо Вольфу. Тот словно очнулся и процедил сквозь зубы:

— Вы не полицейский, вы, мать вашу, профессор из университета. Вы не имеете никакого права угрожать мне оружием.

Адриан согласно кивнул. При этом он по-прежнему был абсолютно спокоен.

— Если я даже пристрелю вас — как вы думаете, будет до этого хоть кому-то какое-то дело? — произнес он. — Я человек старый, может быть, даже немного выживший из ума. Что потом будет со мной, не так важно. Другое дело — ваша мать… Как я понимаю, без вашей помощи и поддержки ей не обойтись. А кроме того, вы, мистер Вольф, еще достаточно молоды. Неужели вы думаете, что вам пора умирать? Стоит ли так бездумно рисковать своей жизнью? Вы ведь даже не знаете, что мне от вас нужно.

Марк Вольф явно растерялся, не понимая, что делать дальше.

Адриан предположил, что, скорее всего, этому насильнику-рецидивисту раньше никогда не доводилось видеть наведенного на него пистолета. Сам же профессор Томас, несмотря на отсутствие опыта обращения с оружием, чувствовал себя вполне комфортно. Против его собственных ожиданий, ему нравилось то, что с ним сейчас происходило: он с удовольствием анализировал все детали разговора, пытаясь по поведению собеседника предсказать его следующий шаг. Судя по всему, без ободряющей поддержки Брайана дело не обошлось.

— Вы обманом проникли ко мне в дом и украли компьютер, принадлежащий моей матери…

Адриан ничего не ответил на это обвинение.

— Какая же вы все-таки мерзкая тварь! Это же старая, больная женщина, и вы это прекрасно понимаете. Она не отвечает за свои слова, не всегда понимает, что делает… — Не договорив, Марк Вольф зарычал, как раненый пес. — Верните мне ноутбук! Вы не имеете никакого права копаться в компьютере моей матери.

— В чьем, говорите, компьютере? — уточнил Адриан. Затем, показав стволом пистолета на свой портфель, он все так же спокойно сказал: — Может быть, следовало бы отнести этот «Макбук» инспектору Коллинз? Почему бы нет? В конце концов, в современных технологиях она разбирается гораздо лучше, чем я. Думаю, ей не составит большого труда выяснить, для чего используется эта «игрушка» и что вы храните в ней. Папки, скрытые под паролями «Розавязание» и «УбитьСэнди» будут ей небезынтересны. Наверняка она найдет и другие занятные файлы. В общем, вам решать, отдавать мне этот компьютер в полицию или нет. Жизненный опыт и логика подсказывают мне, что инспектор Коллинз вряд ли поверит, будто ваша пожилая мама увлечена собиранием весьма специфической коллекции фотографий и видеороликов.

Марк Вольф по-прежнему стоял в дверном проеме, изо всех сил сдерживая себя, чтобы не броситься на незваного гостя с кулаками.

Адриан прекрасно понимал, что его собеседник относится к тому типу людей, которые живут в своем маленьком мире, наглухо закрытом от всех посторонних. Больше всего на свете таких людей бесит, когда им приходится хотя бы немного приоткрывать дверь в этот мир и впускать кого бы то ни было в свое потайное пространство. Они не хотят делиться своими тайнами ни с друзьями, ни с родственниками, ни тем более с представителями правоохранительных органов или с посторонними людьми. Впрочем, судя по всему, здравый смысл взял в Марке Вольфе верх над эмоциями.

— Ну хорошо, этот компьютер действительно мой. Но это моя частная собственность.

— Я отдам вам его, — сказал Адриан, — но сначала мне хотелось бы получить от вас кое-что взамен.

— И что же вам от меня нужно? — недовольно переспросил извращенец.

— Небольшой вводный курс по вашей специальности, — с усмешкой отвечал Адриан.

Глава 28

Вновь плакал ребенок. Жалобно. И намного громче, чем прежде.

Звук, проникший сквозь стены, вывел Дженнифер из полусна.

Она не знала, сколько времени продремала, — может быть, десять минут, а может быть, целые сутки. Она уже давно не могла провести границу между ночью и днем. Темнота, в которой Дженнифер пребывала постоянно, лишила ее чувства времени. Она с трудом отличала реальность от сна. Это было похоже на то, как если бы она уже проснулась, но некое особенно яркое и тревожное сновидение все еще занимало ее воображение. Дженнифер насторожилась, прислушиваясь к разбудившим ее звукам.

Затем она сделала то, на что не решалась прежде. Крепко стиснув Мистера Бурую Шерстку в объятиях, она, как все нормальные люди, проснувшиеся утром в своей постели, свесила ноги с кровати и встала. Полагая, что, сделав шаг-другой в разных направлениях, сможет определить, с какой стороны доносился плач, Дженнифер, по-прежнему прикованная цепью к стене, принялась на ощупь перемещаться вокруг кровати.

Она подумала, что если кто-то наблюдает за ней сейчас через видеокамеру, то, с точки зрения этого человека, она, вероятно, похожа на дикого зверя, пытающегося по запаху определить, откуда следует ждать опасности. Прекрасно понимая, что возможности ее органов чувств ограниченны, девушка старалась почерпнуть как можно больше сведений из тех впечатлений, которые были доступны ее восприятию. Она уже сообразила, что такие попытки сориентироваться в происходящем придают ей и сил, и уверенности.

Плач зазвучал громче. А затем вдруг внезапно стих — так же неожиданно, как и начался. Казалось, боль или печаль, вынуждавшая ребенка плакать, исчезла в одну секунду.

Дженнифер замерла в нерешительности. Наклонив голову в ту сторону, откуда, как она думала, происходили беспокоившие ее крики, она остановилась в промежутке между туалетом и стеной, к которой была прикреплена сковавшая ее цепь. И тут внезапно она услышала нечто совершенно другое.