все точки над и, но как обычно, ни на что не хватает времени.
Конь под Калидой воспользовался остановкой и потянулся было к траве, но тут же получил гневный окрик.
— Ну, не балуй!
Вижу, что моему другу просто необходимо высказаться, и, повернувшись, бросаю на него внимательный взгляд.
— Ты чего такой нервный сегодня⁈
Мой вопрос завел его с пол-оборота.
— Да не нервный я! Просто вот, хоть убей, не пойму, зачем нам эта дружба с ордынцами⁈ Зачем мы вообще лезем в чужую войну⁈ — Дав себе волю, он уже не смог остановиться. — Да ведь не просто лезем, а еще и локтями пихаемся, чтобы в первых рядах быть! Неужто нам своих войн мало, что мы еще и за монголов души свои губить будем⁈
Убираю с лица улыбку и хмурю брови, но Калида уже разошелся.
— Ты вот объясни мне, наконец, зачем мы Орду подтолкнули к набегу на западные страны, что те нам плохого сделали⁈ И ладно бы одни ордынцы! Пусть воюют, глядишь к нам меньше лезть будут, но ты ведь и наших князей с толку сбил. Теперь вон, вместо того чтобы свою землю защищать, Великие князья на чужую зарятся! — Он осуждающе покачал головой. — Не надо нам этого! Они ведь к нам не лезут, и нам к ним лезть не следует! Пусть себе живут, как хотят!
Смотрю на прорвавшиеся эмоции друга и осознаю, что совсем я от земли оторвался в своих стратегических замыслах.
«Если уж тебя твой близкий друг не понимает, то что говорить о всех остальных, об армии! — Мысленно обругав себя, не могу все же удержаться от иронии. — Определенно, надо вводить политработников, чтобы растолковывали людям „политику партии“. Чтобы народ понимал, куда ты его ведешь, и верил тебе осознанно, а не по привычке. А то ведь от непонимания до смуты один шаг!»
Жестко встретив возмущенный взгляд Калиды, заставляю его утихнуть и пытаюсь сходу подобрать правильные слова.
— Ты прав, напрямую к нам сейчас с запада не лезут! Только ты себя спрашивал, почему⁈ — Читаю в его глазах правильный ответ и одобрительно киваю. — Все верно, потому что мы уже обломали им рога и не раз! Показали всем, что голой силой нас не взять, только ведь ни литва, ни тевтоны не угомонились, они попросту копят силы, готовятся… А мы что будем ждать, пока враг оклемается, или ударим на упреждение⁈
Калида мрачно молчит, а я увеличиваю нажим.
— Ты посмотри хорошенько! У нас на западе друзей как не было, так и нет! Тевтоны шаг за шагом теснят новгородцев с севера, тихой сапой уже к Копорью подобрались. Ляхи и литва с запада шаг за шагом, как короеды точат нашу землю! Черную Русь уже подмяли под себя, а ныне на Волынь да на Туров с Пинском заглядываются. Мы чем им ответим⁈ Ганзе той же чем ответим⁈ Она всю нашу торговлю на Балтике гнобит! Она не то что ворота, они, сволочи такие, даже лазейки нам все перекрыли. Ни одного торгового двора не дали открыть, ни в Ревеле, ни в Риге, ни в каких других городах. Предлагаешь стерпеть все это, утереться и ждать, когда они наберутся наглости и дальше попрут⁈
Вижу, что все ж достучался, и продолжаю.
— Я ведь для того весь этот поход и затеял, чтобы нам в одиночку и с Западом, и со Степью не бодаться. Пусть Бурундай разворошит это осиное гнездо, запалит кострище, а мы ему поможем да под шумок постараемся забрать под себя все что нам нужно.
Не соглашаясь, Калида мотнул головой.
— Так они тебе и дали! Степняк жаден, у него снега зимой не выпросишь!
Покачав головой, мягко улыбаюсь.
— Ты не понял меня, дружище! Нам с монголами делить нечего, у нас с ними разные понятия о добычи. Они потащат в первую очередь злато-серебро, тряпки, оружие да полон погонят…
— А мы что же, задарма что ли воевать будем⁈ — Не сдержавшись, перебил меня Калида, и я бросаю на него укоризненный взгляд.
— Зачем задарма⁈ За даром, как известно, и птички не поют, и кузнечики не прыгают! Мы от своей доли, конечно, не откажемся, но главное не в этом. Для нас главное в том, что монголы, пройдя тараном по всей Европе, расчистят для нас торговые площадки и сметут все те силы, что стоят у нас на пути. Степняки разграбят все что можно и уйдут обратно в степь, а мы останемся. Точечно, но останемся! Поставим свои торговые дворы по всему юго-восточному балтийскому побережью от Ревеля до Любека, и никто уже не сможет закрыть ворота перед носом Русского купца. — Тут я не удержался от кривой ухмылки. — Потому как ворот этих не будет, как и многих городов, что монголы с нашей помощью сравняют с землей. Мрак и голод опустится над Европой, и побежит оттуда мастеровой народ… Куда⁈
Вижу блеснувшее понимание в глазах Калиды и подтверждаю.
Правильно, туда где их примут с распростертыми объятиями, то есть к нам на пустующие ныне земли западной и южной Руси. Поднимем из руин Туров, Пинск, Чернигов, Переяславль, и потечет оттуда хлебушек через наши руки и в Европу, и в Орду, и в Персию.
Прищурившись, Калида отрицательно мотнул головой.
— Откуда люди-то возьмутся, коли татарва всех в полон угонит, а остальные по норам так забьются, что днем с огнем не сыщешь.
На это я вновь довольно улыбнулся. Кем бы я был, если бы не продумал эту лежащую на поверхности проблему.
— Монголы полон, конечно, погонят… — С той же мягкой улыбкой встречаю хмурый взгляд Калиды. — И куда, известно! Либо в Кафу или Судак к генуэзцам, либо к себе в Золотой Сарай. В обоих случаях далековато! Мы же им упростим дело и устроим невольничий рынок в Киеве или еще западнее. Будем скупать у ордынцев пленников по бросовым ценам. Им все равно будет выгоднее нам продать, чем тащить через всю степь, где у них из десятка семь-восемь обязательно помрет от голода и болезней.
Вижу, Калида вроде бы смягчился. Последнего довода он, явно, не ожидал, и тот сломил-таки его упорство.
С чувством потаенного восхищения Калида покачал головой.
— Ну ты и жук, Фрязин! А денег-то хватит⁈
— Хватит! — Смеюсь я уже в открытую. — Весь запас золота и серебра переплавили в звонкую монету. Герр Якобсон