Намечалась постановка в моей инсценировке романа Грэма Грина «Человеческий фактор». Режиссером должен был стать Питер Устинов — оба, автор и режиссер, — друзья театра «Детектив». Не сбылось.
Действующие лица
Нестеров Егор Иванович, полковник, впоследствии сотрудник МВД.
Берия Лаврентий Павлович, маршал, министр МВД.
Кобулов Богдан Захарович, генерал полковник, его заместитель.
Момулов, его личный телохранитель.
Балдис Янис, доверенное лицо министра.
Вера Викентьевна, сотрудник архива МВД.
Строков, полковник, начальник УВД Львовской области.
Санчес Анита.
Щеглова Зоя, ее подруга.
Солдаты, полковник, танкист, связист.
Действие происходит в мае — июне 1953 года.
Сюжет и действующие лица пьесы — это во многом свободное художественное осмысление фактов и имен, рожденное объективной исторической Правдой.
Пролог
В темноте, высоко над сценой, высвечивается бюст человека, как бы высеченный из черного гранита, но это не каменное изваяние, а живой солидный мужчина в низко надвинутой черной шляпе с широкими полями, под которыми в световом луче выступает вперед крупный нос и поблескивают стеклышки пенсне. Подбородок прикрыт черным шелковым шарфом.
Звучит речь: «…Враги Советского государства рассчитывают, что понесенная нами тяжелая утрата приведет к разброду и растерянности в наших рядах.
Но напрасны их расчеты. Их ждет жестокое разочарование. Кто не слеп, тот видит, что в эти скорбные дни все народы Советского Союза в братском единении с великим русским народом еще теснее сплотились вокруг Советского правительства и Центрального комитета Коммунистической партии».
Свет на сцене гаснет. Голос говорившего звучит тише, как бы отдаляясь. Но можно разобрать — про нерушимый союз рабочего класса и колхозного крестьянства, про братскую дружбу народов и дальнейшее укрепление экономического и военного могущества страны.
А вслед героям и вождямКрадется хищник стаей жадной,Чтоб мощь России неогляднойРазмыкать и предать врагам.
М. Волошин
Акт первый
Картина первая
Вместе с этими словами на сцене загорается настольная лампа и постепенно высвечиваются письменный стол, кресла и весь кабинет, куда входит Берия, одетый так же, как на трибуне. Не снимая шляпы и пальто, он подходит к радиоприемнику и усиливает звук своей речи. Снова отчетливо звучит:
«Великий Сталин воспитал и сплотил вокруг себя когорту испытанных в боях руководителей, овладевших ленинско-сталинским мастерством руководства, на плечи которых пала историческая ответственность — довести до конца великое дело, начатое Лениным и успешно продолженное Сталиным. Народы нашей страны могут быть уверены в том, что Коммунистическая партия и Правительство Советского Союза не пощадят своих сил и своей жизни для того, чтобы сохранять стальное единство рядов партии и ее руководства…»
Мягко ступая, к Берии подходит человек с выбритой головой, в белом бешмете и черной черкеске с газырями и разукрашенным кинжалом на поясе. Это Момулов, начальник личной охраны. Ловко и бесшумно Момулов помогает Берии раздеться. Уже сняты пальто, пиджак, брюки, а голос из радиоприемника предохраняет:
«…Крепить нерушимую дружбу народов Советского Союза, крепить могущество Советского государства, неизменно хранить верность идеям марксизма-ленинизма и, следуя заветам Ленина и Сталина, привести страну социализма к коммунизму».
К этому моменту речи Берия стоит в белоснежном шелковом белье. Момулов уходит с одеждой, Берия дослушивает:
«…Вечная слава нашему любимому, дорогому вождю и учителю великому Сталину!»
Берия выключает радио и ставит на ту же радиолу пластинку. В глубине кабинета появляется и останавливается у него за спиной Богдан Кобулов, генерал-полковник и первый заместитель. В руках у него папка. С пластинки звучит популярная песня «Руки» в исполнении И. Юрьевой. Входит Момулов с мундиром и брюками и начинает облачать хозяина в маршальскую форму. Берия с удовольствием слушает, подпевает.
Берия. А все-таки тиран был прав: «Жить стало лучше, жить стало веселее».
Кобулов. Да, Сталин…
Берия. При чем тут Сталин? Это первым Лысенко сказал, а Сталин себе присвоил. Академики!
Кобулов и Момулов смеются. Один во весь голос, другой беззвучно.
Что-то мы много смеемся последнее время. Ну что, он уже в приемной?
Кобулов. Пока ведут, Лаврентий Павлович, наш любимый артист уже второй час сидит с ним в ресторане…
Берия. В каком ресторане?
Кобулов. ЦДРИ, конечно.
Берия. Вы бы его еще в Коктейль-холл повели. Почему не в «Арагви»?
Кобулов. В «Арагви» сегодня работают с иностранцами.
Берия. Кто возглавляет твою группу? Кобулов. Гагулия.
Берия одобрительно кивает. Звонок. Берия делает знак Кобулову.
Кобулов (снимает трубку). Аппарат маршала Берии слушает. Мешик, ты? (Вопросительно смотрит на Берию. Тот продолжает одеваться.) Маршал в ЦК, говори. (Некото рое время внимательно слушает.) Подожди, меня по Кремлевке. (Закрывает ладонью мембрану, говорит Берии.) Опять этот Строков. Его вызвал Никита, велел поднять списки арестованных по Львовской области. А о чем говорили у Никиты — неизвестно. Подслушка опять не сработала. Мешик подозревает, что это строковские штучки. Просит, чтобы вы сами позвонили Никите.
Берия (решительно берет трубку). Мешик, ты по каждому поводу будешь в штаны мочить? Скоро своей тени начнешь бояться. Ты что, сам не можешь справиться с этим говенным милиционером? Ты подписывал приказ о назначении Строкова начальником Львовского УВД — ты и разберись. Почему я должен звонить Никите? Чтобы хитрый хохол понял, что ты не чисто работаешь? А ты что, не знаешь, как это делается? Опять — дурак! Это всегда успеется. Придумай этому веселому милиционеру невыполненное задание — пусть занимается униатской церковью, не поспит ночами, помотается по всей Украине, а потом спросишь с него униатского бога и спустишь семь шкур. И еще девку ему подложите, такую, чтобы съела его, как жука богомола. Это во-первых. Во-вторых, всю дополнительную подслушку у Никиты сменить, поставить трофейную из моего личного НЗ. Сегодня же вышлю с Мильштейном. Все. Что? Бог простит. (Вешает трубку.) Хороший парень Мешик, но слишком нерешительный, характер женский.
Кобулов. А я вам говорил, Лаврентий Павлович.
Берия. Что-то ты вообще много говорить стал, Богдан Захарович.
Кобулов. Молчу, товарищ маршал.
Берия. А вот сейчас как раз надо говорить, товарищ Кобулов.
Кобулов. О чем?
Берия. Не знаешь? Тогда зачем пришел?
Кобулов постепенно открывает папку.
Со своими бумажками подожди. Владимир Ильич сказал: «Нет страшнее врага для революции чем…» что?
Кобулов. Международный империализм.
Берия. Нет, птенчик мой, бюрократия. Учиться тебе, учиться и учиться.
Кобулов (радостно). Это Ленин сказал!
Берия. К сожалению, не я. (Вздыхает.) Ну что там в твоих бумажках? (Кобулов подкладывает исписанный лист.) Слушай, ведь этот Можжевельников инженер, а не писатель… шестое письмо!.. Читай, я его почерка уже видеть не могу.
Кобулов (читает). «В Центральный комитет Коммунистической партии Советского Союза…»
Берия. Главное читай.
Кобулов (читает). «Но я продолжаю верить, что наши органы безопасности, руководимые любимым сталинским соколом Лаврентием Павловичем Берией, исправят трагическое недоразумение…»
Берия. Все, все, можешь дальше не читать. Что он несет, какой я ему сокол? Хотя крылья за спиной я теперь как никогда чувствую.
Кобулов. Вы — Орел!
Берия молча на него смотрит.
Правильно. Орел — это был Сталин, а вы — Лев! Берия. Кобулов, птенчик, остановись. Крылья. Посадить бы тебя с этим инженером — вот бы наговорились! Я не птица, я человек! А Лев — это Израельсон. Но для тебя он — Лев Аркадьевич. Кстати, пусть он и занимается перепиской этого Можжевельникова.
Берет письмо и накладывает резолюцию.