забыли. Потому забыли, что помнить нечего было. Ох, Бес. Ничего-то у меня нет от ума. Все от злости!
Появляется И з ю м о в. Высвечиваются Р е п е н к о и К л а в а. Откуда-то несутся стоны и всхлипы. Репенко стоит на коленях перед дверью и смотрит в замочную скважину.
Р е п е н к о. Ах, как ее подбрасывает, как подкидывает! От так, от так… Еще раз! Еще два! Ну, Клавка, прямо цирк!
К л а в а. Давай врача вызовем!
Р е п е н к о. Врача? (Вскакивает.) Во! Видала такого «леща»?! Врача ей… Она бабку… Как мы старуху проморгали, а? Ее бы надо с собою класть, в кровать! Беречь ее надо было!
К л а в а. Как же она решилась отравить ее? Ведь как-никак, а бабушка…
Р е п е н к о. Ничо! Счас милиция придет! Счас придет! (Смотрит в скважину.) Ишь! Ишь как ее скрутило! Во! Пена пошла!
И з ю м о в (наблюдает эту сцену). Лиза… Милая…
Далекий звонок телефона.
Р е п е н к о. Ну-ну, погуляй, зараза! Погуляй, убивица! Я еще и на суде такое расскажу! Я расскажу, что это тебя Изюмов научил бабку отравить! (Хохочет.) Верно, Клава? И все равно Изюмчик деньги мне отдаст! Отдаст, или я замурую его в Бутырку!
И з ю м о в. Лиза!
Р е п е н к о (у скважины). Ой! Мать! Мать!
К л а в а. Чего ревешь?!
Р е п е н к о. Ломай дверь… ломай! Она убилась! Убилась, курва! Виском об угол комода… Виском! Глянь, лежит… Лиза! Ау! Ау! Ли-за! (Бьет в дверь.) Ой, такую не сломать! Сталинская! Ой, подохнет, ой, курва!
Звонок телефона.
К л а в а (бежит, снимает трубку). Алле! Кто?
И з ю м о в. Чего надо? Бабку она отравила крысидом! Да! И сама только что в припадке насмерть зашиблась! Да, насмерть! Вон через замочную скважину видно, а попасть нельзя! Замкнулась с той стороны! А нам позвонили. Сказали, чтоб ее никуда не пущать!
Р е п е н к о (выхватывает трубку). Это ты, поганец?! Я докажу следователю, что крысид твой и это ты больной девушке велел бабку травануть! Не верещи, паскуда! Я тебе устрою пятнадцать лет! Ты у меня, козел вонючий, на параше сдохнешь!.. Кто я?! Палач?! Я?! Ну, за эти слова я тебе еще лет пять наскребу!
Звонок в дверь.
Во! Коллеги пришли! Так что сдавайся! Или деньги, или… Чего? Какой хрен?! Да?! Все! Открываю дверь!
Затемнение. Высвечивается Л и з а. К ней подходят Б е с и К о п е й к и н.
Б е с. Здравствуй, Лиза.
Л и з а. Здравствуйте…
Б е с. Ты меня узнала?
Л и з а. Да. Здравствуйте, дядя Гоша!
К о п е й к и н. А почему ты здесь? Почему она тут, Бес?
Б е с. У тебя вчера умерла бабушка?
Л и з а. Да. Совершенно внезапно. Пила чай…
К о п е й к и н. Умерла! Ты… это… как его… ухайдокала старушку?!
И з ю м о в (вбегает). Лиза! (Подходит к ней.) У тебя кровь на виске…
Л и з а. Добрый день, Андрей Дмитриевич. Инфаркт?
И з ю м о в. Представляешь? Поехал на дачу, думал отвлечься. Позвонил тебе…
Л и з а. Я в это время была дома. Бабушку увезли в морг… Я сидела одна и думала о тебе, Андрей. Я не знала, что ты уехал на дачу, и пошла к тебе. Я долго звонила в дверь… Почему-то мне показалось, что ты дома и не открываешь…
Где-то далеко-далеко зазвонил телефон.
И з ю м о в. А я приехал на дачу и совершенно точно решил, что женюсь. Ну, не так уж, конечно, совершенно, но где-то очень близко к этому. И я позвонил тебе… Я думал, ты приедешь на дачу и все решится как бы само собой! Подошла Клава, эта, жена Репенко, и сказала, что ты убилась… Что вначале ты отравила бабушку… Бред какой-то! Отравила тем крысидом, что я ей давал! Тогда я бросил трубку и пошел в сад… Да, я вышел в сад и потерял сознание!
Л и з а. А я совершенно вначале ничего не поняла. Мне показалось, что я открыла калитку в сад. Там, под липой, стоял ты, Андрей Дмитриевич… Я нарвала тебе букет флоксов, они так сильно пахли… И еще ты был небритым… У тебя сегодня щетина. Меня это очень тронуло…
Б е с. Глупая жизнь убила другую, хорошую и умную!
Л и з а. Не надо так. Никого не виню.
Сцена темнеет.
И з ю м о в. Лиза, как хорошо, что ты тут! То есть… Что я говорю…
Б е с. Вот и догорела заря вечерняя.
Л и з а. Давайте попьем чаю.
Б е с. Я сейчас. (Приносит самовар и чашки.) Вот, пожалуйста. Из тульского.
И з ю м о в. Какой замечательный самовар.
К о п е й к и н. У моей бабушки был такой. Я же из деревни. Село Каменка Усольского района. У нашего самовара вот тут вмятина была. Да это же мой самовар. Бабушкин! А самовар-то почему тут?
Б е с. Нету, брат Копейкин, больше ни самовара, ни Каменки твоей нету. Давно на ее месте вырыли котлован под химзавод. Химзавод этот так и не построят, а котлован зальет водой, размоет, и станет он оврагом…
К о п е й к и н. Слышь, а дочка, выходит, не моя? Соня не моя разве?
Л и з а. Молчите. Пейте чай.
К о п е й к и н. Соню, дочку, жалко. Может, мне не умирать? Заберу Соню и уеду… Куда-нибудь… В котлован в этот, к примеру?
И з ю м о в. Лиза!
Л и з а. Андрей, а как твой роман? Ты его не закончил?
И з ю м о в. Все писал для денег, а для бессмертия не хочу. Нету бессмертия!
Л и з а. Милый мой, хороший писатель, я ведь тебя никогда не читала! Как жалко. Все времени не было. Прочту страницу, две — и спать!
И з ю м о в. А говорила, что любишь мои книги…